Сталин. Трагедия семьи - Девятов Сергей - Страница 9
- Предыдущая
- 9/47
- Следующая
Тандем Берия — Маленков был самым сильным в окружении Сталина. Прежде всего потому, что контролировал спецслужбы. Берия — через своих ставленников в НКВД, а Маленков — по линии Политбюро. Эти двое могли играть на опережение, опираясь на спецслужбы, которые в такой стране, как Советский Союз, имели огромную власть. Именно поэтому Берия и Маленков имели к концу жизни Сталина преимущество перед другими ближайшими соратниками: Булганиным, Хрущевым, Молотовым, Кагановичем, Микояном, Ворошиловым и далее по списку.
Мы уже останавливались подробно на том, что в начале 50-х работоспособность 70-летнего Сталина резко упала и он почти безвылазно жил на Ближней, любимой кунцевской даче. По полгода мог не появляться в Кремле и резко сократил число посетителей. Все это не могло не послужить сигналом. Соратники все больше задумывались о наследнике.
Первыми в атаку пошли Берия и Маленков. Им нужно было во что бы то ни стало убрать Абакумова с поста министра госбезопасности. Удалили. Весной 1951-го Маленков через своего помощника Суханова поручил подполковнику Рюмину написать Сталину письмо против Абакумова. Рюмин особо отличился во время знаменитого «ленинградского дела» и был известен тем, что в ходе допроса мог расколоть любого. Было решено воспользоваться признанием врача Этингера.
Врач, измученный допросами, дал показания, что среди его кремлевских коллег существует заговор, цель которого — физическое уничтожение руководителей страны. Самого врача это не спасло. Этингер не выдержал истязаний и умер. Но повод был найден, и вот теперь Рюмин писал Сталину, что врача убили по приказу Абакумова. Одновременно Рюмин напомнил и о письме Лидии Тимашук, от которого Абакумов в свое время отмахнулся. Вскоре малообразованная медсестра уже публично выступила с заявлением в прессе, что вождя неправильно лечат. Наивно полагать, что это была ее личная инициатива. Такие письма просто так не пишут и в газете «Правда» просто так их не печатают. Впрочем, и под машину авторы таких писем случайно не попадают. А эта дама кончила свою жизнь под колесами какой-то «эмки» (?). Письмо Тимашук, признания Этингера и стали началом знаменитого «дела врачей». Генерал Новик рассказал, как Сталин внимательно каждый день читал признания врачей о попытках, к примеру, смешиванием безвредных лекарств в определенных дозах добиться того, чтобы они действовали как яд, и таким образом можно было бы отравить товарища Сталина.
Понятно, что, начитавшись на ночь таких показаний, не станешь пить самого простого аспирина, даже принесенного врачом, который наблюдал за твоим здоровьем не один год. Дело врачей-вредителей вычистило всех медиков, которые хоть изредка допускались к телу Иосифа Виссарионовича. Кстати, именно по этой причине личный врач вождя академик Виноградов не смог присутствовать у постели умирающего в ночь с первого на второе марта пятьдесят третьего года.
Этот удар был очень точно рассчитан теми, кто хорошо знал психологию Сталина. Вопреки различным версиям Сталин искренне боялся отравления.
Вот уникальное свидетельство того, как в середине 1952-го Сталин реагировал на дело врачей. Начальник личной охраны Сталина Николай Петрович Новик.
— Я наблюдал и не мог не видеть, как Сталин реагировал на это. Он, конечно, переживал, видимо, верил в те показания, которые каждый день в закрытых конвертах посылались ему для ознакомления.
Это чтение не прошло для Сталина бесследно. Как-то он заболел гриппом. Срочно вызвали двух проверенных, известных врачей. Они выписали необходимые лекарства, прописали режим, уход, приставили медсестру. Однако после их отъезда...
— Сталин вызвал одного из работников охраны, просто по имени назвал его. Сказал дежурному, чтобы он послал такого-то, кому будут личные поручения, которые не касаются никого другого. Только меня и его. Он пришел, и он ему надиктовал те же лекарства, сказал, чтобы он сел сейчас на машину и поехал, еслия не ошибаюсь, в деревню Грязи, там есть хорошая аптека, сельская, это лекарство там ищи, скажи, что это для твоей бабушки.
Это рассказал нам все тот же генерал Новик.
Куда и зачем он ездил, офицер рассказал своему руководству много позже. А в тот день начальство терялось в догадках, не понимая, что происходит. Вы спросите, куда делись лекарства, привезенные из кремлевской больницы? Сталин выбросил в унитаз.
Итак, докладная Рюмина попала в точку. Абакумов был арестован 12 июля 1951 года и помещен в партийную тюрьму, ныне хорошо известную как «Матросская тишина». На его место Сталин назначил Игнатьева, партийного работника из Белоруссии, главная характеристика которого была — «никакой». Впрочем, на том этапе это устроиловсех.
С августа пятьдесят первого до февраля пятьдесят второго года Сталин не принял в своем кремлевском кабинете ни одного посетителя.
Ни одного.
Полгода вождь в Кремле не появлялся. Причиной всему — пошатнувшееся здоровье. Для окружения это был еще один сигнал. В сентябре 1951-го на сталинской даче в Цхалтубо у Хозяина состоялся доверительный разговор с министром госбезопасности Грузии Рухадзе. Сталин явно начал разыгрывать какую-то новую, известную в деталях только ему партию. Для начала он нелицеприятно отозвался о Берии. Затем отметил, что в последнее время Берия, чуть что, подсовывает ему мингрельцев, и, наконец, пожурил Рухадзе за то, что министр плохо проявляет инициативу.
Намек Хозяина Рухадзе понял.
Однако намек намеком, но еще надо было понять, как действовать. В течение двух недельРухадзе никаких шагов не предпринимал. Страх и колебания заставили его поделиться информацией со своим замом. В ту же ночь заместитель настрочил донос министру госбезопасности Игнатьеву, и очень скоро бумага легла на стол Сталина. Что сделал Сталин? Приказал в присутствии Рухадзе этот рапорт сжечь. Наконец тот понял, в чью сторону был направлен наконечник копья. Так началось «мингрельское дело», в ходе расследования которого Сталин произнес: «Ищите большого мингрела». Этим мингрелом был Лаврентий Павлович Берия.
Удар Хозяин рассчитал точно. Уже после смерти Сталина Берия, пока еще был в силе, пытался срочно закрыть «мингрельское дело».
В секретной записке в президиум ЦК от 6 апреля 1953 года он с плохо скрываемой яростью обвиняет Рюмина, Игнатьева и — внимание! — самого Сталина в жестокости и необоснованности «мингрельского дела». Но это было потом, а тогда, осенью пятьдесят первого года, Берия не мог не испугаться за свое будущее. Как, впрочем, и другие члены Политбюро.
Помните? «Вы все состарились, я вас заменю», — бросил в лицо своим соратникам вождь во время ночного обеда?
После этого ставки стали больше, чем жизнь.
Мы уже говорили о том, что распорядок жизни страны все больше зависел от распорядка жизни на сталинской даче. Семидесятитрехлетний, часто болеющий Сталин все реже выбирался за территорию, огороженную высоким, глухим забором.Ездить по стране не позволяло здоровье, съезды и пленумы не проводились давно, а ближний круг можно вызвать и сюда, в Кунцево.
Боявшийся отравления, не доверяющий «врачам-убийцам», Сталин опасался и поездок за территорию дачи.Там в него могли стрелять.Пули Сталин боялся и принимал все меры, чтобы с ней не встретиться. С тридцатых годов Генералиссимус ездил только в бронированных машинах. Это были «ЗИС-110», потом «ЗИС-115». Толщина двойных стенок достигала 30—40 мм, пуленепробиваемых стекол — 80 мм. Двойное дно, двойная крыша, усиленная задняя стенка. Он даже сам обдумывал маршруты поездок.
Николай Петрович Новик прекрасно запомнил такой эпизод:
— Случай был в феврале, когда вместо поворота налево, значит, он приказал повернуть направо, через Воробьевы горы.
В тот день снег был рыхлым, дорога, по которой приказал ехать Сталин, давно не чистилась, поскольку ею зимой не пользовались, и, конечно же, тяжелая машина забуксовала.
- Предыдущая
- 9/47
- Следующая
