Воспоминание - Деверо Джуд - Страница 65
- Предыдущая
- 65/109
- Следующая
— Ты, муж, знаешь правду, и я ее знаю. Парень выглядит, как Гильберт Рашер. Поставь его рядом с остальными сыновьями этого мерзавца, и одного от другого не отличишь.
— Тем более хорошо, что он женится на моей дочери. — В груди Джона заклокотал гнев. — А ты, жена, еще смеешь мне возражать? Ты знаешь правду! Неужели ты не понимаешь, что я могу выгнать тебя из дома, что я могу…
Алида знала, что не имеет права показывать своего страха.
— Можешь, конечно. Но зачем? Разве ты не видишь, что я хочу того же, что и ты? Я тоже хочу, чтобы парень женился на нашей дочери. Он — хорошая пара. Я уверена, что от него у нее будет множество здоровых толстых сыновей. — При этих словах Алида чуть не подавилась, так противно ей было притворяться, что она так же помешана на сыновьях, как ее муж. Она родила ему двоих сыновей, которые были умны и добры душой. То, что они не наделены громадной физической силой, не казалось ей смертным грехом.
— Я беспокоюсь насчет Гильберта Рашера, — громко сказала она, чтобы Джон расслышал ее, несмотря на то, что гнев заложил ему уши. — Ты не думаешь, что этот человек явится сюда и начнет требовать своего сына назад? Ему ведь не заплатили за мальчишку, ты помнишь? После того… После пожара ты отказался заплатить ему деньги, которые обещал. Он, во-первых, хотел землю, во-вторых, дочь в жены.
Ей пришлось остановиться, потому что горло ей сдавили воспоминания о том, как ее муж пообещал этому негодяю поместье Пенимэн, которое принадлежало ей.
Теперь Алида видела, что Джон ее слушает, и продолжала:
— Если Рашер явится сюда требовать своего сына или заберет одну из наших дочерей, это вызовет очень большие неприятности. Может потребовать за девчонку колоссального приданого. Он может составить петицию королеве, изложив ей, как ты заявил, что сын твой, хотя ясно видно, что это не так.
Джон стиснул подлокотники кресла. Ему не нравились намеки на то, что у него не может быть такого сына, как Талис. Ведь на самом деле в том, что у него его не было, была, безусловно, ее вина. Если бы он женился на женщине посильнее и покрепче, наверняка она родила бы ему такого сына, как надо. Думая так, он упускал из виду, что мать Талиса была очень миниатюрна.
Алида подошла к нему, опустилась на колени у его кресла и положила свои руки на его. Она уже не была так хороша, как когда-то, но кое-что в ней еще оставалось, а, кроме того, она умела так посмотреть на мужа, как будто считала его самым сильным, самым храбрым мужчиной на свете.
— Убедись, что с этой стороны нет угрозы, прежде чем женить мальчика на твоей дочери. У тебя должно быть что-то в письменном виде, какой-то документ, в котором будет написано все, о чем вы тайно договоритесь. И нужно заплатить Рашеру за парня, возместить ему то, что мы ему должны уже давно. Ты ведь, конечно, знаешь, что двое его сыновей погибли?
Уже в течение многих лет до нее доходили самые отвратительные известия о Гильберте Рашере и его грязном отродье. У его сыновей были тяжелые кулаки и вспыльчивый характер, а идиота-папашу это восхищало, и парни задирали всех, кого только встречали на пути, над всеми издевались. Дважды это кончалось печально для них самих: когда они переступали черту, их попросту убивали. Когда старшего нашли с перерезанным горлом, Гильберт потребовал расследования. К нему должны были явиться все, у кого были хотя бы малейшие причины ненавидеть его сына.
Говорили, что королева хохотала так, что стены тряслись, дворец ходил ходуном, и было слышно по всей столице, когда ей докладывали об этом деле. К Гильберту привели сто двенадцать человек, у каждого из которых были веские причины, чтобы желать смерти его сыну — и это только те, которые не успели в тот же день быстренько разъехаться, прослышав про то, что происходит. Гильберт Рашер расследовал дело и вынес приговор — двадцать человек, из них семнадцать мужчин и три женщины, предать смерти через повешение. Королева, однако, приказала отменить приговор и никого не вешать, что привело Рашера в страшный гнев. Если человек умудрился нажить стольких врагов, говорилось в королевском указе, то, значит, он не был убит, а понес справедливое наказание.
Алида не стала говорить мужу, что. судя по слухам, иногда, напившись, Гильберт Рашер во всех своих бедах обвинял Джона Хедли. Он уверял, что его «невезение» началось той самой ночью, когда родились те двое детей и потом погибли в огне. Согласно его версии, если бы он получил от Джона то, что тот ему задолжал (он никогда не говорил, за что тот ему задолжал и что именно) — он мог бы превратиться в богача. А теперь дела у него не шли и урожая не бывало, якобы не потому, что он обложил крестьян непомерным налогом и почти довел до разорения, а потому, что богатый Джон Хедли ему что-то не заплатил.
Нет, этого Алида Джону не говорила. Если ее муж так помешан на желании иметь сына, что ему все остальное кажется пустяком, — пусть будет так.
— Если он женится, — Джон тяжело вздохнул, прежде чем вслух признать, что Талис ему не сын, — на моей дочери, то он будет привязан ко мне.
«Забудь о деньгах, забудь о наследстве», — подумал он. Правда была в том, что Талис ему нравился. Он пробыл здесь еще совсем немного, а уже столько изменил во всей их жизни. За две последние недели Талис несколько раз от души рассмешил не только самого Джона, но и других сыновей. В тот раз, когда он затеял спор и проиграл, только для того, чтобы дать возможность слабому и больному Филиппу отдохнуть, Джон, конечно же, разгадал его намерения.
Были ясны намерения Талиса и когда тот подчеркнуто заговорил об изумительных способностях Джеймса ко всяким наукам и что ему, Талису, в жизни никогда не учиться так хорошо, как учился тот.
Но хотя Джон все это и понимал, ему только нравилось, что Талис так заботится о других. И, что еще важнее, сам Джон начал смотреть на сыновей по-иному. Может, Джеймс и правда кое-чего стоит? Он приказал сыну проверить хозяйственные счета — работа, которую сам Джон всегда терпеть не мог, — и парень нашел множество ошибок.
— Талис хороший парень, — нежно произнес Джон. Ему нравилось даже его имя.
— Конечно. Он лучше всех. Впрочем, все твои сыновья хороши. Ведь у них хороший отец. — Алида затаила дыхание, ожидая, поверит он этому или нет.
И Джон кивнул:
— В общем, да. Каждый из них неплох по-своему. Услышав это, Алида чуть не расплакалась. Ну вот, наконец-то ее усилия увенчались хоть каким-то успехом. Она уже бесконечно много раз, год за годом пыталась заставить мужа признать, что его сыновья тоже стоят его отцовской любви. Но как раз сейчас, когда она только-только этого добилась, появляется чужак, который все у них отнимет. Со своим прекрасным сложением, с его сияющими глазами, легким веселым смехом — этот парень затмевал ее сыновей. Очень скоро он отнимет у них все, ради чего она трудилась всю жизнь. И то, что должно принадлежать ее сыновьям, достанется ему.
Алиде не пришло в голову (она не поверила бы, даже если бы ей это сказали), что это именно Талис — весело, с шутками — больше помог ее сыновьям за две недели, чем она за двадцать лет. Алида пыталась научить сыновей быть такими, какими их хотел видеть Джон. Талис открыл Джону глаза на то, какие они были в действительности, как и на то, что их таланты тоже были по-своему полезны.
— Теперь, — твердо сказала Алида, — теперь тебе нужно подумать о будущем. Ты хочешь этого молодого человека, я тоже. Он хорошо преуспеет в управлении поместьем, когда нас с тобой уже не станет. — «Поместьем Гильберта Рашера», — подумала она про себя.
Сама она почти не видела этого молодого человека. В первый и последний раз она видела его вблизи в тот самый день, когда он появился. Тогда она упала в обморок, и он понес ее в спальню. Ей докладывала обо всем, что происходит, Эдит. Эдит считала, что он чересчур самоуверен, слишком хвастлив и задирист, но… В этом месте Эдит опустила голову и залилась краской. Этот парень покорил даже ее, Эдит — само хладнокровие!
- Предыдущая
- 65/109
- Следующая
