Книга тайн (СИ) - Гольшанская Светлана - Страница 90

– Эту? – он вынимал из середины даму червей.

Дети прикладывали ко рту сложенные лодочкой ладони и кричали: «Фу! Фу! Позор!» Взрослые хмуро отмалчивались.

– Тогда, может, эту? – лукаво улыбался Виктор, показывая возникший в его ладони словно из ниоткуда туз пик.

«Да! Да!» – радовались дети.

Взрослые сдержанно хлопали.

Фокусник поделил колоду на две части и выпустил карты из ладоней вихрем белых птиц. Публика насторожилась, наблюдая, как они покорно собираются у него в руках.

Колода упала в подставленную шляпу, ладонь с длинными ловкими пальцами провела по тулье.

– Крибле-крабле-бум!

Зрители прижали к себе детей. Виктор запустил руку в шляпу и за уши вытянул оттуда белого кролика. Ребятишки засмеялись и захлопали, взрослые облегчённо выдохнули и расслабились.

Фокусник спрятал кролика в шляпу и надел её на голову. Из его левого рукава вылезла бесконечная лента из связанных друг с другом платков. Стоило встряхнуть ею, как она исчезла в его правом рукаве. Виктор коснулся тульи шляпы, грациозно поклонился и удалился под сдержанные хлопки.

Действительно, жалкое зрелище. Повадками хозяин походил на мороча, хотя его ауру явно скрывал амулет Кишно. Наверняка из воды и тумана Виктор мог творить объёмные, неотличимые от реальности иллюзии, как наставник Гвидион. Вряд ли эта толпа сумела бы представить настолько грандиозное зрелище, а если бы увидела воочию, то точно не осталась бы равнодушной. Жаль, безумно жаль, что Виктору, как и всем одарённым, приходится закапывать свои таланты в землю, притворяясь обывателем.

На плац прошествовал смуглый силач Маньялай. Дети завизжали, приплясывая на месте. Силач поднял с земли несколько валунов, подкинул их и поймал, словно они были не тяжелее мячиков для жонглирования. И это – без дара!

Ржавые подковы не ломались в его руках, а словно по волшебству принимали самые разные формы. Замысловатые фигурки доставались зрителям в передних рядах, и те вертели их в руках, озадаченно потирая затылки.

Маньялай перешёл к стопке кирпичей. Замахнулся. Хрясь! Они раскололись от одного удара ребром ладони.

Публика взорвалась хлопками и криками поддержки. Маньялай зычно свистнул. Толкая и сбивая друг друга с ног, дети рванули на плац.

– Ты быть вчера, а ты позавчера, а ты первый раз, – говорил силач, выбирая добровольцев.

Ими оказались два маленьких мальчика и похожая на сорванца девочка. Маньялай подхватил их на руки и начал жонглировать, как котятами. Дети пищали от восторга и требовали продолжения. Зрители воодушевлённо галдели. Виктору пришлось снова выйти к публике и призвать её к порядку.

Сесиль сжала ладонь Николаса:

– Ты уверен, что справишься с гримом?

Он кивнул.

Она направилась на плац. Маньялай выкатил большой деревянный шар, синий с серебряными звёздами и месяцами. Танцовщица улыбнулась и вспорхнула на снаряд, помахивая зонтиком, которым помогала себе держать равновесие. Переступая босыми ступнями, Сесиль закружилась, словно маленькая фея и завела задорную песенку. Складки юбки трепетали в такт, развевались тонкие кружева. Вот это, и впрямь, артистизм!

Шар катился по плацу, постепенно набирая скорость. От движений танцовщицы не получалось оторвать взгляд. Сесиль плавно раскачивалась из стороны в сторону, сгибая и разгибая колени. Руки то перекрещивались, то расходились в стороны, поднимались и опускались, вертя запястьями. Сесиль вытягивала шею и встряхивала золотистыми локонами. Вот, оказывается, кто – подлинная звезда представления.

Зрители подпевали нестройными голосами, бросали цветы и монеты. Пора!

Николас вернулся в вагончик и надел костюм из красной ткани с матовым блеском. Охотник оказался выше Зайдана, и Сесиль пришлось нашивать на штанины и рукава чёрное кружево. Ещё немного она добавила на груди и бёдрах для красоты.

Разглядывая Николаса на примерке, Сесиль охала:

– Ты такой… зловещий. Как король-колдун из страшных сказок. Это слишком, надо переделать!

– Не стоит, времени не осталось, – отмахнулся Николас.

Ему-то такой облик нравился. Публика точно не забудет.

Он подсел к маленькому зеркалу. На покрашенное белилами лицо легли три красных полосы наискосок от правого виска к левому краю челюсти. Похожую маску он смастерил в Храме Ветров.

Зазвенел гонг, приглашая на выступление.

Выбравшись из вагончика, Николас прошёл сквозь толпу. Все оглядывались на него и перешёптывались, предрекая провал нового артиста. Над плацом между двумя столбами уже был привязан канат, Виктор вместе с Маньялаем натягивали под ним сеть для страховки. Надо же, как расстарались.

По вбитым в столб колышкам Николас поднялся наверх. Умирающее солнце затапливало мир багрянцем и расползающимися тенями. Освещение превратило канатоходца в трепещущий язык пламени. Он – посланец заката, Вечерний Всадник.

Зрители задирали головы и ахали, разглядывая его в поднебесной выси. Охотник изобразил артистичный подъём, цепляясь руками за воздух. Ступни вышагивали уверенно, пальцы ног цепко хватались за канат. У противоположного края столба Николас подобрал ведро с мячами и принялся жонглировать. Они кружили над его головой ритмичным хороводом, сопровождая каждый шаг. В такт сердцебиения, ни одного лишнего движения, ни одной ошибки, иначе – позор и крах.

Над плацом воцарилось молчание. Зрители даже боялись дышать, глядя на канатоходца во все глаза. Щекочущие живот переживания витали в воздухе.

Забросив мячи обратно в ведро на голове, Николас остановился у столба и перевёл дыхание. Лишь через несколько мгновений публика очнулась и загудела, показывая на него пальцами.

Сесиль забралась на противоположный столб. Они направились навстречу друг другу. Николас старался двигаться с ней в ногу, хотя ширина их шагов была несоизмеримо разной. На середине они сомкнули руки. Он присел, Сесиль вспорхнула ему на плечи. Охотник распрямился, придерживая её за талию, и поднял над собой. Танцовщица и весила-то как пёрышко.

Опустившись обратно ему на плечи, она начала жонглировать. Николас подхватил мячики снизу и включился в её игру. Вместе. В одном ритме. Дышать и двигаться, словно одно существо.

Зрители снова следили молча. Что же они такие непробиваемые? Неужели представление их совсем не забавляет? Что нужно сделать, чтобы их впечатлить? Зависнуть над бездной за миг до гибели? Упасть грудой сломанных костей к их ногам?

Николас снова забросил все мячи в ведро на голове. Сесиль взяла его в руки, и он опустил её на канат. Парный номер завершился, они разошлись в противоположные стороны.

Оставалось самое трудное. Нужно, как во время учёбы, сделать это для себя. И пускай бессердечная публика утрётся!

Николас резко развернулся и колесом двинулся по канату. Тягостная тишина давила на уши. Все, все до единого взгляды были прикованы к нему, зрителей как будто прибывало. Завидев его, они застывали как заворожённые и следили безотрывно, словно бы от него зависели их жизни.

Охотник добрался до середины, сел на шпагат и наклонился из стороны в сторону, улыбаясь самому себе. Ладонь ухватилась за канат, Николас оттолкнулся и повис на одной руке. Море людей заволновалось, зрители ахнули.

Из толпы выделился потрясённый взгляд, остальные исчезли. Он прожигал насквозь, метил в самое сердце. Ветер доносил обрывки жадной мольбы: «Мой! Мой! Ненавистный и настолько же безмерно любимый. Всегда был и будешь. Мы – одно, как отражение и тень».

Внутри всё переворачивалось и сжималось, будто над шеей завис топор палача.

Кто ты? Где ты? Чего хочешь от меня?

Расталкивая зевак, вперёд пробивался светловолосый парень в приметном голубом плаще. Молодой Лучезарный. Демоны! Прозрачно-голубые глаза широко распахнулись, тонкогубый рот приоткрылся, лицо вытянулось от изумления.

Дышать! Дышать! Не отвлекаться. Сейчас нельзя ударить в грязь лицом.

Николас подтянулся, поднялся на ноги и поклонился. Щёки горели, кровь грохотала в ушах. Глаза Лучезарного словно затягивали в себя и топили. Охотник никак не мог вырваться из тенёт наваждения.