Ведьма для чудовища (СИ) - Богатова Властелина - Страница 10

Глаза Мортона яростно сузились под сведёнными на переносице разлётами бровей, горел какой-то звериный взгляд, его черты стали резче, он пронизал меня потемневшим взглядом так остро и хищно что у меня подогнулись ноги, а по спине холод пополз. Жёсткая хватка не позволила осесть на пол.

— Что ты себе позволяешь?! — глухо прошипел сквозь зубы.

— Я… я… — задохнулась, не зная, что ответить, — я ничего не делала, отпустите, мне больно, — прошипела, всё же обида кольнула иглой и на глаза проступили слёзы. Его лицо устрашало, но почти разъярённый взгляд меня пугал куда больше, столько гнева и презрения я никогда ещё не испытывала.

Грудь Амгерра яростно вздымалась, по скуле прошлась мелкая судорога, вены на шее вздулись. Меня трясло от того что он так близко от меня настолько, что распалённое дыхание скользило по моей щеке разогретым воском.

— Пожалуйста, — прошептала всхлипывая.

Ярость в его глазах постепенно стала угасать. Он тяжело выдохнул, кажется, приходя в себя, а следом выпустил, чуть оттолкнув. Амгерр отступил, сглатывая так сухо что его кадык резко дёрнулся по горлу. Я невольно схватилась за руку потерев ноющее запястье.

— Я не хотела, простите, это само так вышло, клянусь перед ликом Светлой… — скулы запекло, Светлая Мать да я вся горела! Что он теперь обо мне подумает? Хотелось плакать, — я же вам говорила, что ничего не умею, не знаю, как и куда направить силу и пользоваться ей не знаю как, — забормотала дрожащим голосом.

Мортон молчал, кажется перестал замечать меня, продолжая дышать так же тяжело о чём-то думал. На здоровую скулу упали пряди, рассыпавшись мягким золотом. Но стоило повернуть голову, сердце неровно дрогнуло — непривычно видеть его без маски. Наверное, тяжело быть таким, нести проклятие.

— Хватит мне лгать и претворяться, — с ледяным спокойствием произнёс он, — ты всё делаешь намеренно, я не верю тебе, ни единому твоему слову, — повернулся ко мне всем корпусом. — Я дам тебе ещё одну попытку, Грез, и попробуй только выкинуть что-нибудь ещё. За тобой придут, а сейчас уходи.

Я раскрыла губы чтобы выкрикнуть, что я не могу. Хотелось разрыдаться от безысходности и бессилия. Но я не смела.

— Уходи! — рыкнул он и я, вздрогнув, как ужаленная ринулась к двери, не дожидаясь, когда он дважды меня погонит, обступая его как можно дальше, попятилась к выходу. Раздувая ноздри, он проводил меня горящим взглядом до двери.

Рванула за толстую резную ручку, с усилием раскрыв тяжёлую створку, выскользнула за неё боясь обернуться. Вылетев в пустой переход, хватаясь за холодную стену пошла торопливо, но споткнувшись едва не упала, успев задержаться, бессильно сползла по стене. Прижала ладонь пылающей щеке, дыша часто и судорожно. Светлая, что это было? Меня обуял полнейший стыд.

Я вздрогнула всем телом от гулкого грохота, что раздался рядом. Амгерр запустил что-то тяжёлое в дверь. Подскочила на ноги и пустилась в бег, больше не задерживаясь возле него ни на сколько, страшась что он передумает и вернёт.

Я не заметила, как оказалась во дворе. На улице уже порядком стемнело, погружая постройки в густой зеленоватый сумрак. Слышались отовсюду приглушённые голоса слуг, что собирались вместе после суетного дня и болтали. Возвращаться в комнату, где сейчас была Тисса и её соседка-подпевала, мне совсем не хотелось. Мой взъерошенный вид станет для них большим поводом для издёвок, но и задерживаться я не могла — неизвестно, что подумают. Хотя они уже и так думают. Так какая теперь разница!

Я свернула с дороги и торопливо пошла до конца хозяйского двора. За которым оказался сад. Мне нужно было всё осмыслить, всё что произошло в комнате, произошло со мной рядом с Амгерром.

В зеленеющей чаще оказалось ещё сумрачнее и заметно прохладнее. Я невольно провела по волосам да поздно спохватилась: оставила платок у господина. Прикусила губу — как нехорошо, оставлять подобные женские вещи, тем более служанке.

Пройдя под сенью, я нашла укромное местечко, опустилась под раскидистой яблоней на молодую травку. Устало прислонившись спиной к шершавому дереву, прикрыла веки. Сердце до сих пор отстукивало гулким биением в груди. Перед глазами прожигающий взгляд Мортона, от которого хотелось спрятаться и прикрыться, от которого росла тяжесть в животе. Светлая Мать, что же это было? Я выдохнула. Похоже, что я коснулась чего-то запретного, чего-то потаённого, то, что не подобает знать молодой девушке, вызвав невольно в нём и в себе… возбуждение. Боги, какой стыд! Теперь он точно будет думать, что я распутница! Но то, как он дышал, как сжимались его сильные длинные пальцы и рос тот горячий вихрь чувств между им и мной, до сих пор вызывали во мне волны зыбкой дрожи. Глупое тело отвечало этому слишком откровенно и ярко.

Лицо запылало, словно на коже тлели угли. Я ведь ещё не была близка ни с одним мужчиной, и не знала, как вести себя… Как же я теперь ему в глаза стану смотреть при следующей встрече? И про Марсу не удалось ничего выяснить. Как же глупо и нелепо всё вышло! Укорив себя, досадливо и зло закусило губу. Вместо того, чтобы думать о брате, я думаю неизвестно о чём!

"Так, Грез, успокойся, ещё ничего страшного не произошло". Кроме как того, что Амгерр окончательно уверился в моей распутности. Он ведь явно подумал, что я хочу таким способом обольстить?! Вот тут мне совсем подурнело. Противоречивые острые чувства схлёстывались как волны в шторм, в груди пылал жар, и пальцы мелко подрагивали. Нет, наедине с собой оставаться никак нельзя.

Поднялась с травы, расправляя складки юбки. Пригнув голову, поспешила из своего укрытия. Не успела я отойти от яблони, как едва не споткнулась, услышав приглушённый до хрипоты голос Тиссы.

Быстро нырнула обратно под сень дерева. Проклятье, надо же было попасть на её пути именно сейчас и здесь?! Тихие шаги приближались, и замерли прямо рядом со мной. Тисса была не одна.

— Давай здесь, — вдруг раздался мужской надсадный баритон.

— Нас могут увидеть, — пискнула прачка.

— Да перестань, не ломайся, Тисс, с каких пор ты стала такой скромницей?

Послышалось шуршание, какое-то копошение, шумное нетерпеливое сопение. Меня будто горячей водой окатили — Светлая Мать, чему я буду свидетельницей? Я качнулась, сомневаясь в том оставаться на месте или выдать себя? Но тогда Тисса точно подумает, что я слежу за ней, но слышать это я не могла! Женский стон подстегнул осмелиться: сжав кулаки я вырвалась из ветвей яблони и вышла на дорогу.

Мужчина, один из стражников замка, сжимал в кольце рук прачку, бесстыдно задрав платье оголяя её бедро до пояса.

— Ты?? — охнула прачка, не ожидая меня увидеть.

Даже в темноте я видела, как её лицо побагровело, а ноздри яростно вздулись, глаза округлились в испуганном удивлении. Стражник перевёл на меня взгляд заинтересованно и оценивающе оглядел меня с головы до ног. А мне вдруг сделалось противно от этого всего. Тисса очнулась первая и тут же оттолкнула мужчину, вырвавшись из его объятий, расправив юбку, вытянулась.

— Чего глазеешь, иди куда шла! — зло рыкнула на меня.

Я хмыкнула и отвернувшись пошла из сада, поскорее убраться, как можно дальше. Но несмотря на то, что я застукала прачку за непристойным делом, особо радости я от того не испытывала, напротив, стало ещё сквернее.

Полночи я ворочалась не в силах уснуть. Стоило только сомкнуть веки, как передо мной появлялся Амгерр, с наполовину обезображенным лицом, а другая с отточенными чертами, здоровая сторона пугала больше, его хищный взгляд, находясь даже вдали от него, прожигал в полумраке. О, Светлая, если бы только он отвращал? Заставлял трепетать всю и гореть каким-то странным всеобъемлющим огнём, вынуждая сворачиваться клубком, вжимать лицо в подушку, стискивать бёдра. Это было невыносимо стыдно дико и в то же время до злых слёз и обиды, желанно. Я ведь ничего такого не должна испытывать?! Это всё из-за того, что я нарушила границу, соединившись, пусть на короткий миг, с тем, с чем не должна была. Я виновата в этом, и теперь меня это будет мучить неизвестно сколько времени, и что хуже всего мне это понравилось, настолько что хотелось испытать ещё. Внутри упрямо росло навязчивое напряжение, от грудного приглушённого голоса, от ощущения на себе горячих мужских рук, того кто мог унять это болезненный пыл, утягивая в свой огонь обжигая и разряжая всю меня без остатка, чтобы наконец успокоиться, чтобы не чувствовать, чтобы забыться.