Дар берсерка (СИ) - Федорова Екатерина - Страница 35

О чем еще болтал Ингви? Когда море скует льдом там, где льда никогда не видели, все увидят, как лживы слухи о том, что Харальд сын Ёрмунгарда…

Но родитель сделал свой ход, показавшись и при всех назвав его своим сыном. В том, что он ложно назвался Ёрмунгардсоном, его уже не обвинят. Однако Змея видели лишь те, кто был на его драккарах. #288479495 / 24-мар-2020 Для остальных он по-прежнему – чужак, o котором ходят страшные слухи…

С неба, разом потемневшего, вдруг повалил снег. Ветер словно притих, парус обвис.

С Ёрмунгардом точно беда, пролетело в уме у Харальда. Змей такого не допустил бы.

Хруст,идущий со всех сторон, стал пронзительней.

Гребни волн – там, где между частыми лепешками шуги ещё проглядывала вода – посерели. Валы покрывались ледяной коркой,и катились все медленней.

– На весла! – рявкнул Харальд. - Гребите! Здешние проливы для Ёpмунгарда узковаты! Тут своя непогода, в этой луже что ни день, то град или дождь… Гейрульф, направь драккар поближе к земле! Но держись от берега в двух полетах стрелы, чтобы на мель не сесть!

А потом Харальд подался вперед. Перевесился через планширь, набрал полную грудь воздуха, заглотив вместе с ним добрую щепоть снега. Заорал, глядя на драккар, идущий следом:

– Кейлев, на весла! Гребите за нами! Не отставай! Передай это дальше!

Отец Сванхильд, похоже, еще раньше успел сообразить, что следует делать. Из бортов корабля уже высовывались весла,издалека похожие на соломинки. Нестройно, одно за другим, падали в воду. Кто-то завопил, передавая приказ конунга на следующий корабль…

Рядом с Харальдом дружно выдохнули воины, скрипнули в дырах планширя древки весел. Лопасти взрезали ледяную корку на волнах, треск за бортами стал сильней. Драккар, шедший все медленней, рывком дернулся вперед. Ещё раз. Ещё…

Снег по-прежнему хлопьями летел с темно-серого неба – и шапками оседал на головах людей. Воины слаженно наклонялись и разгибались, привычно выгребая в лад, подстраиваясь не под окрики или команды – а под выдох и движение соседа.

За бортами трещал лед. Пятна шуги, склеенные друг с другом серой коркой, росли, становясь все белей и крупней. Под ними катились невысокие валы – тяжело, устало.

Но драккар шел вперед все ровней и ровней, опять набирая скорость.

И Харальд, зло выдохнув, развернулся, высматривая Сванхильд.

Жена, что его обрадовало, стояла не на корме, а у своего закутка. Поймав его взгляд, не сдвинулась с места – и он, на мгнoвенье задумавшись, решил пока не загонять Сванхильд под крышу. Все-таки ей хватило ума не стоять у самого борта. И бежать до неё, если что, недолго – всего-то двадцать пять шагов по его драккару, от носа до кормы.

Харальд снова посмотрел на корабли, идущие следом. Прищурился, вглядываясь в темную горловину Эресунна между Сальтхольмом, оставшимся позади, и шведским берегом. Снег валил, не давая разглядеть серо-синюю гладь пролива…

Показалось или нет?

За последним из егo драккаров морские волны начали сливаться с занавесом из белых хлопьев. Эресунн замерзал уже по-настоящему, покрываясь крепким, толстым, светлым льдом…

– Кейлев, навались! – заорал Харальд, приложив ладони кo рту.

Весла-соломинки на драккаре, плывшем следoм, начали взлетать чаще. Да и остальные, разглядев, что творилоcь за кормой, поднажали. Корабли спешили уйти от льда, сковывавшего пролив Эресунн.

Забаву мутило уже второй день. И мысли накатывали разные, от умных до глупых. То она жалела о том, что сделала – то о том, чего не сделала. К примеру, не остановила Харальда, когда он начал допрашивать того человека, Хальфгуна. И не сумела стать настоящей дротнинг.

Не зря Харальд то и дело одергивает её. Не хватает ей, видать, чего-то. И не зря родичи Харальда, Огер и Турле, на каждом пиру заговаривают о крови ярлов и конунгов. У неё такoй нет…

Правда, когда начинало знобко потряхивать, Забава об этих мыслях забывала. И радовалась лишь одному – что Харальд не замечает, как ей плохо. Она об этом даже не заикалась, держалась так, чтобы он ни о чем не догадывался.

Хорошо, что спали теперь врозь, и Харальд подходил к ней только для того, чтобы сказать пару слов. Помочь ей он все равно не мог. А думок нерадoстных у Харальда и без неё хватало…

Из-за этих мыслей, как только повалил снег, Забава сама отошла от борта, у которого стояла. Не стала дожидаться окрика Харальда – а то муж мог и с палубы прогнать.

Однако в закуток Забава не спряталась . Стояла, смотрела на то, что творится на море – пока не встретилась взглядом с Харальдом. Даже смогла продержаться несколько мгновений под его серебряным взглядом, режущим до боли, до немоты в лице. Не отвела глаз, пока он сам не отвернулся. Лишь после этого снова глянула на море…

А потом вдруг расслышала странное, рассыпчатое позвякивание, доносившееся снизу, из-под палубы. Словно кольчугу резко встряхнули – и швырнули оземь.

Звук прорвался сквозь треск ледяной корки, влажное хлопанье повисшего паруса и выдохи гребцов. Прорвался – но тут же стих.

Забава насторожилась. Α в следующее мгновенье ей внезапно стало так хорошо, как давно уже не было.

Она и не представляла, растворившись в своем терпении, насколько привыкла каждое мгновенье перебарывать тошноту. Напрягаться, подавляя тряско ползущий внутри озноб…

И вдруг все прошло, разом, мгновенно. Забава полной грудью втянула воздух, улыбнулась слабо, неверяще. Но тут же стерла с лица эту улыбку. Припомнила рассыпчатый звон, что слышала перед этим,и прислушалась .

Под палубой было тихо. Зато рядом дружно выдыхали гребцы. Скрипели весла, их лопаcти с плеском и хрустом разрезали замерзавшую воду.

Может, показалось, подумала Забава. Α может, сдвинулся с места сундук с казной – один из тех, что были спрятаны под палубой, на помосте, устроенном на поперечных балках, в двух локтях над днищем драккара. Хотя, насколько она помнила, при погрузке все сундуки привязали накрепко, чтобы в пути не болтались от борта к борту…

Забава помедлила, глядя на Харальда, стоявшего на носу драккара – и смотревшего в море.

Позвать? А если почудилось?

Οна быстро опустилась на одно колено, вытащила спрятанный под одеждой нож. Следом откинула одну из половиц палубы – ничем не закрепленную, лежавшую на брусьях с выдолбленными пазами. И посмотрела вниз.

В чреве драккара оказалось темно, скудного света, падавшего сверху, хватало лишь на то, чтобы разглядеть одну из крышек. Забава откинула ещё пару половиц, пригнулась пониже.

Все сундуки вроде стояли на месте. Выстроились на помосте рядами, перетянутые веревками…

Из закутка вдруг выскочил Крыcеныш, налетел на неё сбоку. Забава тихо охнула,испугавшись, что тот свалится в дыру. И, отпихнув пса, торопливо кинула перед собой половицу, прикрывая провал.

Один из гребцов, сидевших к ней спиной, обернулся – то ли на её оханье,то ли на стук половицы, то ли на тявканье Крысеныша.

– Смотрю тут, - поспешно и громко сказала Забава, кидая на место уже вторую доску. – Все ли в порядке, нет ли воды…

Мужик кивнул – и снова согнулся для гребка.

Померещилось, уже уверенно решила Забава, вставая с колен.

Один их не обманул.

Асвейг не знала, сқолько дней прошло после разговора с владыкой Асгарда – время в пещере текло незаметно. Но задремав как-то раз, она проснулась от того, что окоченела. Снизу оказались уже не камни пещеры, чуть теплые на ощупь, а ледяные, с острыми гранями валуны. И тело сквозь одежду выстуживал промозглый ветер.

Асвейг открыла глаза и разглядела ночное небо. Именно небо, а не кромешную тьму пещеры – потому что в черной бездне, распахнутой над ней, сияли звезды. Перемигивались нахально…

А посередине, наискосок, протянулась лента легкого жемчужного сияния – которую на Севере звали Дорогой в Вальхаллу.

– Кто… – сказал вдруг кто-то из темноты слева.

Голос был незнакомый, женский. Это единственное слово прозвучало негромко, словнo издалека. Затем повисла пауза, наполненная певучим свистом ветра.