Охотники за жирафами - Рид Томас Майн - Страница 22

• Предыдущая
• 22/56
• Следующая

Рано поутру все макололо вместе с охотниками и их собаками приготовились к грандиозной облаве. Разделились на два отряда. Виллем, Гендрик и Макора пошли влево, Ганс, Аренд и лучший воин и охотник племени макололо пошли со своим отрядом направо, так, чтобы охватить лесок с двух сторон. Им предстояло окружить пространство мили в четыре длиной и три шириной.

Достигнув северной опушки, большинство загонщиков и собак вступили в лес. Белые охотники верхом на своих лошадях и кое-кто из макололо верхом на быках остались на опушке, чтобы помешать испуганной дичи прорвать цепь загонщиков. Некоторое время загонщики и собаки словно состязались, кто поднимет больше шуму; и всадники, стоявшие на опушке, скоро убедились, что это труд не напрасный.

Они не проехали еще и полмили от того места, где разделились на отряды, а уже стало ясно, что загонщики и собаки потревожили самую разную дичь. Громко затрубили слоны, затрещали ветки, уступая им дорогу; зарычали львы; пронзительно завизжали бабуины; послышался дикий, отвратительный хохот гиен.

Тем, кто ехал по опушке, Макора посоветовал держаться немного позади загонщиков. Виллем и Гендрик скоро оценили этот мудрый совет.

Стадо слонов прорвалось сквозь кусты всего в нескольких ярдах перед ними; их пропустили на равнину. Все были рады, что они не попали в западню.

Вскоре на равнину вырвалось несколько зебр, и им тоже дали уйти целыми и невредимыми.

Незадолго до конца облавы с той стороны, где стояли на страже Виллем и Гендрик, из лесу выбежало большое стадо буйволов. К счастью, в это время охотники немного отъехали от опушки, иначе они оказались бы прямо на пути мчавшегося стада и были бы затоптаны насмерть.

Несколько буйволов выбежали из лесу почти напротив Виллема с Гендриком и, догоняя стадо, едва не налетели на них, так что всадникам пришлось скакать во весь опор, чтобы не напороться на их рога.

Едва охотники увернулись от буйволов, Виллем с радостью увидел то, что ему больше всего хотелось видеть: семь или восемь жирафов, спасаясь от загонщиков, с шумом пронеслись среди деревьев и выскочили на опушку. Они оказались совсем близко к воронкообразному входу в ловушку. Если они проскочат мимо, их уже не поймать и весь тяжкий двухнедельный труд пропадет понапрасну. Вонзив шпоры в бока лошади, Виллем, а за ним и Гендрик галопом поскакали вперед, чтобы отрезать жирафам отступление. Никогда еще за всю свою жизнь Виллем не переживал минуты столь волнующей.

В стаде охотники заметили двух детенышей. Неужели они промчатся мимо загона? Успех дела решали секунды. Жирафы и охотники мчались наперерез друг другу и вскоре должны были столкнуться. Робкие животные быстро поняли это и, не подозревая о грозившей им опасности, повернули и кинулись в широко разверстую пасть западни.

Стоило им пробежать в прежнем направлении еще хоть несколько шагов, и они бы спаслись от ожидавшей их участи; но, как нередко бывает и с людьми, в поисках спасения они избрали самый опасный путь.

Загонщики уже вышли на опушку леса, и оба отряда встретились на середине поляны. Впереди, в загоне, они увидели живую, движущуюся массу: тут было множество самого разнообразного зверья, и в том числе, к большому огорчению охотников, два слона и носорог. Над всеми остальными возвышались головы жирафов, которые, видимо, старались вырваться вперед и должны были первыми свалиться в яму.

По мере того как стены ловушки сближались, оставляя животным все меньше места, разношерстное стадо становилось все гуще.

За четверть мили до ямы мудрые слоны повернули и, увидев направляющихся к ним людей и собак, проломили ограду и очутились на свободе, К немалому удовольствию охотников, в пролом выбежали и несколько зебр. Жирафы вырвались уже слишком далеко вперед, чтобы спастись таким образом. Им не суждено было избежать плена.

Все макололо были охвачены неистовым азартом погони. С пронзительными воплями они неслись вперед. Им не терпелось увидеть, как многочисленные жертвы провалятся в яму, к которой они несутся, обуреваемые страхом и не замечая ничего вокруг. Все демонические страсти, какие скрыты в человеке, словно пробудились в душах преследователей. Бегство слонов привело их в ярость, хотя слоны, без сомнения, погубили бы всю затею, все плоды долгих трудов. Казалось, макололо хотят лишь одного: убивать животных, проливать их кровь, видеть их гибель.

Несколько антилоп и других животных погибли, не добежав до ямы, — их убили или изуродовали в давке и гонке.

Иные еще дышали, но охотники, лишь мимоходом взглянув на них или пнув ногой, спешили дальше, к зрелищу еще более ужасному — к чудовищной бойне, которую мог задумать и осуществить только человек и которую не описать словами.

Зрелище было так ново, так захватывало, возбуждение туземцев оказалось так заразительно, что жажда крови обуяла и Виллема и его друзей. Словно опьянев, они неслись вперед с таким же неистовым ожесточением, с каким бежали и одержимые макололо.

Животные, которых они гнали перед собой, сбились в трепещущую, борющуюся, рычащую массу. Жертвы погони падали друг на друга, рычали, ревели, мычали, выли; вскоре яма наполнилась, и те, что бежали позади — а их были сотни, — спаслись, проскочив по телам упавших.

Когда все, кому уже не хватило места в яме, схлынули и охотники подошли посмотреть на добычу, глазам их представилось зрелище, которое, однажды увидев, нельзя забыть. Снизу неслось рыкание льва, он задыхался под тяжестью свалившихся на него антилоп. Впервые подле него оказалось чересчур много его любимой дичи. Лишь одного зверя не мог задавить никто — это был мучочо, белый носорог, которого охотники заметили еще раньше, во время облавы. Стоило ему шевельнуться — и он кого-то подминал под себя, кому-то ломал кости, и еще несколько голосов угасало в этом хоре воплей ярости и боли, раздававшихся над кровавой свалкой, — все вместе это походило на репетицию страшного суда в животном царстве.

Очевидно, только задние ноги носорога стояли на дне ямы, и чуть ли не всем телом он опирался на животных, которые мучились и гибли под непомерной тяжестью.

В этой барахтающейся массе были и жирафы; боясь, что и они станут жертвой огромного носорога. Виллем приставил дуло ружья к самому его глазу и выстрелил.

В диком шуме выстрел был едва слышен, но он сделал свое дело: носорог испустил дух.

И вот все принялись за работу — нужно расчистить яму и спасти молодых жирафов, если они еще живы. Ремни с петлями на концах накидывали на головы антилоп и другой мелкой дичи и вытаскивали ее вон.

Через некоторое время в яме стало свободнее. И тогда осторожно подняли наверх одного из молодых жирафов. Его нетерпеливо и со страхом осмотрели. Он был еще теплый, но уже не дышал. Оказалось, что у него переломлена шея.

Теперь заметней всех в яме был один из взрослых жирафов — огромный самец, который все время отчаянно бился, и, сказав, что в нем «слишком много жизни», Гендрик пристрелил его.

Еще один молодой жираф был почти погребен под телами более крупных животных. Охотникам видны были лишь его голова и шея. Судя по всему, он был невредим. С величайшими предосторожностями, стараясь не причинить ему вреда, его вытащили из ямы и накинули ему на шею два ремня, чтобы он не убежал. Детенышу было месяца два — как раз такого и искали охотники; но вскоре они убедились, что с ним что-то неладно. Пытаясь вырваться, он все время держался на трех ногах. Четвертая неестественно болталась в воздухе. Она была сломана.

Детеныш был молодой, красивый, но брать его с собой не имело смысла. Его не довезти до Европы. Этой страдающей, дрожащей, испуганной жертве честолюбия Виллема можно было оказать лишь одну милость: пристрелить и тем избавить от боли; и охотник горевал, глядя на эту смерть, и жалел маленького жирафа не меньше, чем беднягу Смока.

Наконец яма опустела, и охотники стали разглядывать добычу.

• Предыдущая
• 22/56
• Следующая