Воронье сердце. Отбор по принуждению (СИ) - Бородина Мария - Страница 56

Кладбище?!

Хельга остановила нас у роскошных дверей с высоким порогом. Огромная визиолла, горделиво вспарывая воздух, подплыла к ней и зависла над ее головой. Уродливый зрачок расширился, и темная глубина отразила ее сухое лицо.

— Ни шага дальше, ибресы и гранны, — скомандовала она. — Здесь все и начнется.

— Пахнет смертью, — шепнула Оливия. В ее голосе слышалась улыбка.

Но никто опять не разделил ее энтузиазма. Воздух дрожал от волнения. После испытания с оружием каждая из нас осознавала: одна неудача может изменить расстановку сил. Даже Лусьена не посмела перечить: лишь стояла, насупившись, у стены и терла острый подбородок.

Хельга, поклонившись, отошла в сторону. Каждое ее движение отдавало выверенностью и заученностью, и от этого коробило. Нашим взорам открылся дальний конец янтарного коридора. Навстречу нам двигались Рэнимор, королева Инесса, Галианта, одетая в черную мантию с капюшоном, и шут. За их спинами едва вырисовывались три фигуры в таких же мантиях, как и у магессы.

— Коварные низшие, — прокомментировала Ровена. — Все серьезно.

— А ты ожидала, что с тобой тут в игрушки будут играть? — оживилась Лусьена. Хитрая ухмылка тронула ее губы.

Процессия остановилась по ту сторону порога. Когда я поймала на себе смешливый взор Рэнимора, неожиданно стало легче. Словно он опять обнял меня и прижал к горячей груди. Будто я услышала биение его сердца: частое, страстное, адресованное только мне.

Галианта взмахнула рукой, давая магам знак. Все четверо отделились от толпы и заняли место у самой стены.

— Этот зал не случайно производит на вас жуткое впечатление, — начала Хельга без пафосных вступлений. — Ведь здесь похоронены усопшие предки королевской семьи. Их прах замурован в этих стенах. И мы взываем к ним. Иногда просим помощи, иногда — почитаем и задабриваем. А бывает и так, что духи предков являются к нам для проведения ритуалов. Сегодня как раз тот случай.

Я закашлялась. От слова «ритуал» скрутило живот. Сердце заколотилось чаще. Всеобщее волнение ковыряло кожу и, кажется, потихоньку передавалось мне.

— Мы призовем духи предков, — взяла слово Галианта. — После того, как коридор наполнится серым дымом, мы будем вызывать вас по одной. Ваша задача: пройти по коридору до самого конца. Всего лишь сотня метров.

— В чем подвох? — Тати передернула мускулистыми плечами.

— Духи предков будут извлекать из вашего подсознания самые страшные и волнующие вещи, — пояснила Галианта. — Но лишь до тех пор, пока вы не перешагнете порог.

— Проверяете наше умение держать себя в руках? — Тати нахмурилась.

— И не только, — отрезала Галианта.

Я закусила губу. Все ясно. Ищут темную сторону каждой. Так сложно скрыть ее, когда подсознание рвется наружу, переполняя душу и сердце страхами!

— Это несправедливо, — вдруг высказалась Роттильда, поправляя платье, которое на этот раз оказалось не белым, а васильково-синим, бархатным. Сути это, впрочем, не меняло: цвет не только ей патологически не шел, но и неприятно оттенял нездоровый цвет кожи. И от нее по-прежнему тащило. — Лезть в подсознание — это хуже, чем прилюдно раздевать человека!

— Хотите отказаться, гранна? — хохотнул Алексис. — Есть, что скрывать? Мы всегда к вашим услугам!

Роттильда замерла. Вскинула зеленые глаза в потолок, будто спрашивая совета у Филлагории.

— Нет, — сорвалось с ее дрожащих губ.

— Хороший тебе совет давали, — лицо Оливии налилось гневом.

— Вандергейт, наконец-то, сказала умную вещь, — Лусьена подбоченилась, накручивая на палец смоляной локон.

Галианта и ее подопечные, впрочем, не обращали на наши диспуты никакого внимания. Встав у стены, все четверо раскрыли крошечные брошюры в алых кожаных обложках. Хоровое пение на неизвестном языке взвилось в воздух и зазвенело под потолком, гипнотизируя.

— Вот у кого надо было брать уроки вокала, — заметила я.

— Тебе ничего не поможет, — фыркнула Лусьена.

— Много четвертин, — передразнила я ее. — Много-много четвертин.

Пение неожиданно стало громче и перешло в высокий регистр. Словно посланники Филлагории спустились с небес и наводнили воздух звоном хрустальных колокольчиков. Из янтарных стен змеями пополз серый дым. Он разливался в воздухе, превращая его в густой кисель. Краем глаза я заметила, что королева, Рэм, шут и Хельга вышли из коридора и встали перед нами.

— Гранна Лусьена Трагго, — скомандовала Хельга. — Вы первая.

Лусьена с готовностью вышла вперед: стройная, высокомерная и красивая. Изумрудно-зеленое платье чистого бархата облегало ее лианообразное тело, черные кудри спускались по спине до самой талии. Если она и боялась, то хорошо держала себя в руках.

Шаг через порог — и серый дым занавесил силуэт Лусьены. Под звонкое песнопение, высоко задрав голову, она уверенно двигалась вперед. Я даже позавидовала ей, представив на миг, что творится в ее голове. От одной удручающей атмосферы можно было пуанты склеить и головой двинуться, а она шла так, словно ее не волновали ни тысячи взглядов зрителей по всей Аэрии, ни судьба мира.

— Потрясающе, — прокомментировала Бруна над моим плечом.

— Как ни странно, я с тобой согласна, — прошептала я.

— Я так не смогу, — констатировала Бруна. — С каким лицом я выйду после этого позорища — не представляю. А если…

Дикий крик оборвал ее речь. Он прорывался сквозь пение, будто вестник самой смерти.

Кричала Лусьена.

— Что это с ее гордейшеством? — буркнула я, прикрывая ладонями уши.

— Кажется, началось, — Бруна прислонилась ко мне: тяжелая и холодная, будто камень.

Силуэт Лусьены накренился и скорчился в завесе дыма. Руки беспорядочно взметались вокруг стройного тела, словно отряхивая платье от пыли. Неестественный вопль перешел в отрывистый, как пунктирная линия визг, и Лусьена несколько раз подпрыгнула, ловко перескакивая с ноги на ногу.

— Пауки-и-и-и-и-и! — ее истошный голос распирал стены, как гной назревший нарыв. — Тут пауки-и-и-и-и! Много! Много пауков! А-а-а-а-а!

— Вот это да-а-а-а! — сипло растянул Алексис. — Кажется, гранна Трагго совсем не железная.

Я едва удержалась, чтобы не захихикать. Пришлось даже закусить губу. Вот она какая, совершенная и бесстрашная Лусьена Трагго! Не боится быть хамкой и играть на публику, зато несчастного восьминогого существа чуть больше ноготка чурается, словно проказы!

— Не злорадствуй, — Бруна ткнула меня в плечо. — Неизвестно, что тебе померещится.

— Ну, пауков я не испугаюсь, — я подмигнула со знанием дела, хотя на душе уже творилась путаница.

Только в одном я теперь не сомневалась: Рэм выбрал вчерашнюю ночь специально. Подстроил все и подгадал, чтобы очистить мои мысли от тьмы и дурных предчувствий. Чтобы подсознание припрятало все самое жуткое от духов, и я справилась с заданием. Удалось ли это ему?

Между тем, Лусьена, громко визжа, метнулась вперед. Бегом преодолела оставшиеся метры. Перепрыгнула порог, смешно встряхнула руками и… неожиданно замолчала. Видно, осознала, как нелепо выглядела перед всей Аэрией.

— Ибреса Оливия Вандергейт, — скомандовала Хельга, и Оливия, побледнев, вышла вперед.

Оливия шагала сквозь дым осторожно и медленно, будто осмысливая каждую секунду и стараясь не потерять осознанность. Только духи оказались коварнее. Ее накрыло еще раньше, чем Лусьену. На этот раз мы не услышали ни визга, ни истерик. Оливия, закрыв лицо руками и сгорбив плечи, просто начала плакать. Впрочем, это удивило не меньше. Я считала, что единственные эмоции, на которые она способна — гнев и сарказм.

— За что? — говорила она тихо и медленно двигалась вперед. И голос ее звучал так искренне и красиво, что задевал самые глубокие струны души. — Почему ты использовала меня? Ведь я доверяла тебе, а ты по самому сердцу… Ты — единственная, кому я могла открыться, скажи же, почему так со мной поступила?

Оливия причитала, разговаривая с незримой собеседницей, пока ее тихий голос не украло расстояние. Доковыляв до противоположной двери, она едва не споткнулась о порог.