Текила для девственницы (СИ) - Левитина Наталия Станиславовна - Страница 2
- Предыдущая
- 2/57
- Следующая
Ну-у, он, конечно, не так чтобы очень красив… Нос у парня подкачал, мог бы быть и поровнее… Но, похоже, именно этот изъян придаёт внешнему виду Гончарова неотразимую брутальность. Светло-серые глаза выделяются на загорелом лице, а тёмно-русые волосы блестят так, что, даже не прикасаясь, ощущаешь их шелковистость…
В общем, кого я обманываю? Самый настоящий красавчик.
Фигура у моего работодателя тоже загляденье, но это и понятно: в углу одной из комнат — тренажёр и набор гантелей, и мне вовсе не пришлось вытирать с них пыль. К тому же, насколько я поняла, в жилом комплексе есть собственный тренажёрный зал. Сегодня Андрей спускался туда как раз во время моего визита. После тренажёрки Мистер Совершенство плескался в душе, а я не могла работать, потому что представляла, как он там стоит весь в клубах пара и брызгах воды. Взглянуть бы одним глазком… Ой!
Но когда Андрей принялся рычать по телефону на свою знакомую, я сразу пришла в чувство. И вот меня призвали в кабинет.
Сейчас я стою и взволнованно сжимаю ручку пластикового ведра. Гончаров после душа натянул свежую футболку и джинсы. Его мускулатура сделала бы честь мастеру спорта по спортивной гимнастике. Мой взгляд скользит по широким запястьям и переплетениям вен на руках, очерчивает бицепсы… Ни о чём не могу думать.
Андрей тоже задумчиво меня изучает и даже комментирует:
— Вероника Николаевна Стрельцова, двадцать один год… Вернее, почти двадцать два, исполнится в этом месяце. Не судимая, не замужем, студентка третьего курса университета. Архитектурный факультет.
Конечно, он всё обо мне знает. Получил сведения из клининговой компании. Возможно, даже на страничку в соцсети заглянул. Ясное дело, он должен знать, кого пустил в дом. Хотя у него установлены камеры наблюдения, однако неплохо подстраховаться — вдруг я суну нос куда не следует?
А память у него хорошая, всё помнит. Оно и понятно, Андрей — начальник юридического отдела в строительной компании «Армада». Масштаб компании таков, что Гончарову просто необходимо удерживать в голове огромные массивы информации. Что он и делает. Его рабочий стол завален увесистыми подшивками документов. Он всё это штудирует, анализирует, запоминает. Видимо, Андрей — ценный специалист и зарплата у него ого-го, иначе не заработал бы на такие хоромы.
— Как так-то, Вероника? В двадцать два — и только на третьем курсе? В таком возрасте можно было бы уже и два высших получить, — удивлённо приподнимает бровь Гончаров.
А он высокомерен…
Что ж, я могла бы рассказать о том, как сложилась моя жизнь, но сейчас не время для горестных признаний. Меня ещё ждёт кухонная зона, там работы на целый час.
— Андрей Владимирович, я…
— Ладно, не важно, Вероника, — жестом останавливает меня Гончаров. — Раздевайтесь.
— ?!
— Раздевайтесь.
Представляю, какие у меня сейчас глаза… Да они квадратные! А челюсть… Она давно свалилась на пол. Хорошо, что пол стерильный, ведь кабинет молодого маньяка я успела надраить до блеска.
А ведь так всё хорошо начиналось! Я радовалась, что обзавелась адекватным клиентом. Без всех этих заморочек:
— Как, Вероника! Вы разве не видите это чудовищное пятно размером полтора на полтора миллиметра около потолочного плинтуса? А вы приглядитесь!
— Вероника, пол на кухне вы будете мыть розовой тряпкой, а в спальнях — зелёной. На кухне же прошу вас использовать только фиолетовую тряпку! Не перепутайте, пожалуйста, это очень важно!
- Никаких очищающих средств, вода, только вода! Нет, пищевую соду тоже нельзя. Почему вы не сможете отчистить плиту? В чём проблема? Вероника, просто нужно хорошенько потереть. А что вы на меня так смотрите?
И вишенка на торте:
— Девушка, я хорошо заплачу, но одна маленькая просьба — наденьте чёрные чулки, а трусики надевать не надо…
На фоне этого зоопарка Гончаров воспринимался мною как интеллигентный и приятный молодой мужчина без закидонов. Да, за прошедшие полтора месяца он ни разу мне не улыбнулся и за это получил массу тайных прозвищ: Господин Неприступность, Синьор Хмурый Взгляд, Мистер Невозмутимость и так далее. У него всегда отсутствующий вид, как у человека, полностью погружённого в свои мысли. Наверное, в уме составляет какой-то юридический документ или обдумывает тяжбу с подрядчиком.
Но, по крайней мере, Гончаров никогда не закатывал истерику из-за двух пылинок, внезапно обнаруженных под микроволновкой. Каждую среду он сухо меня благодарил за проделанную работу и напоминал, что через неделю ждёт снова.
Всё у нас было прекрасно с Андреем Владимировичем.
И вдруг это безапелляционное: раздевайтесь!
Что мне делать?! Мы одни в квартире…
В голове тут же мелькает мысль: а как бы отреагировала Софья Геннадьевна? Что мне посоветовала бы сейчас бабуля?
— Быстренько, быстренько! — обязательно воскликнула бы она. — Ты слышала, что тебе сказали? Раздевайся, Ника, живо скидывай шмотки. Используй свой шанс, девочка! Покажи мужику товар лицом, не томи! Тебе есть чем похвастаться, солнышко!
Нет уж. Сонечку слушать нельзя. Я уже поняла — бабуля тот ещё фрукт. Экзотический.
Вспоминаю тот день, когда Софья Геннадьевна вдруг выяснила, что у меня полностью отсутствует сексуальный опыт…
Я забежала к ней в гости, а она тут же решила накормить меня блинчиками. Мгновенно замесила тесто, включила плиту. Через пару минут по квартире разливается головокружительный аромат, Сонечка колдует над сковородкой, мы разговариваем.
Слово за слово и…
— Девственница?! — ахает бабуля. В глазах, изящно оттенённых невероятно длинными ресницами, мелькает священный ужас. Тефлоновая лопатка, которой Сонечка переворачивает блинчики, падает из рук. — Но… А-а… Эм-м… Никушка, детка, напомни, пожалуйста, сколько тебе уже?
— Двадцать один, — тихо признаюсь я. — То есть… в конце месяца уже исполнится двадцать два.
— Почти двадцать два года! — кричит бабуля и театрально заламывает руки. На запястье играет бриллиантовый браслет. Даже дома она одевается нарядно, готова в любую минуту принять гостей. — Деточка, да ты же ископаемое! Динозавр! То есть… хорошенький такой динозаврик.
«Ничего себе… Кто бы говорил!» — безмолвно фыркаю я.
— Но я-то не девственница, — напоминает Софья Геннадьевна.
Ой! Она что, мои мысли читает?!
— А в каком веке мы живём? — не унимается мучительница и щедро плюхает мне на тарелку клубничного варенья.
— В двадцать первом.
— Именно! Восемнадцатый век, дитя моё, закончился двести лет назад.
— Триста.
— Не важно! — бабуля возвращается к очередному блинчику, который красиво подрумянился. Судя по всему, Сонечка всё ещё пребывает в глубоком шоке. Она задумчиво бормочет: — Это ж надо! Двадцать два года… и до сих пор девочка! В наше-то время… нет, удивительно… Да я уже в пятнадцать… хм… Впрочем, не будем вдаваться в подробности… Вероника! — Соня снова оборачивается ко мне. — Только не говори, что ты ждёшь единственного и неповторимого, чтобы осчастливить его в первую брачную ночь!
— Нет, не жду, — успокаиваю я.
— У тебя какие-то особые установки? Принципы?
— Вовсе нет, — я пожимаю плечами.
Не рвусь обсуждать данную тему, лучше заняться блинчиками с клубничным вареньем, это гораздо приятнее. Но удивление Сонечки объяснимо. Создаётся ощущение, что современный мир зациклен на сексе, все на нём помешаны. А я каким-то образом пролетела мимо, сижу вот, вся такая невинная, ем блины и не очень-то переживаю из-за своей отсталости.
Не вижу смысла убиваться из-за того, что к двадцати двум годам я ещё ни разу не была с мужчиной. Интересно, конечно, как это всё происходит… и действительно ли секс так хорош, как о нём рассказывают… но…
Ещё успею.
— Думаешь, ещё успеешь? Считаешь, что спешить некуда? — вклинивается в поток мыслей Сонечка, снова напугав своими телепатическими способностями. — Ника, девственность — не помидор, консервировать её не надо! А если ты так и останешься старой девой? Вот тебе стукнет двадцать два, потом двадцать три, а потом и вовсе двадцать четыре! С каждым годом будет всё сложнее объяснить сексуальному партнёру, почему ты — с твоей-то внешностью! — умудрилась сохранить подарочную упаковку. Возникнет очень много вопросов и сомнений. Тебе это надо?
- Предыдущая
- 2/57
- Следующая