Трое в карантине и другие неприятности - Чиж Антон - Страница 7

– При чем тут портье и ваша парадигма? – спросил он.

– Хороший вопрос, – сказала Варвара. – Но мелкий. Интереснее другое: зачем показывать мне ужасы. Первая версия: какой-то сумасшедший богач заказал подпольное риалити-шоу, в котором происходят настоящие убийства. Версия простая, понятная и доказуемая: мой номер и отель напичканы камерами. Которые выводятся на монитор портье.

– Неужели?

– Да. Только одна беда: она не верная.

– Почему? – спросил коммиссарио, будто вошел во вкус.

– Для этого шоу не нужна я, зрительница. Даже если предположить, что четвертой жертвой предстояло стать мне, куда проще сразу привести меня в тот дом, ударить по затылку, бросить в подвал связанную, или как у вас поступает настоящая мафия…

– Значит, это версии не верна. У вас есть другие, синьорина?

– Вторая не менее очевидна: синьор Ален – маньяк. Помешался на кино, не стал режиссером и тайно снимает фильм для себя. Черный фильм. Тогда моя роль понятна: бедная, невинная девушка, которая попала в ловушку и не может из нее выбраться. Судьба такой героини печальна: мафиози из дома напротив поймет, что она все знает, ворвется в отель, и бедняжка погибнет в страшных муках. Вероятно, забьют бейсбольной битой.

– Почему битой?

– Нож был, пистолет был, веревка для повешения была, – ответила Варвара, загибая пальцы. – Из популярного набор убийств невинной девушки остается бита. Яд в расчет не берем, не так зрелищно…

– А почему эта версия не верна? – коммиссарио забыл, что недавно его волновала судьба портье.

– У такого фильма должно быть начало: героиня, то есть, я, ничего не подозревает, знакомится с мафиози, потом видит, как он убивает девушек, впадает в панику, не может выбраться. Ну, и так далее. У маньяков детали тщательно продуманы. А какое тут начало: ну, приехала туристка, ну, поселилась в номер, ну, показывают кровавый треш. Никакой драматургии. Но самое главное: слишком много орудий убийства. Маньяки, как вам известно, коммиссарио, предпочитают что-то одно, на чем они зациклены… Вывод: эту версию отбрасываем.

Поборов себя, Филиппе спросил:

– У вас еще есть версия, сеньорита?

– Есть, – сказала Варвара.

– Что это за версия?

– Для начала пригласите таксиста, который взял меня в аэропорту. Думаю, ему скучно смотреть из-за стекла…

Коммиссарио обернулся к зеркалу, будто оно могло утешить. Зеркало равнодушно молчало. Зато распахнулась дверь, и вошел таксист. Он сменил кожанку на шерстяной пиджак с белой рубашкой, воротник которой стягивала шелковая бабочка. Таксист сел рядом с коммиссарио без лишних приглашений. Настроение его было не слишком игривым. Как будто замучил карантин.

– Прошу простить, синьорина, что не представлюсь, – сказал он.

– Переживу, профессор, – ответила Варвара.

– Почему называете меня профессор?

– Видела вашу фотографию на сайте Болонского университета, – сказала она, блефуя, но блеф удался. Профессор переглянулся с коммиссарио. – Надеюсь, вам не придется закапывать мой труп в подвале комиссариата?

– Какова ваша третья версия? – спросил безымянный профессор, чтобы не поддаться заманчивой идее с трупом в подвале.

– Натурный эксперимент. Так у вас это называется? Вероятно, по заказу полиции. Вы проверяет реакцию современного человека, погрязшего в сериалах и кино-жестокости на столкновение с настоящей, реальной жестокостью. Как себя поведет, что будет делать, как бороться за жизнь. Для полиции такие сведения крайне важны, чтобы знать поведение свидетелей. А для вас, профессор, знания психологии человека имеют ценность сами по себе.

Профессор издал звук, будто не может проглотить лягушку, что растопырила лапки у него в горле.

– Вы выбрали в аэропорту идеальный объект эксперимента, – продолжила Варвара, – Туристка, блондинка, смазливое личико, достаточно молода. Наверняка ничего, кроме смартфона не знает.

– Подвело электричество, – оправдался профессор.

– Электричество не при чем. Вы оставили… подсказки, – Варвара подобрала необидное слово. Кому приятно совершать «ошибки».

– Какие?

– Такси напичкано футбольной атрибутикой, а вы всю дорогу болтали о классическом кино. И все же главная подсказка была в номере: «The X-Files» на одной стене и гравюра Пульчинелла над кроватью. Я немного занимаюсь комедией дель-арте, и знаю, что Пульчинелла – дурачок, над которым смеются. За окном происходило представление, как в театре: выносят отрезанную голову, расстреливают за кулисами. Самый сложный трюк: повешение. Тут нужен тонкий страховочный трос.

– Вы и его заметили? – в печали спросил профессор.

– Заметила, – врать Варвара умела, не моргнув глазом. – Но я не Пульчинелла. Отвечая на ваш вопрос, коммиссарио: синьор Ален получил от меня плату за мое участие в эксперименте. Его плата за риск. Согласны?

Профессор правильно понял, к кому именно обращен ответ, и кто будет разгребать проблемы. Он поднялся и протянул руку.

– Благодарю, синьорина, за уроки, мы их учтем. И поправим электрический щиток.

Варвара пожала жесткие пальцы профессора.

– Любому щитку можно устроить короткое замыкание, – сказала она.

– Откуда такие знания, синьорина?

– От деда.

– Кто ваш дед?

– Он был советским пионером.

– Чему он научил?

– Как заколкой выбить пробки.

– Полезные знания.

– Логика полезней.

– Откуда у вас логика?

– От прапрадеда, профессор.

– Кто был ваш прапрадед, сеньорита?

– Он был великий человек, – сказала Варвара и тряхнула головой. – Вам не кажется, что мы говорим, как в фильмах Тарантино?

Профессор задумался:

– Реальность и вымысел порой теряют границы… Жажду узнать, кем был ваш предок.

Коммиссарио тоже горел желанием.

Отказать горящим мужчинам Варвара не могла. И предъявила заставку смартфона.

– Какой приятный господин, – сказал профессор, вглядываясь в старинный снимок. – В вас заметны его черты… Глаза…

– Я знаю.

– Так кто же он, раскройте тайну! – почти взмолился коммиссарио.

– Самый великий сыщик императорской России. Служил в сыскной полиции Петербурга.

– Почту за честь узнать его имя.

– Его зовут Ванзаров, – сказала Варвара. – Родион Георгиевич Ванзаров.

Коммиссарио уже видел эту фамилию.

Раскрыв паспорт, лежавший перед ним, убедился: блондинку звали Варвара Ванзарова. Он только не мог знать, какое у нее еще и отчество…

Что сказать: блондинистые кудряшки взросли на крепких мозгах ее и предков. То ли еще покажут…

Одна овца, вторая овца, третья… семнадцатая… тридцать пятая… сорок шестая…

Чушь какая-то. Что за баран придумал считать овец, чтобы быстрее уснуть? Уснешь тут, если нервы натянуты, как струны. Вот-вот зазвенят. Обострившийся слух ловит каждый звук, каждый шорох…

Шорох?

Что-то зашуршало на балконе. Боже, там, кажется, кто-то крадется!

В луче света от фонаря мелькнул силуэт, по занавеске скользнула тень…

Со щелчком повернулась ручка балконной двери…

Почему не заколотила эту чертову дверь наглухо?! Душно ей, видите ли, было! Потерпела бы!

А теперь пришли за ней…

Закинув руки за голову, Кира лежала в постели и придирчиво изучала трещину на потолке. Изломы причудливо змеившейся линии напоминали Кире виражи ее собственной жизни. Еще недавно, каких-то три месяца назад, все складывалось наилучшим образом: Киру пригласили на роль Маши в «Чайку», постановку Экспериментального Театра Антрепризы, ЭТА.

Не избалованная вниманием продюсеров молодая актриса колебалась недолго.

Да, с чеховской «Чайкой» экспериментальная и рядом не стояла. Зато «современная трактовка», как беззастенчиво именовал свое детище режиссер и, по сути, владелец театра Борис Ревунов, предусматривала участие шести актеров и минимум реквизита.

То есть, была, по выражению того же Ревунова, весьма «мобильной».