Попасть в отбор, украсть проклятье (СИ) - Мамаева Надежда - Страница 37

Вдох, шумный выдох. Насупленные густые брови раненого офицера – и он наконец, собравшись с мыслями, начал рассказывать.

Повествование не заняло и пяти минут. Пришел как обычно. Ровно в шесть утра. Спустился на нижний уровень, миновал комнату надзирателя, прошел по переходу и остановился перед решеткой, за которой была ниша для стражника и собственно коридор с дверями камер. Обнажил запястье с магической татуировкой, подтверждавшей принадлежность к карателям, и всунул руку в «Уста верности». Этот артефакт в виде каменного лика с открытым ртом мог запросто оттяпать, раздробить кости обманщику, решившему надеть личину карателя и проникнуть в тюрьму.

Принял смену, замкнул охранные чары на себя. И охранял камеры ровно до того момента, как сначала снаружи раздался взрыв, а потом из камеры номер двадцать шесть вынесло дверь. Брума волной силы раскатало по полу, его ребра треснули. Последнее, что он увидел, – это дымку высвободившегося элементаля.

– Кто-нибудь заходил в камеру двадцать шесть во время вашего дежурства?

– Никак нет. – Офицер даже косматой головой мотнул.

– Офицер Брум, - Ворон был серьезен и, кажется, готов ко всему: от мирного диалога до того, что сейчас в него швырнут смертельным проклятьем, - вы готовы поклясться на крови в правдивости сказанного?

Страж на миг прикрыл глаза, его скулы побелели, а потом он четко, на одном дыхании произнес:

– Я, Торос Брум, сын вервольфа Брума, маг земли, клянусь своим даром, жизнью и душой, что ни помыслами, ни деянием, ни бездействием не помогал пленнице, эйре Рунур, бежать из камеры.

его тело тут же окутали потоки черного песка, в которых проскакивали разряды. Длилось это всего пару секунд. А потом – исчезло без следа, будто и не было.

После слов зарока офицер покачнулся и упал на подушку. Увы, это была не мгновенная кара для клятвопреступника (эх, если бы так просто было вычислить пособника ренегатов!), а банальное магическое истощение.

«Не он», - только и успела я подумать, как Ар, круто развернувшись, произнес:

– Тай, пошли. Нужно допросить еще одного стражника.

Вот так, без сантиментов. Четко и по-деловому. Передо мной был вновь тот ворон, которого я впервые увидела на погосте. Вот только теперь я знала, что это – маска. Почти сросшаяся с лицом, но маска.

Третий же подозреваемый на первый взгляд никаких личин не носил, да и вообще был легкоранимым человеком. Ну как легко… Средней степени тяжести ранимым. ?н стоял с перебинтованной рукой напротив двери кабинета ворона. Причем как стоял: спина – точно натянутая струна. Меж нею и стеной – расстояние меньше пальца. И неизвестно, кто еще прямее – сведенные лопатки карателя или оштукатуренная каменная кладка.

Черномундирный был мне не то чтобы смутно знаком, но в его чертах сквозило что-то… словно мы встречались когда-то. Мимолетно. Наверное, в прошлой жизни. Сейчас он смотрел прямо перед собой. «Точно зомби или механическая кукла», - подумалось мне. Даже промелькнула надежда: вот он, пособник ренегатов. И искать больше не надо, и спрашивать. Ну не может невиновный ТАК… быть, существовать, находиться. ?т этого же офицера прямо фонило напряжением, таким, от которого либо сдают нервы и развязывается язык, либо все внутри замирает до могильного окоченения.

– Стефан Бозли? - вместо приветствия на ходу бросил ворон ожидавшему его карателю.

Тот козырнул – правда, с перебинтованной рукой жест вышел странным – и отчеканил:

– Так точно.

– Тогда пройдемте.

И Ар открыл дверь, пропустив первой, как ни странно, меня.

Вроде бы простой жест, но он давал мне ощущение того, что я жива, что я все еще девушка, а не умертвие. Ведь с поднятым незачем этикетничать и пропускать его вперед.

Войдя, я тут же уселась на уже облюбованный мною диван. В самый темный и неприметный угол. Подумала: не поставить ли еще и фикус перед собой для маскировки? Дабы не отвлекать ворона и офицера? Но потом решила, что, если потащу по полу кадку, вес которой навскидку больше моего собственного раза в два, это привлечет куда больше внимания, чем просто тихо сидящее на диванчике зомби. Посему просто замерла и обратилась в слух. И узнала кое-что интересное.

Именно у Стефана Бозли – лейтенанта, несшего караул на нижнем этаже отдела ночью, - вервольф-полукровка и принял дежурство в шесть утра. А спустя несколько часов случился побег преступницы. А за время его смены камеру посетили двое: Майнок и Эйроу. И если с белобрысой я успела познакомиться, и весьма… горячо, я бы даже сказала – в тесном контакте – пообщаться, то имя второго не значило для меня ровным счетом ничего.

– Значит, офицер Эйроу пришел в камеру в пять утра?

– Так точно, – отчеканил офицер, лицо которого было даже не белым – серым. И сдается мне, не только от потери крови.

– И сколько времени он там провел? - меж тем продолжал допрос ворон.

– Три с половиной минуты.

– Заметили что-то необычное в поведении офицера Эйроу?

– Никак нет. – Раненый вытянулся во фрунт. - В пять ноль два он подошел к дверной решетке, что отделяет переход от ниши стражника и коридора с камерами заключенных. После чего офицер Эйроу вложил руку в «уста верности». Как только чары подтвердили метку карателя, запирающее заклинание отомкнулось. Решетка открылась, и офицер Эйроу вошел в коридор. При моем сопровождении проследовал до камеры номер двадцать шесть. Я открыл ему дверь.

раненый говорил рублеными фразами. Выстреливал ими, будто очередью из многоствольного органа: равные, вымеренные промежутки.

– Бозли… – голос ворона стал вкрадчивым, словно он задавал вопрос ребенку или собаке, - а вы сами отлучались с поста?

– Никак нет. Это запрещено под страхом смертной казни.

– ? вы сами входили в камеру к заключенной Рунур?

– Никак нет, – раздалось в ответ.

У меня от таких его ответов уже звенело в ушах. Тем удивительнее была прозвучавшая следом фраза:

– разрешите обратиться, господин Верховый каратель? - И взгляд. Отчаянный, словно Бозли собрался сигануть с обрыва.

– Разрешаю, - отчеканил ворон.

– Я понимаю, что из всех подозреваемых я – главный.

– Поясните, – тоном «я все знаю, но хочу услышать это от вас» произнес ?р.

Я поняла: ворон не играл, он действительно был в курсе. Недаром внимательно читал отчеты, что лежали у него на столе. Верховный каратель, словно великий комбинатор, просчитал всю партию и, кажется, знал и все мотивы, и реплики наперед. Все, кроме ответа на один вопрос: кто из четырех подозреваемых помог заключенной бежать.

– Мой кузен… Его арестовали вчера ночью на пирсе. Он был среди напавших на вас заговорщиков. И Лим сейчас находится в одиночной камере в доме предварительного заключения.

При этих его словах мне вспомнился хлипкий пацан, что дрался с рыжим Патриком, так лихо вместе со мной гонявшим по ночному городу на кровати… Так вот кого мне напоминал этот Бозли! А я все гадала, где могла его увидеть.

– И? - всего один звук, но он был из тех, которые способны разрушить весь мир, проникнуть под кожу, разбить душу.

– Я должен был сразу же доложить об этом своему капитану.

– Но вы не сделали этого, - вместо Бозли закончил ворон.

Бозли вскинулся. Впервые за все время допроса его взгляд был живым. В нем плескалось отчаяние, готовность принять наказание и… надежда.

– Мой кузен – дурак. Мальчишка, который связался не с теми…

Для меня все стало ясно: как каратель, Бозли мог бы попытаться ему помочь, но если бы его отстранили…

«Разве вы бы поступили иначе?» – этого раненый офицер не сказал, но фраза отчетливо читалась в его взгляде, устремленном на верховного. ? еще я знала ответ ворона: нет, не так. И подтверждением тому был череп брата. Для Арнсгара долг перед родиной был превыше братской привязанности.

– Принесите кровную клятву, что вы не причастны к побегу заключенной Рунур, - отчеканил Ар. - А после этого – пройдите к штатному магу, чтобы запечатать метку карателя и ваш дар. На время расследования побега вы отстраняетесь от службы.