На краю вечности. Книга 2 (СИ) - Бартон Вера - Страница 3

— Да, могу, — коротко отвечает он и начинает что-то бормотать. В гостиной повисает мертвая тишина. Плотная, вязкая. Похожая на густой туман, который бывает над болотами. Становится холодно, словно температура падает ниже ноля. У меня по лицу бежит кровь, плечо ноет. В голове крутится только одна мысль — только бы вниз не спустились Айлин или близнецы. Не хватало, чтобы они еще пострадали. — Все, он ушел. На дом я поставил защиту.

Костас поднимается с пола и бежит к окну. Храбро выглядывает и довольно хлопает в ладоши. А парень-то вроде ничего. Толковый. Встаю на ноги, меня шатает.

— У вас половины щеки нет, — протягивая мне носовой платок, без малейшего сочувствия говорит Касси. На втором этаже хлопает дверь и в гостиную, топая ногами словно это не три человека, а табун лошадей, сбегает Айлин, а следом за ней Петра и Фео.

— Слава Богу, ты в порядке! — с облегчением произносит моя подопечная, рассматривая мое лицо. — Но шрам, скорее всего, будет.

Из подвала на шум выбираются Америго, а за ним Арсен. Чудесно, вся семья в сборе. Костас забирает пакеты с покупками и убегает на верх готовиться к обряду. Я устало плюхаюсь в кресло. Айлин суетится вокруг меня с бинтами и какой-то мазью. Кажется, у Дэшэна появился заместитель.

— Не сомневаюсь, что это дело рук нашего папаши! — ворчит Америго. — Почуял, что конец близок, и решил, что все равно уйдет победителем. Ну-ну.

— А как он узнал, где нас искать? — задумчиво спрашиваю я. Америго недовольно хмыкает и крутит пальцем у виска.

— Нас кто-то сдал с потрохами, — негодует он. — А ты удивляешься — откуда знает!

— Кстати о плохих новостях. Меня объявили в мировой розыск. И как только я вернусь в Лондон, буду сразу же арестован. Скорее всего, даже в аэропорту. И это будет лучшим вариантом. Потому что, если по моему следу пойдут ищейки, все может закончится плачевно, — говорю я. Айлин замирает. Испуганно смотрит мне в глаза, явно не желая верить в услышанное. Сердце частит. На скулах выступает нездоровый румянец.

— Может быть, тогда к черту Лондон? — робко предлагает Арсен, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. — Сделай себе новые документы и айда в Сибирь или на Камчатку. Там тебя точно никто искать не станет. Пересидишь смуту, потом вернешься.

— Но я не сделал ничего из того, в чем меня обвиняют, — горячусь я, снимая пальто. Айлин осторожно убирает ткань от моей раны и начинает врачевать. — И не хочу прятаться.

— Да, мы все помним, что ты самовлюбленный идиот, — вздыхает Америго. — Арсен предложил тебе адекватный выход. Стоит задуматься над ним. Кстати, дорогой племянник, а почему я не вижу Якуба Монро? Вы же с ним как неразлучники были. Или что, дружба все-таки закончилась?

Айлин прекращает возиться со мной и переключает внимание на моего сына. Она, в отличии от Америго, уже знает правду.

— Я убил его, — тихо, но с нотками ярости в голосе отвечает Арсен. И я понимаю, что его злость на друга не закончилась с его смертью. Он все еще переживает его предательство. Америго удивленно присвистывает. Упершись локтями в колени, пристально смотрит на племянника, словно первый раз видит. Похоже, он шокирован этой новостью не меньше, чем я в свое время.

— Честно говоря, я думал, что будет наоборот, — медленно говорит брат. — Но, видимо, Якуб нашел твою болевую точку, и ты не сдержался. Что ж, плохая наследственность штука коварная. Здесь нечем хвастаться. Можно только сожалеть.

Арсен молча поднимается и уходит наверх. Айлин, положив на журнальный столик бинт, бежит за ним. Дружеская поддержка с ее стороны ему обеспечена. И я рад этому. Но меня беспокоит, что сын может переступить черту. А если учесть возраст моей воспитанницы и ее потребность в мужском внимании, то мне действительно есть из-за чего волноваться.

По просьбе Костаса расчищаем пространно в гостиной. Выносим кресла на улицу, поворачиваем диван боком. Маг ставит на полу в круг двадцать четыре свечи. Внутри круга щедро посыпает морской солью. Америго приносит Лив и укладывает ее в самый центр. Айлин стоит, скрестив руки на груди и внимательно за всем наблюдает. Она хмура и чем-то очень недовольна. Отчего синяки после побоев Амалика выглядят особенно зловеще. Жаль, что она отказалась от моей крови. Все бы уже зажило. Плотно задергиваю шторы, закрывая темными тряпками зеркала. Мои мысли крутятся вокруг убийцы, который покушался на мою жизнь. Неужели мой брат прав и это дело рук нашего создателя? Или есть еще кто-то, кого мы не взяли в расчет? Но почему киллер выбрал такой человеческий способ устранения? Или же хотел сперва серьезно ранить, а потом уже добить колом? Грубо как-то для профессионального ликвидатора вампиров. Хотя с чего я взял, что он спец? Действовал он так себе.

— Прощайтесь, — говорит Костас. И это звучит как звонкая пощечина. Лив медленно приходит в себя. Одно из условий обряда, чтобы она была в сознании. Открывает глаза и смотрит на меня. В зеленых радужках отражается пламя свечей. Сжимаю ее холодные пальцы. С жадностью смотрю на каждую черточку ее лица. Мы потеряли столько времени по моей вине. И вот нам снова придется расстаться.

— Я люблю тебя, — шепчу я, прижимаясь щекой к ее щеке. Коротко целую ее в губы и отхожу в сторону. Не хочу, чтобы она мучилась от боли и предлагаю Костасу приступить к обряду немедленно. Тот согласно кивает. Америго стоит поодаль и молча наблюдает за процессом. К нему подходит Айлин, взяв под руку, встает на цыпочки и что-то говорит на ухо. Судя по той легкости, с которой она общается с ним, девушка простила ему то, что он в порыве мести мне заклеймил ее. А себе что отдалась ему, даже не зная, кто он. Простит ли она когда-нибудь меня за то, что остановил ей сердце?

Лив снова мечется от боли. Костас все громче и быстрее читает что-то на непонятном мне языке. На его лбу выступили крупные горошины пота, волосы прилипли к щекам. В глазах танцует золотистое пламя. В этот момент он напоминает мне Амалика. И в сознании вспыхивает мысль — а случайно ли его появление в этом доме? Да, он рассказал весьма правдоподобную историю, но была ли она на самом деле? Ведь у Риты уже не спросить. Кажется, у меня обострилась паранойя.

Не свожу глаз со своей женщины. С каждым новым словом, сказанным Касси, ее лицо становится безмятежней, метания прекращаются. На губах появляется некое подобие улыбки. Мышцы расслабляются, и она проваливается в глубокий сон. Сердцебиение все медленней и падает до двух ударов в минуту. И в этот момент мне становится страшно, что она может никогда больше не просунуться. А я так и не успел сказать ей все, чего хотел.

— Вот и все, — проводя рукой по лбу, устало говорит Костас. — Теперь вы можете спокойно искать того, кто снимет с нее заклятье Амалика. Как только найдете, я выведу ее из состояния сна.

Шатаясь, он поднимается на второй этаж. Я задуваю часть свечей и ложусь на пол рядом с Лив. Зарываюсь лицом в ее волосы, которые все еще пахнут пачули. И молюсь об одном — чтобы у нас был еще один шанс.

Дэшэн открыл глаза, но в себя еще полностью не пришел. У него нет сил ни шевелиться, ни говорить. Он лежит на Ритиной постели и безучастно смотрит в потолок. Вокруг него хлопочет Айлин. Она ставит ему капельницу, шустро вводит в вену иглу, словно всю жизнь только этим и занималась. Извиняется за то, что делает ему больно. Потом вытягивает руки над его грудной клеткой. Боковым зрением вижу, как из-под ее ладоней идет светло-золотистый свет. Раны от пуль начинают медленно затягиваться. Смотрю на все это, как на чудо. Чтобы не отвлекать ее своим присутствием, спускаюсь на кухню и подогреваю остывший ужин. Каша, конечно, слегка пригорела, но близнецы все съели и даже остались живы. Значит, все не так уж и плохо с моей стряпней. Хотя, положа руку на сердце, я предпочел бы этим никогда не заниматься.

Когда я возвращаюсь, Дэшэн уже сидит на кровати. Он похудел. Лицо стало моложе. Волосы вернулись к своему природному черному цвету. Никаких седых прядей. Морщины под глазами и мешки исчезли. Передо мной сейчас молодой человек лет двадцати пяти. А еще пару недель тому назад он выглядел на сорок. Получается, что каждая смерть отматывает его жизнь на десять лет назад? Что же он за существо такое? Один из бессмертных?