Марья-царевна из Детской Областной (СИ) - Баштовая Ксения Николаевна - Страница 14

— Ты, царевна, еще, конечно, не замужем, но да лучше так, чем с косой отрезанной…

Маша на миг представила себя в платке, завязанном по-старушечьи, под подбородком, и наотрез отказалась. Нет, можно, еще, конечно, по-цыгански, например, завязать, или, там, хвостиками вперед, как в фильме у Солохи, но одно другого не лучше. Орлова была более чем уверена — как она платок ни наденет, смотреться будет ужасно.

— Посмотри тогда, в сундуке что есть? — не успокаивался коловертыш. — Может, кокошник найдешь… До праздников далеко, но все да лучше, чем с отрезанной косой ходить.

Кокошник в сундуке был. Богато вышитый, с жемчужной сеткой, прикрепленной спереди. Рядом лежал широкий плат из холста с надставкой из малинового бархата, закрепленной с помощью тесемок.

— И подзатыльник есть! — радостно подтвердил коловертыш. — Глянь-ка еще, может убрус рядом лежит?

Что такое "убрус" Маша понятия не имела, но Васенька уверенно ткнул длинным пальцем в тонкий платок, вышитый серебряными и золотыми нитями:

— Для тебя, царевна, все найдется!

Пленница неуверенно извлекла из сундука кокошник, приложила к голове, на миг представила, как наляписто он будет на ней сейчас смотреться… И решительно убрала все обратно в сундук:

— Обойдемся без кокошников.

— А… Но… — неуверенно протянул Васенька.

— И без убрусов с подзатыльниками, — отрезала Маша.

В конце концов, это не операционная, чтоб волосы под шапочку прятать. Хорошо хоть маску надевать не заставляют. А то у них ума бы хватило, у этих кощеев с коловертышами и свет-одихмантьевичами.

А если кому не нравится, как она одета и что на голове — пусть не похищают. Их об этом точно не просили!

А вообще, конечно, пора заняться делами. Позавтракать, умыться — желательно еще бы душ принять, но раз это вариация на тему сказочной Руси, тут наверняка должны быть бани или что-то в этом роде — и идти искать своего нового пациента, а потом — и Кощея.

— Жалуется тебе, мой царь, — заунывно читал Змей, — Дубыня на брата своего, Усыню. Тот волю себе взял полную, усами Почу-реку перегородил, а из-за этого у Дубыни в лесах беда приключилась. Река в лес не бежит, водой деревья не поит. Дубье верстать не получается: седьмицу уже пытается волот дубы подтянуть, а те и не тянутся… Да и сильно выросшие запихать обратно не получается — сохнут один за одним. В труху крошатся…

Царь хмыкнул:

— Кузутика что ли к ним послать?.. — шутка вышла грустной, Кощей и сам понимал, что идея совершенно неправильная и спор братьев-великанов надо решать по-другому, и чем скорее, тем лучше. Братьев трое, и там где один — там и второй. А где второй — там и третий. А значит, Горыня скоро вмешается. Вот только что делать, Кощей пока не знал…

Советник поднял голубые глаза на правителя Навьего царства:

— Поча как раз из Колодарского озера вытекает, и мимо Гадюкино идет, мой царь… Но у каждого дела есть своя причина. Может Усыня, перегородив реку, думает, что он прав? Может, кошка черная между братьями пробежала, или враг какой обманом раздор посеял?

Кощей задумчиво потер подбородок:

— Но сюда братьев, как и Горыныча, не вызовешь — разнесут весь Навьгород, волотам здесь не место.

Огненный Змей кивнул:

— И посланника к ним не отправишь, подумают, что царь не желает сам их беду решать… Озлобятся.

Мужчина привычно потянулся пригладить ладонью волосы, но ладонь коснулась металлического венца на голове, и молодой царь поспешно опустил руку на подлокотник кресла:

— Предлагаешь самому к братьям ехать?

Змей покачал головой:

— До Ясногорья дорога дальняя, мой царь. И дороги той — одни направления… Да и не много ли чести для этой троицы?

— Тогда что посоветуешь?

Змей прищурился:

— Лет двести назад, когда еще отец мой был советником, приходила царю челобитная от Бабы-Алатырки и мужа ее Еруслана-волота. Можно нынешней значихе поручить бумаги те найти, и в них уже посмотреть, что тогда царь решил

Кощей передернул лопатками — по спине словно гусеница ползла, — и кивнул:

— Действуй. На поиск — три дня.

— К концу срока бумаги будут у тебя мой царь, — склонился в поклоне Змей.

— Давай к следующему жалобщику.

Спина чесалась все сильнее, но царю полагалось хранить стойкий вид, так что, все что сейчас мог делать Кощей: сжать зубы и попытаться не обращать на это внимания. Получалось все труднее.

Странно, но после вчерашнего, дверь в Машину комнату оставалась открытой. Орлова это, честно говоря, не особо понимала. Если она пленница, то почему в ее комнате стоит этот сундук с богатыми вещами, а на двери нет замка? Если она — невеста, будущая царица и все такое — почему это никак не проявляется внешне? Почему никто не спешит шить свадебный наряд? Почему, в конце концов, она вынуждена сама искать себе завтрак?!

До кухни Маша добралась без происшествий — если кому из мимо спешащих местных жителей и не нравилась длина волос полонянки, вида никто не подал, максимум, покосились пару раз…

Женщина шагнула за порог кухарни и задохнулась от царящей в помещении жары — вчера ночью этого как-то особо не чувствовалось, не то что сейчас. Впрочем, мельтешащих по комнате человечков эта натуральная баня особенно не смущала: темп работы не сбавлялся ни на миг.

Самое смешное, Маше на этот раз даже просить угостить ее чем-нибудь не пришлось: стоило женщине на миг замереть, размышляя, к кому обратиться, как напротив нее остановился на пару мгновений один из поварят, мотнул головой в сторону стола:

— Там, — и вновь поспешил по своим делам.

Маша бросила короткий взгляд в сторону, куда ей показывали: на столе стояла небольшая сковородочка со шкворчащей яичницей из одного яйца. Рядом стояла кружка, прикрытая сверху щедрым ломтем хлеба.

Орлова вздохнула: приглашать ее на торжественные приемы и пиры явственно не собирались. Ну, хоть голодом не морили, и на том спасибо.

В кружке оказался клюквенный морс.

Или что-то в этом роде.

Маша, конечно, предпочла бы кофе, чтоб окончательно проснуться, но, во-первых, выбирать особо было не из чего, а во-вторых: может, здесь оно еще и не известно.

Наскоро перекусив, Маша отодвинула от себя свовородочку и оглянулась по сторонам: Васенька, как и в прошлый раз, за пределы комнаты не вышел — надо, кстати, у него еще уточнить, он так и собирается там сидеть? — а раз так надо было найти кого-нибудь, кто сможет дать ответы на насущные вопросы. Ну или хотя бы на один ближайший.

— Простите, — поймала она за локоток, пробегающего мимо поваренка — тот безумно напоминал отмытого и почищенного домовенка Кузю из мультика. — Вы не подскажете… Тот мужчина, что меня вчера сюда привел… Где его найти можно?

В конце концов, ларингит забрасывать нельзя, а молоко с содой Маша ему вчера так и не донесла.

— Соловей Одихмантич? Али другой кто?

Маша зависла:

— Соловей?!

На ее памяти среди более ли менее сказочных персонажей был всего один с таким именем. Тот самый который Разбойник.

Там еще в былине Илья Муромец как-то где-то рядом проходил…

Не ориентироваться же, в самом деле, на мультфильмы про трех богатырей!

— Али кто другой тебя привел? — удивился поваренок. — Вячко! — оглянулся он через плечо: — Это ловчий вчера под ночь приходил? Я тесто ставил, не приметил.

— Та кто же еще! — откликнулся из клубов вкусно пахнущего готовкой пара невидимый Вячко — по голосу, как бы даже не тот, что вчера Машу ужином кормил. — Он самый!

— Ну стал быть, свет-Одихмантьевич и заходил… Ну, а коли он нужен, то стал быть, либо в лесах сейчас, к царской охоте готовится, что скоро будет, либо в своих хоромах…

Соловей, значит. Разбойник, который. Маша с трудом собралась с мыслями.

— И как туда пройти? — мужчина, все-таки вчера был приболевшим… Мог ведь спихнуть свои обязанности на каких-нибудь помощников, а сам пойти, отлежаться… — Ну, к нему домой, в смысле?