Приключения ведьмы Мирославы (СИ) - Австрийская Анна - Страница 4

Чашка с дымящимся напитком появилась перед гостем из воздуха, а он этого даже не заметил. Сидел и смотрел в одну точку.

— Рассказывай, чего стряслось! — громко обратилась я к мужчине.

— Беда у нас, — мелко задрожал Юстас, — большая беда! Только ты помочь можешь…

— Какая беда?

— Деревню мою извести хотят, — зарыдал мужчина.

— Ты с чего такие выводы сделал? — ужаснулась я.

— Сам Бес к нам явился, не иначе… Проклял мою обитель — дом родной.

— Ты считаешь, что Бесу делать нечего, как твою деревеньку мучить?

— Уж не знаю, чем они в пекле занимаются, но видимо заскучало чертово отродье…

Мда… суеверия и ограниченность народа меня всегда радовало.

— Ты Беса-то сам видел? Или рассказал кто?

— А как его увидеть? Ведь прячется Бес и люду на глаза не показывается…

Я устало покачала головой и уселась напротив старосты. Надоело сказки слушать, пора выведать правду.

— Посмотри мне в глаза, — глухо попросила я, испугав Юстаса еще больше, — пусть они мне расскажут всю беду твою.

Стоило установить визуальный контакт, как управлять мужчиной стало проще.

— Говори, что твою деревню губит.

— Странная болезнь к нам явилась, — с придыханием рассказывал мужчина, — старики мрут, дети чахнут на глазах, а отчего не понятно… Мы лекаря к нам зазвали, Олеус его из города привез, а он только руками разводит. Мол, нет никаких причин для болячки этой… а раз причин нет, то и лечить нечего. А как нечего?! Когда у меня за месяц десять человек померло…

Хм… десять это слишком много…

— А давеча, моя голубушка Устинья занемогла. Лежит целый день ни жива ни мертва, стонет да дышит прерывисто. Жена моя над дочерью посидела, твоими снадобьями полечила, да только хуже стало… Помоги, матушка, спаси кровиночку мою и деревню. Я для тебя ничего не пожалею…

Юстас вновь бухнулся передо мной на колени.

— Обещать не могу, — жестко ответила я, — но что к чему посмотрю. Жди меня на улице!

Староста, утирая слезы рукавом, вышел из моего дома.

Я принялась собирать корзинку со снадобьями, оберегами и травами.

— Каррр…

— Что думаешь, Клавдий? — обратилась я к мудрому ворону.

— Не нрррравится мне это…

— И мне не нравится, но выяснить что к чему нужно.

— Уха возьми. Каррр! Если что ко мне отпрррравляй, за помощью!

— Хорошо, — согласилась я. — А ты пока к деревне слетай, птиц поспрашивай, авось узнаешь что-то ценное…

— Хоррррошо, — ворон через окно вылетел из дома.

— Осип Никифорович, дом стереги и Лешего попроси глаз от него отвести.

Домовой не ответил, но я знала, что он услышал мою просьбу.

Собрав все необходимое, я переоделась в платье поверх которого накинул черную длинную накидку с капюшоном и вышла к ожидавшему меня мужчине. Вручив Юстасу тяжелую поклажу, я направилась в Гремячево.

В том, что дела действительно плохи, я увидела еще на окраине леса. Сороки кружили над деревней и по-вороньи кричали.

Улицы, некогда оживленной деревни, были пусты и тихи. Люд прятался в домах, коты не сходили со двора, а собаки забились в будках.

— Давно у вас так?

— Уж третий день пошел, — всхлипнул Юстас.

Я постаралась настроиться на природу и почувствовать ее настроение. Что-то мне мешало, что-то чужое и недоброе кружило вокруг.

Около дома старосты я остановилась и закрыла глаза. Грязно-серая дымка медленно сочилась из под двери и из окон.

— Поспешим, — холодно заметила я и вытащила из корзинки сухой чертополох.

Стоило бросить веточку на порог, как дымка возмущенно затрепетала и дернулась в сторону.

«Дуб Дубович, помогай» — мысленно обратилась я к покровителю и вошла в дом.

Олеус тут же подскочил из-за стола и метнулся к отцу.

— Что?.. — прошептал староста.

Парень лишь покачал головой.

Не теряя времени я прошла в соседнюю горницу. Там, на кровати лежала молодая девушка, а около нее рыдала резко постаревшая мать.

— Здравствуйте, — тихо поздоровалась я.

Женщина вздрогнула и обернулась. Поняв, кто я такая, вскочила на ноги и кинулась ко мне.

— Помогите, молю…

Воспаленные от слез глаза матери выворачивали мне душу.

— Мы ничего не пожалеем…

— Я попробую помочь, — заверила я женщину и подошла к болезной. — Воды в тазу холодной принесите и корзинку мою.

Словно только ожидая моей команды, Олеус вошел в горницу с моими вещами. Мать тем временем побежала за водой.

— Выйди, — попросила я парня, таз с водой на пороге оставьте и пока не позову, в горнице не появляйтесь.

— Хорошо, — кивнул сын старосты и вышел вон.

Я приступила к осмотру девушки. Молодая, худая и бледная Устинья больше походила на приведение, чем на человека. Впалые щеки, синие губы сливались в единое нездоровое полотно и только открытые, слегка выпученные глаза выделялись на лице. Девушка не реагировала на меня, как и на любые другие движения в комнате. Прикоснулась к руке девушки и почувствовала холод… могильный холод. Она медленно умирала — в этом я не сомневалась.

— Что произошло? — обратилась я к девушке с вопросом, но ответа не получила.

Откинув одеяло, осмотрела тело девушки. Ни ран, ни синяков я не обнаружила. Положила ладонь на живот, прислушалась к себе и поняла, что с организмом девушки все в порядке. Насилия физического над ней не было.

Вывод радовал, но вместе с тем наталкивал на страшную мысль — больно не тело, а душа.

Выудив из своих припасов Плакун-траву, я разложила сухоцвет над кроватью. Не прошло и минуты, как тело девушки затрясло, глаза начали закатываться, а из горла разноситься ужасные хрипы-стоны.

На шум сбежались домочадцы. Мать что-то кричала и рвалась к дочери.

— Держи ее, — крикнула я Юстасу, — и убери из дома.

Мужчина, в глазах которого плескался страх, послушно перехватил жену и выволок из горницы.

— Не смотри ей в глаза, — велела я Олеусу.

— Что с ней? — глухо спросил парень.

— Принеси мне банку чистую, — попросила я, а сама тем временем схватила таз с водой. Часть воды расплескалось, но мне должно было хватить. Рассыпав в воду сухой порошок розмарина я набрала раствор в принесенную Олеусом банку.

— Держи ее, — попросила я парня, — прижимай ее руки к кровати и что бы ни случилось не отпускай!

Брат Устиньи быстро схватил ее за плечи и прижал к кровати.

Я тем временем поднесла раствор розмарина к белесым глазам и всмотрелась в них сквозь толщу воды. Легка рябь и белая дымка подтвердили мои опасения… Здесь не обошлось без магии!

Незаметно для Олеуса начала читать заговор.

Дымка уплотнилась и показала мне последние яркие воспоминания Устиньи: картина… еще одна и еще… руки художника, кисть и палитра… фигура мужчины в свободной рубахе… медленно взгляд скользит от рук, по груди… ВСПЫШКА! Яркая черная вспышка, которая заволокла воду черной кляксой.

Я непроизвольно отшатнулась от банки и едва не расплескала испорченную жидкость.

— Что это? Что произошло? — тихо задал вопрос Олеус.

Устинья, стоило мне отстраниться, перестала биться в конвульсиях и закатила стеклянные глаза.

Я удостоила брата Устиньи мрачным взглядом, но отвечать не торопилась. Зачем? Суть все равно не поймет, я только воздух сотрясать буду…

— Госпожа ведьма, — не унимался Олеус, — что с сестрой моей?!

— Ничего хорошего, — буркнула я и вышла из горницы.

Мне подумать нужно было и с Клавдием посоветоваться. Увиденное мною мало что разъясняло…

«Ух, лети за Клавдием!» — мысленно попросила я сыча.

Дуновение ветерка подтвердило, что слова мои услашаны.

Медленно осмотрела дом старосты, настроилась на местного домового и узнала, что да как в семье заведено. Домовой дух был не общителен и зол, его угнетало то, что медленно, но верно убивало Устинью.

«Дрянь в дом вошла с девкой… Сил не хватает убрать ее!» — шелестел недовольно шелестел голос в моей голове.

«Знаешь, что тревожит покой твой?» — мысленно задала я вопрос.