У истоков России
(Историческая повесть) - Каргалов Вадим Викторович - Страница 45

Позднее Якушу рассказывали, что исход боя решило войско воеводы Ильи Кловыни, неожиданно напавшее с тыла на тверичей. Воинство боярина Акинфа Семеновича, избиваемое с двух сторон, смутилось и побежало, пометав в страхе стяги свои, и много тверичей полегло на переяславских полях. Смертный жребий не миновал и самого Акинфа: вместе с зятем Давидом он был поднят на копья ожесточившимися московскими дружинниками.

Уцелевшие тверичи бежали до самой Волги, путая мужиков в деревнях, хотя погони за ними не было. Погоню не отпустил князь Иван Даниилович, удивив такой рассудительностью даже воспитателя своего Протасия Воронца.

— Нечего нам яриться, не отроки неразумные, которым лишь бы мечом помахивать! — объяснил Иван воеводам. — Свое отстояли, а за чужое пока не время хвататься. Кто знает, чем ордынское дело князя Юрия закончится? Может, с Тверью мириться придется? А для мира лишняя кровь ни к чему. И без того победа славная, по всей Руси эхом отзовется…

Эхо переяславской победы действительно разнеслось по Руси, воодушевив доброхотов князя Юрия Данииловича Московского, устрашив его врагов.

В Костроме горожане поднялись на тверских любезников, на бояр Льва Явидовича, Фрола Жеребца и иных некоторых, дворы их спалили, имение раздуванили, а слуг боярских Зерна и Александра до смерти забили каменьем. Так перестала быть Кострома союзным городом князя Михаила Тверского, хотя и вотчиной Юрия Московского еще не стала.

И в Нижнем Новгороде поднялись вечники, избили бояр покойного великого князя Андрея, которые по примеру товарища своего боярина Акинфа Семеновича прилепились было к тверскому князю. Плачь, Михаил Ярославич, и о Нижнем Новгороде, не твой он отныне!..

Заключался в костромском и нижегородском вечевых мятежах великий смысл: посадские люди градов русских сами по себе, без княжеского благословения, держали руку Москвы.

Подлинное значение этого прояснится много позднее, когда властной рукой наследников князя Даниила Александровича начнет Москва собирать вокруг себя все русские земли, объединять удельные княжества в могучую державу, имя которой — Россия.

Доброго ей пути!

А пока в белом войлочном шатре ордынского хана Тохты, в душном полумраке чужого жилища, на цветастом ковре, распластавшемся по чужой, иссушенной солнцем земле, — стояли насупротив друг друга два русских князя — Юрий Московский и Михаил Тверской.

Каменно застыли смуглые лица ханских родственников и улусных мурз, сидевших на корточках вдоль стен шатра; глаза их хищно перебегали с золотой гривны на шее князя Юрия на драгоценные перстни князя Михаила, как будто ордынские вельможи заранее прикидывали, кому достанутся эти богатства, если хану покажутся дерзкими речи князей и он прикажет умертвить их.

Шевелился шелковый полог позади ханского трона, выдавая присутствие настороженных нукеров-телохранителей, и тишина в шатре Тохты была напpяженно-натянутой, как тетива боевого лука.

Глухо и торжественно звучали слова Юрия Данииловича Московского:

— Старшими в русском княжеском роде ныне князья московские, внуки Александра Ярославича Невского. Москва бьет челом о великокняжеском ярлыке!..

Открывалась новая страница в истории земли Русской: Москва заявила о готовности встать во главе великого народа, не утратившего сознания своего единства даже под тяжким ордынским ярмом, в кровавой неразберихе княжеских усобиц.

Потом будет и изощренное полуазиатское лукавство князя Ивана Калиты, и ратная доблесть князя Дмитрия Донского, и неброское внешне упорство великого князя Василия Темного, и искупительный поход государя всея Руси Ивана III Васильевича к осенним берегам Угры-реки[61], — но отсчет возвышения Московского княжества начинался с Даниила Александровича, первого московского князя, и с сына его Юрия, на бешеном скаку перенявшего из отцовской руки московский стяг. Да и можно ли отделять конец княжения Даниила Александровича от начала княжения Юрия? Едины они и в мыслях, и в делах…

А тем же летом через леса, ступенями спускавшиеся к Оке-реке, пугая диких зверей голосами и звоном оружия, пробиралась дружинная конница. Сотник Якуш Балагур, снова исторгнутый из милого сердцу коломенского двора непререкаемым воинским приказом, вел своих товарищей к новому рубежу, на новую московскую заставу, которая встанет на реке Протве.

Не меренными еще верстами катилась под копыта коней лесная дорога, уводившая всадников все дальше от Москвы. Мужики-звероловы в редких лесных деревушках с удивлением разглядывали незнакомый им московский стяг.

Но и здесь, в самой крайней московской волости, бесконечно далеко было до подлинного края Русской земли, и потому не обретет долгожданного покоя бывший мужик Якушка Балагур, как не обретут покоя ни сыновья его, ни внуки, ни правнуки — ратники земли Русской.

1976

Вадим Викторович Каргалов, профессор кафедры истории Московского государственного института культуры, доктор исторических наук, родился в городе Рыбинске в 1932 году. Автор шестидесяти научных работ по проблемам отечественной истории. Первая историческая повесть В. Каргалова «Русский щит», посвященная героической борьбе Руси против монголо-татарских завоевателей, вышла в 1972 году. Перу В. Каргалова принадлежат также исторические повести «Черные стрелы вятича» и «Колумб Востока», книги «Древняя Русь в советской художественной литературе» и «Московская Русь в советской художественной литературе».