Кирвалисская ведьма (СИ) - Стриковская Анна Артуровна - Страница 30

Почему-то её отрицание больше, чем что бы то ни было, убедило Фернана в том, что она отлично знает таинственного управляющего, просто не хочет выдавать его канцлеру. Не потому, что тот сделает с этим незнакомцем что-то плохое, а из вредности.

В конце концов Эстеллис сдался. Поцеловал Александре руку, сказал, что надеется на её благоразумие, и вернулся в свои покои. Призвал Фернана и битый час втирал, как следует вести себя с невестой. Ни в коем случае не конфликтовать, не пугать, не злить, но твёрдой рукой вести её к алтарю. После свадьбы его долг — представить жену ко двору. Да и самому показаться там в роли герцога Кирвалисского неплохо, пусть все узнают, каких высот может достичь умелый маг.

По его виду и тону Фернан понял, что Стефан крайне раздосадован неудачей с покорением молодой герцогини. Он явно возлагал на это большие надежды, но они не оправдались. С одной стороны это его радовало, а с другой… Граф Эстеллис не признавал неудач, это знала вся империя. Если не получилось сейчас, он из кожи вон вылезет, но добьётся своего позже, при более благоприятных обстоятельствах.

Возможно, канцлер попытался бы взять реванш за ужином, но его им подали в комнаты. Слуга, принесший поднос, пояснил: её светлости нездоровится, она слишком тяжело пережила свою утрату и сейчас не хочет никого видеть. Получалось, что на новый приступ сегодня пойти не удастся, а завтра Стефан обязан был явиться перед светлые очи его величества. Он и так задержался в Кирвалисе. Так как портал во дворец ещё не был готов, чтобы не опоздать к императору с докладом, ему необходимо было выехать из замка на рассвете. Фернан выражал приятелю сочувствие, а сам в душе потирал руки: наконец-то гордый Эстеллис обломался. Вернее, его обломали. И кто? Сельская девица, совершенно несведущая в тонкостях светских интриг. А самое приятное, что эта девица — его будущая жена и сильная ведьма.

Вечер был ненастным, а утро наступило ясное, хоть и холодное. Фернану пришлось встать ни свет ни заря, чтобы проводить своего благодетеля. Александра не соизволила выйти, но прислала корзину с угощением и запиской, в которой желала счастливого пути.

Канцлер таким её демаршем был очень недоволен и не скрывал этого, срывая злость на окружающих. Готов был даже демонстративно швырнуть на землю присланную корзину, но вовремя вспомнил, что до города порядочно езды, а делать в дороге нечего, только жевать.

Фернан пережил бурю, пронесшуюся над его головой, выслушал напутствия, звучавшие, как проклятья, усадил Стефана в карету и, когда она тронулась, помолился Доброй матери и всем богам, чтобы тот благополучно вернулся в столицу и оставался там как можно дольше, забыв о Кирвалисе и его герцогине.

Карета канцлера миновала ворота и Фернан уже собрался уйти в тепло, как вдруг она же влетела обратно.

Что? Почему? Зачем?

В голове у мага пронеслись несколько ужасных сценариев, объясняющих это возвращение, и только потом он присмотрелся к карете. Другая! Похожая, но другая! И кучер не тот! Вместо степенного возницы в чёрном на козлах молодой парень в синей куртке и с красным шарфом. У него от облегчения даже ноги обмякли.

А карета остановилась у крыльца и из неё ловко выпрыгнула весьма привлекательная дама средних лет с пронзительным взглядом. Махнула Фернану рукой, подзывая, и во всеуслышание произнесла:

— Эй, ты, да, ты, пойди сюда. Скажи, где моя племянница? Спит? Так пойди и разбуди. Скажи: тётя приехала.

Я сделала всё возможное и невозможное, чтобы избежать общения с канцлером. Это такой хитрый тип, что не хочешь, а проговоришься и выдашь себя. Поэтому моя роль в нашей беседе сводилась к повторению заранее придуманных фраз. Не знаю, что этот Стефан Эстеллис себе вообразил, но вёл себя так, как будто это он — мой жених, желающий любыми способами добиться благосклонности невесты. Хорошо ещё, что настоящий жених рядом сидел, какая-то страховка. Хотя… Если бы канцлер на самом деле решил меня обольстить, вряд ли его подпевала стал бы для него препятствием.

Утром я ловко избежала ритуала прощания, изобразив, что в такую рань сплю без задних ног. На самом деле на рассвете я была уже в полной боевой готовности: в платье, с причёской, так, чтобы в любую минуту выйти к канцлеру, если он, паче чаяния, вдруг решит, что обязательно должен меня увидеть и сказать ещё пару банальностей.

Стоя у окна в кабинете на третьем этаже, я видела, как он злился, садясь в карету. К счастью, ни он, ни женишок понятия не имели, что я могу на них смотреть. Окна тех моих комнат, где они побывали, выходили на совсем другие объекты. А я не пыталась приподнять занавеску, гораздо удобнее смотреть сквозь тюль.

Мой пост располагался настолько высоко, что для того, чтобы посмотреть на эти окна, стоя во дворе, пришлось бы задирать голову. Ничего подобного графу Стефану в голову не пришло. Он со злобой сунул на сиденье корзину, которую Марта собрала ему в дорогу, плюхнулся сам, грум захлопнул дверцу и карета вихрем рванулась с места.

Никто из провожающих не видел, как почти сразу за воротами она чуть нес толкнулась с другой каретой такой же чёрной и большой, только не уезжавшей, а приехавшей. Жених мой даже уйти не успел, как она остановилась как раз напротив него и из неё вылезла женщина.

Я подхватилась и побежала вниз. Тётя Тереза всё-таки приехала!

Тётушкина карета красовалась у парадного крыльца, а она сама, стоя у подножки, с недоумением смотрела на мага, который тоже на неё уставился.

Я не стала изображать придворные реверансы, просто подошла, обняла и расцеловала тётю. Она чмокнула воздух около моей щеки и произнесла:

— Алекс, у тебя странный дворецкий. Я велела этому носатому парню тебя позвать, а он стоит, пялится на меня и ни с места.

При этих словах маг возмущенно открыл рот, да так его и закрыл, глупо шлёпнув губами.

Тут на меня напал хохот. Безумный, непреодолимый, когда сгибаешься пополам, а из глаз брызжут слёзы и остановить это невозможно, пока само не прекратится.

Тётя Тереза возмущённо на меня посмотрела и пробормотала что-то вроде "смех без причины — признак дурачины". Дождавшись, когда я разогнусь и начну себя вести более адекватно, сказала уже, обращаясь ко мне:

— Что с тобой, Алекс? Ты всегда была разумной девочкой. Что на тебя нашло?

— Это не дворецкий, — простонала я, — тётя, это совсем не дворецкий.

— А кто? — удивилась она, — гость?

— Хуже! Это Фернан Морнар, магистр Савернский, жених, дарованный мне императором.

Тут уже рот разинула Тереза. Но… Её трудно было чем-то пронять. Переварив новость, она обратилась к магу:

— Жених? — пропела она, — Ну извини, жених, не признала. Я тётушка этой красавицы, прошу любить и жаловать. А ты, стало быть, магистр… Маг?

Фернан вдруг как-то собрался, выпрямил спину, отчего наконец стал похож на благородного господина, слегка склонил голову и произнёс:

— Да, я маг. Придворный и личный маг его величества императора Сильвестра. Имя моё вы слышали: Фернан Морнар, магистр Савернский. Прошу вас, благородная госпожа, назвать мне своё имя, чтобы я знал, как к вам обращаться.

Тётя как будто не слышала его последних слов. Посмотрела на меня, прищурилась…

— Маг, говоришь? Магистр? Ну что ж, это неплохо. Можно сказать, его величество сделал нам подарочек, спасибо ему. Мог бы, конечно, быть и покрасивее, но ничего, и такой сойдёт.

Маг стоял как оплёванный, а тётя обняла меня за плечи, хотя с трудом до них доставала, и повлекла по ступенькам в раскрытые двери. Я так обалдела от этой сцены, что не сопротивлялась. Жених так и остался на улице.

Наверху нас встретила Трина и порадовала сообщением, что покои госпожи Терезы подготавливают и через час они будут полностью готовы принять гостью. Те же, что она занимала раньше. Не хочет ли госпожа горячего чаю с дорожки?

Ещё бы она не хотела. Тётушка от угощения никогда не отказывалась.