Северное Сияние (СИ) - Извольский Сергей - Страница 51

— Я вчера искалечил своего наемного работника. Как только ему пришьют на место язык, он даст показания полиции о произошедшем.

— Ты… — не нашелся даже сразу что сказать Валера.

— Я, я, — согласно покивал я головой. — Скажи лучше, где теперь точка рандеву.

— Давно он в госпиталь уехал?

— Вечером.

— Страховка какая?

— Обычная, он на испытательном сроке был. Скорую я ему оплаченную вызвал, по расширенной.

— Значит хорошо еще если через пару дней заговорит, время есть, — произнес Валера после краткого раздумья.

— Да, но я убедительно попросил остальных работников не молчать о произошедшем.

— Ты пьяный что ли был? — только и смог поинтересоваться Валера.

— Я не пью, — отрицательно покачал я головой. — Случайно получилось, потом объясню.

— Удивительный ты человек, — только и нашелся что сказать Валера. — Помнишь, как его зовут?

— Адольф его зовут, фамилия Иванов. Больница нужна, в которую он уехал?

— Разберусь, дальше полярного круга не увезут. Пять минут, жди, — быстро произнес Валера, отключаясь.

— Моисей Яковлевич, — обернулся я к юристу. — вы все слышали. Прошу, рассчитайте возможные варианты действий.

Фридман только кивнул, и я прервал сеанс связи с ним. И притянув к себе другой экран, начал следить за шкалой прогресса операции Элимелеха, отображаемой в тактическом анализаторе. Она уже приближалась к зелено-желтому сектору — что показывало, что пока была возможность отзыва.

Следующие несколько минут я наблюдал за тем, как полоска прогресса медленно увеличивается, одновременно примеряя хронометраж к плану операции, визуализируя как к ничего не подозревающему Степану приближается группа захвата.

За минувшие после моего приказа Элимелеха найти и захватить Степана прошли считанные часы — обнаружили и обложили беглеца очень легко. Да, в Конфедерации не было всевидящего ока социального рейтинга; но не было официально, как части государственной политики — как происходило в Европейском Союзе или в Трансатлантическом Содружестве. И, официально, перемещения граждан Конфедерации никто не отслеживал, а взгляд Большого Брата отсутствовал как понятие.

Но и без социального рейтинга и Большого брата вся система муниципального видеонаблюдения была объединена в общую сеть, контролируемую полицией. Частные камеры контролировались полицией частично — доступ к видео владельцы были обязаны предоставить по формальному запросу, который как правило отправлялся и выполнялся в автоматическом режиме. Если же брать уровень императорской охранки, или ФСБ, то никаких запросов делать не было необходимости — у них доступ был к любой системе слежения, хоть государственной, хоть частной.

Понятие торжества личной свободы и защиты частной жизни культивировалось в Конфедерации весьма успешно. Но в Конфедерации, как и Британии, где работала похожая система, обычный человек просто не знал, что вся его жизнь контролируется едва ли не плотнее, чем максимально зарегулированная флажками социального рейтинга жизнь гражданина Европейского Союза. А вся информация, начиная от оценок в начальной школе и заканчивая служебными выговорами и поощрениями хранится в личном деле, якобы никому для ознакомления недоступном.

Даже более того — как я узнал недавно, в торговых центрах, на улицах, в лифтах и холлах муниципальных домов стояли скрытые камеры с интеллектуальной системой социального контроля (якобы обезличенного), в автоматическом режиме отслеживающего «ненормальную» активность.

Речь даже не о вандализме в лифтах, а о выводах о гражданине, которые делал искусственный интеллект системы контроля: модель поведения на работе и вне ее, пристрастие к напиткам или ограниченно разрешенным веществам (как тот же никотин), хобби и увлечения, посещение любовников или любовниц, визиты к проституткам, полный круг общения и прочие вещи, которые в общем составляют собой понятие частной жизни. И с определенного уровня доступа в карточке личного дела гражданина можно было узнать о нем практически все что угодно.

Единственная возможность скрыться от всевидящего государева ока — это уйти в лес, как это получилось кратковременно у нас с Анастасией. И то подобный вариант совсем не гарантировал успеха: по последней точке входа, а также картинке со спутника найти можно было любого, вопрос только в желании и сроках. Да и если укрыться в землянке под елкой, при нужде человека можно легко обнаружить — стоит лишь поднять поисковые отряды беспилотников с тепловизорами.

Так что скрыться от чужих глаз, по-настоящему, можно было лишь в протекторатах, где как раз-таки официально заявлялось о контроле каждого шага граждан. В странах же Большой Четверки доступность личной информации была лишь вопросом уровня запроса.

У запросов Элимелеха уровень вполне соответствовал — пусть и несанкционированный, так что о местонахождении Степана он знал. Сам же Степан, пусть и обладая чутьем многолетнего жителя протектората, ото всех камер спрятаться не смог, и его путь — полтора месяца назад, когда он бежал из Петербурга после встречи со мной, частично попал в поле зрения, задав направление поиска.

Точное же местонахождение Степана вычислено было именно с помощью автоматической системы социального контроля: осел он в Мурманске. И когда появилась информация о регулярном прибытии курьеров доставки еды, а также девушек из эскорт-агентств в квартиру, которая официально числилась пустующей, мимо окон дома — опять же в автоматическом режиме, в стелс-режиме полетал дрон.

В результате лицо Степана было срисовано, как и информация о его местонахождении. Но из-за того, что Степан в розыске не значился, речи о заведении дела по административному правонарушению — о нелегальном съеме жилой площади, даже не шло. Для государства было значительно дешевле не замечать подобных мелочей, дабы не подогревать лишний раз все же гуляющие в народной молве «мифы» о тотальной слежке и контроле каждого шага подданного и гражданина.

Мурманск Степан выбрал для того, чтобы залечь на дно, явно неслучайно. Связей у него было вполне достаточно, а чутья на опасность не занимать — так что он наверняка узнал с кем именно я был в Доме моды мадам Оссейн при нашей встрече. Поэтому — видимо прикинув, что Анастасия княжна с Юга России, и возможно взяв версию, что она является моей покровительницей, Степан решил свалить на Север. И к Европе поближе — в случае чего, до Королевства Норвегия, с которым у Российской Конфедерации последнее десятилетие отношение совсем недружественные, от Мурманска рукой подать.

И сейчас, глядя за высчитываемой тактическим анализатором бегущей полосой прогресса я ждал, когда Валера выйдет на связь — чтобы, если что, отменить захват Степана. Ждал не напрасно — появилось окно вызова, и чуть погодя напротив возникла голограмма немного взъерошенного Валеры.

— Точку сбора не меняем, — сходу произнес принц.

Кивнув, показывая что понял и принял, я чуть погодя вопросительно дернул подбородком.

— Крестник твой в больнице, дело в полиции завели. Показания на тебя уже есть, от кого-то из работников…

— От кого?

— Не запомнил, сам посмотришь, сейчас скину тебе файл. Раньше того как Адольф твой не придет в норму, и как не снимут его показания, поли́сменты тебя дергать не будут.

— Если они форсируют работу? — задал я вопрос, раздумывая о том, рассказывать ли Валере свои догадки о созданной у меня искусственно картинке восприятии отношения аристократов и наемных рабочих.

— Если они форсируют работу, информация у меня сразу появится. Все под контролем, — успокоительно произнес Валера, а чуть погодя добавил: — Ну, кроме твоей удивительной непредсказуемости. Прошу, сохраняй спокойствие до нашего прибытия. Будь спокоен и жди русских, — хохотнув, произнес он, озвучив популярный и в этом мире в определенных кругах слоган, после чего отключился.

Едва голограмма Валеры истончилась и исчезла, я практически без паузы на раздумья вызвал Фридмана. Юрист ответил почти сразу, и снова скрывшись за аватаром. Судя по возникшим, и с некоторым опозданием заглушенным характерным звукам, Фридман в момент вызова принимал душ.