Беременна поневоле (СИ) - Лакс Айрин - Страница 37

Я успокоилась спустя несколько минут. Мне стало неловко за непроизвольный всплеск эмоций.

Арсений ловко расстегнул сумочку и протёр влажными салфетками моё лицо.

— Я испортила твою рубашку. Извини…

— Глупая. Какая, к чёрту, рубашка, когда ты спасла мне жизнь?

Я отстранилась от Арсения, привела себя в порядок, проведя много времени перед зеркалом в туалете. Глаза остались покрасневшими и припухшими. Заметно, что плакала, как ни старайся скрыть следы слёз на щеках.

— Отвезу тебя домой, отдохнёшь, — предложил Арсений.

Сегодня мы были без водителя, вдвоём. Я привычно залезла на заднее сиденье. Арсений тоже совладал с эмоциями и выглядит собранным и спокойным.

Я была смущена из-за всплеска эмоций.

— Я читал, что при твоём сроке это нормально, — заметил Покровский, словно подслушивал мои мысли. — Гормональный всплеск, перепады настроения, сонливость.

— Читал? — удивилась я.

— Удивлена? — бросил на меня взгляд через зеркало заднего вида. — Усердно готовлюсь стать отцом. Хочу понимать, что происходит с тобой и с нашим малышом.

С нашим малышом…

С нашим…

Я теперь не смогу игнорировать мысли о рождении ребёнка. Он ещё совсем крошечный, но меня только от звука сердцебиения пробрало до глубины души. А что будет, когда он начнёт толкаться ножками и ручками?

Потом я должна родить и отдать его. Смогу ли?

Впервые задумалась об этом и сердце кольнуло тоской…

Когда перешагнула порог дома, ждала, что Арсений попрощается и уедет сразу же, но вместо этого он так же разделся, оставив верхнюю одежду.

— Хочу побыть дома, — пояснил с лёгкой улыбкой. — С тобой.

Не прогонять же его. Он в своём доме, поэтому вправе находиться здесь круглыми сутками, хотя я предпочла бы побыть одна…

Или Арсений прав? Когда он мелькает у меня перед глазами, я перестаю проваливаться в топкие, грустные мысли. Перестаю анализировать и взвешивать, перемалывать одно и то же…

Арсений меня отвлекал. Он способен увлечь разговором — у него это хорошо получалось. После обеда мы смотрели фильм на экране домашнего кинотеатра. Наше общение было не такое напряжённое, как раньше, и больше напоминало приятельское.

Если бы не…

Если бы не красноречивые взгляды Арсения, полные голода.

Я чувствовала его очень хорошо и понимаю намёки, пусть у меня не было никакого сексуального опыта. Но я ощущала очень пристальное внимание Арсения с сугубо мужским интересом.

— На прогулку?

Я опять согласилась. Мне было легко проводить время с Арсением.

Внезапно, с лёгким смехом Арсений предложил подумать об именах ребёнку. Я отказалась, думая, что Покровский предложил это в шутку.

Но промелькнувшая грустная тень в голубых глазах говорила об обратном.

Я опять запуталась в мыслях об истинных интересах Арсения.

Иногда мне казалось, что для него ребёнок — всего лишь прихоть.

Но в другой раз Покровский казался мне искренним, до мурашек на коже.

После возвращения предположения об интересах Покровского развеялись. Он помог мне раздеться, я уже привыкла к такому вниманию с его стороны.

Но оказалась неготовой к тому, что Покровский внезапно сгребёт меня в объятия и начнёт покрывать поцелуями лицо.

Щеки, глаза, уголки губ — быстро, напористо, жадно.

Горячечный жар сильного мужского тела ощущался как жар раскалённой докрасна печи. Обжигал и волновал невероятно сильно.

— Арсений… — упёрлась ладонями в его грудь, отодвигая. — Прекрати!

Он остановился, посмотрел пьяным взглядом на меня, спросив осипшим голосом:

— Почему? Я думал, что ты уже не боишься меня.

— Не совсем. Я не готова к такому. И не уверена, что захочу…

Арсений шумно выдохнул, повесив голову. Но объятий не разжал, привлёк к себе, наклонился и начал водить губами по шее — от ярёмной впадины до уха, до волос, по щеке и обратно — на нежную кожу шеи.

— Когда ты оттаешь, Бабочка? Твоя зима затянулась надолго. А я тебя хочу хотя бы поцеловать. Просто поцеловать. Это так мало. Один крошечный шаг. Можно?

Я запуталась в паутине его слов, красивых жестов и смелых обещаний.

Арсений не отступал, собирал губами с шеи  мою дрожь.

То ли нервную, то ли от предвкушения — не понимаю.

И он же не противен мне ни капли. Напротив, я считала Арсения очень привлекательным, по-настоящему красивым мужчиной с сильным стержнем внутри.

Но Арсений слишком опытный, а я дрожала в его руках, как лист от сильного ветра.

Мне казалось, что для него это просто игра. Или очередная высота, которую ему нужно взять. Желанная цель.

Он добьётся, распробует меня по-иному, без принуждения и насилия. А что дальше?

Мне уже тревожно и больно думать о том, что Арсений заставит меня отдать кроху. Не хотелось бы оставлять Арсению и своё разбитое сердце впридачу.

Он пойдёт дальше. Такие, как он, всегда идут. Может быть, иногда оступаются и падают, но поднимаются с колен и следуют по ранее намеченному курсу уверенным шагом.

— Отпусти. Прошу…

Покровский заставил себя разжать объятия и отойти. Приложил громадную силу воли, судя по плотно сжатым губам. Нервно растрепал идеальную причёску. Он порывался что-то сказать, но потом резко вышел раздетым.

Оставил своё пальто, схватив только ключи от автомобиля. Машина Покровского отъехала меньше чем через минуту, взметнув ворох снежинок высоко вверх.

Впервые с момента выхода из клиники мне захотелось напиться. Нажраться по-скотски, стать грязным, бездумным и пустым, как пакет с воздухом.

Ударил по рулю кулаком, но хотелось орать от беспомощности.

Слишком много всего — больного и резкого. Как будто хирург забыл во мне скальпель, и острый инструмент свободно передвигается внутри, рассекая плоть.

В клинике я испытал невероятный вихрь эмоций. Чувство единения пронизывало насквозь, пока сжимал в объятиях плачущую Алёну.

Казалось, что её судорожно сжатые пальцы и доверчиво прижатое лицо к моей груди — это есть шаг вперёд. Ко мне.

На деле — ни хрена подобного.

Я зарулил в один из баров. Бармен хлопнул по стойке, приветливо улыбаясь мне.

Он узнал меня. Меня знали в лицо во многих пабах, барах и клубах, по которым я куролесил вместе с Миланой или без неё, но надеясь пересечься со стервой.

Помнится, что и познакомился я с ней так же. Повёлся на линию спину и низкий вырез на платье, почти до самой задницы.

Хотел снять девушку на одну ночь.

Милане хотелось того же — развлечься. Без лишних расшаркиваний, долгих ухаживаний и громких слов. Выпивка, клуб, отель. Утро, встреченное вместе.

Потом внезапно оказалось, что она из неплохой семьи, просто любит развлекаться. Несколько общих тем и понятные нам обоим шутки…

Я начал с ней встречаться.

С Милой всегда было ярко и шумно, как в разгар карнавала.

Не помню, с чего я решил, что она должна стать моей невестой. Кажется, после бурного секса она однажды пошутила, что после такого я просто обязан на ней жениться.

Милана умела дёргать за ниточки, намекая, шутя и делая так, что я сам предлагал то, чего хотелось ей самой.

Она отучилась в театральном, мечтала стать звездой экрана, не брезговала добиваться желаемого всеми доступными способами.

Перебираю в памяти, сколько дорогих побрякушек и подарков она выцыганила из меня.

Каждая ссора и бурное примирение оплачивалось мной. Щедрой монетой и дорогостоящими презентами.

Всего на мгновение ставлю Милу в нынешнее положение Алёны и смеюсь — я уже был бы ободран, как липка.

Внезапно меня передёргнуло от гадливого ощущения, возникшего внутри.

Сравнивать Милу и Алёну так глупо. Они совсем разные. Мила — это самка богомола в противовес моей нежной и хрупкой Бабочке.

Милана хорошо умела играть, загоралась, как спичка, но так же быстро остывала ко всему. Быстро она остыла и к роли верной невесты.