Альфа-ноль - Каменистый Артем - Страница 65

Потому я приказал Бяке:

— Греби так, чтобы корма была направлена на косу. А я сейчас корзины переставлю.

— Зачем их переставлять?

— Потому что они могут защитить нас от стрел. Смеркается быстро, но и плывем мы тоже быстро. Темнота нас спрятать не успеет.

Двенадцать корзин забиты доверху, еще две частично. Рыба в них набита плотно, есть шанс, что стрела не справится с такой преградой. Тем более лучнику придется работать за десятки метров, что скверно скажется на пробивной способности.

Так быстро я с тяжестями никогда еще не обращался. Адреналин бурлит, да и силенок прибавилось. Корзины летали, будто пустые. Я безжалостно вминал их рукояти, дабы не оставались пустые зазоры, через которые до нас может добраться смерть. А когда покончил с этим делом, оторвал верхний шит от помоста в центре и поставил его дополнительной преградой.

Успел на последних секундах.

Едва мы присели за импровизированным укрытием, как с берега крикнули:

— Вон они!

— Хаос их подери! — заорали в ответ. — Почему они не под берегом?!

— Потому что реку знаем, в отличие от вас, тупых недоумков! — не удержавшись, отозвался я во всю мощь глотки.

— Биго, отойди в сторону! В сторону — сказано! Сейчас я этим крысенышам покажу недоумков!

После этих слов на берегу нехорошо хлопнуло, и по багажнику, забитому корзинами, врезало с такой дурью, что нас обдало рыбьей чешуей.

— Эй! Балабол! — прокричали с берега. — Голос подай! Как оно тебе?!

Ну уж нет, болтливых дураков на плоту не осталось. Мы оба понимали, что стемнело уже так, что стрелок, глядя на темную гладь реки, не может рассмотреть цели. Вот и надеется, что это получится определить на звук.

Желание пообщаться мы больше не проявляли, несмотря на новые провокации, и лучник начал работать вслепую.

Удар, еще удар, а затем что-то по волосам прошлось, заставив еще ниже припасть к палубе, хотя секунду назад это казалось невозможным.

Если до этого я проклинал течение за скорость, то теперь мысленно костерил за то, что оно медленное. Лучник успел выстрелить десять раз и напоследок добился-таки своего.

Бяка вскрикнул вслед за ударом о баррикаду, после чего начал поскуливать.

А с берега торжествующе прокричали:

— Одного достал!

— Давай второго!

— Да ни хрена не видно. Надо выбираться и сверху перехватывать.

— Не успеем. Их быстрее до чащобы донесет.

— Да и Хаос с ними. Там они и сгинут.

— Бяка, что с тобой? — тихо спросил я. — Поднимайся, нас уже не достать.

— Г… г… гы… глаз.

— Глаз?! Тебе попали в глаз?!

К счастью, в Бяке говорил не рассудок, а паника. Стрела с широким наконечником, пронзив преграду, разрезала бедолаге скулу. Хоть и по касательной задела, а вспорола на совесть, кровь из раны хлестала, как из шланга. Просачиваясь через щели меж бревен палубы, она капала в воду, возбуждая местных кайт. То-то возле нас всплеск за всплеском.

Усадив товарища, я заставил его убрать руку от раны, вместо нее поднеся свою ладонь. Напрягся, активируя навык и следя, как стремительно расходуется Тень.

А затем отставил ладонь в сторону, довольно заявив:

— Готово. Хватит уже трястись. Глаз у тебя целый, скулу только порвало. Но я ее уже вылечил.

— Вы… вылечил? Т… ты целитель?

— Слабенький, но да, целитель. Только и хватает царапины да такие вот мелкие раны закрывать, пока они свежие. Шрам, наверное, останется.

— Шрам не страшно, — приободрился Бяка, умываясь.

Оказано помощь раненому. Рана затянута.

Получен малый символ ци — 1 штука.

Ого, даже приз от ПОРЯДКА достался. Какой удачный, блин, денек…

Я напряженно произнес:

— Эти уроды хотели поверху за нами гнаться. Но потом один сказал, что мы все равно в какой-то чащобе помрем.

— Да, — подтвердил Бяка. — Если он про Черную чащобу, то мы и вправду там сгинем. Туда даже Мелконог не пойдет. Очень плохое место.

— Тогда нам надо на берег, но я не представляю, как это сделать. Пока еще не сильно стемнело, видел, что напротив мыса обрыв и слева начинается. Невысокий, но не факт, что заберемся.

— Там глина, по которой не залезть, — сказал Бяка. — Очень плохой берег. Может, и есть места, но я не знаю, где они. Вся река дальше плохая.

— А ты понял, что сейчас было? — спросил я.

— Что?

— В нас стрелял тот самый лучник, который в глаза убивает.

— Почему так думаешь? — поразился Бяка.

— Тебе он чуть не попал именно в глаз. Да и мне рядом проехался стрелой по волосам. Он даже через корзины с рыбой как-то определял, где наши глаза. Очень точно бил.

— А ведь и вправду он! — воскликнул упырь. — И мы живы! Живы! И у нас глаза целые! Все глаза!

— Рано радуешься… — мрачно протянул я.

— А почему нельзя радоваться?

— Потому что стемнело, а нас так и несет река. Мы даже не видим, куда несет. И ты сам признал, что где-то впереди какая-то чащоба, куда даже Мелконог не ходит. А он круче нас в миллион раз.

— А миллион — это сколько?

— Это? Это, Бяка, так много, что мы с тобой за неделю не досчитаем.

Без изменений

Черноводка — дикая река с быстрым течением. Берега ее захламлены, заломы из наваленных друг на дружку деревьев иногда протягиваются до середины русла. Даже днем по ней не везде можно пройти с легкостью, а уж ночью вообще не стоит на воде оставаться.

Но выбора не было. К тому же нас почему-то несло так, что мы ни на что не натыкались. Только зря силы тратили, удерживая плот кормой вперед. Это мера предосторожности на случай столкновения с тем же заломом. Сухие сучковатые деревья, прежде чем пройтись по нашим телам, должны сокрушить багажный отсек, заполненный рыбой. Однажды эта преграда уже выручила, вот и надеялись, что еще разок-другой службу сослужит.

Темень стояла кромешная. Как назло, к вечеру наползли облака, закрыв луну и звезды. Мы будто в чернилах продвигались, в которых свою руку разглядеть невозможно. Активировать рыбацкий навык я не мог. Он в темноте работал гораздо хуже, но проблема даже не в этом, а в том, что Тени ци почти не осталось. Слишком много слил на лечение Бяки, а остальное израсходовал до этого, в процессе рыбалки. Восстанавливается, увы, неспешно, лучше приберечь на крайний случай.

Уши уловили характерный звук журчания речной струи, наткнувшейся на подходящую преграду. Своего рода музыкальный инструмент для текучей воды. Таких «дудок» хватало на быстринах, заваленных корягами.

— Я что-то слышу, — напряженно произнес Бяка.

— Да и я это слышу, но ничего не вижу.

— Я тоже ничего не вижу.

— Плохой из тебя упырь, раз в темноте не видишь.

— Да, плохой, — не стал спорить Бяка. — Гед, прислушайся. Мне кажется или где-то впереди гудит?

Я напряг уши, пытаясь за журчанием воды различить то, о чем говорит товарищ.

Спустя несколько секунд неуверенно произнес:

— Вроде и правда что-то непонятное слышно.

— Нас уже до Каменного переката донесло, это точно он гудит, — сказал Бяка. — Ведь кроме него гудеть нечему.

— Перекат? Его можно пройти?

— На лодке проходили по большой воде. Такое слышал. Но мы не на лодке. И сейчас ночь. Плот может разбиться на камнях.

Нехорошая ситуация. И что хуже всего, мы никак не можем на нее повлиять. Разве что начать работать веслом, пытаясь плыть вслепую. Но это так себе метод. Можно выйти к берегу, а можно врезаться в скопище наваленных деревьев с перспективами оказаться в воде. Река, кишащая кайтами, — не самое лучшее место для купания.

Шум быстро усиливался. Вскоре сомнения отпали — это действительно ревет серьезный перекат. Попасть в него в непроглядном мраке я, разумеется, не мечтал. И потому попытался плыть вслепую, ориентируясь исключительно на звук быстро текущей воды.