Любимый (м)учитель (СИ) - Левина Ксюша - Страница 2

И почему-то именно на Соболевой у Егора триггер. Она — лицо всех этих лентяев. Их предводитель. Ему казалось, что избавившись от неё — он повергнет зло. Ну, слова, конечно, громкие, но вот в этот самый момент, чувства были такими.

А прижатая к стене Соболева наполнялась злостью и силой.

— Я не ябеда! И до того, кого вы там трахаете на столе — мне нет никакого дела! Иванова, кажется, уже совершеннолетняя, чтобы ноги перед вами раздвигать!

И это… была самая гневная, самая ядовитая, самая яркая речь Вероники Соболевой. Её самый звёздный час. Такой эйфории как в эту секунду она не испытывала ни-ког-да, а поводы, между прочим, были.

И нет, Егор Иванович не перестал быть её Фебом де Шатопером, он не превратился во врага, но сердце Вероники стало биться больнее, она стала любить мучительно, на зло. Светлое чувство стало яростным и страстным, как закипающая в её венах кровь.

Вероника Соболева будто открыла глаза и увидела Егора Ивановича совсем другим. Из принца, саркастичного героя, несущего свет и знания, он превратился в того самого “властного героя”, “разница в возрасте”, “от ненависти до любви”.

И от осознания, что он её ненавидит, прочитанного во взгляде волшебных зелёных глаз (болотные они на самом деле, но сердцу не прикажешь, пусть будут волшебно-зелёными), Вероника будто ещё сильнее его полюбила. Ещё утром она была ванильно-мечтательно влюблена, а теперь… заболела. Ей и страшно было от того, как бьётся сердце и перехватывает дыхание, и плохо было от этих чувств, и ничего поделать она с собой не могла. Хотелось, чтобы однажды эти волшебные глаза (обычные они, господи, Вероника!) посмотрели с любовью и тогде этот взгляд стал бы старой забытой шуткой. Общей шуткой. Их шуткой.

Только вот теперь ни за что она сама к нему не подойдёт.

Помимо сердца у Вероники есть гордость…

Примечание:

*Чем меньше женщину мы любим,

Тем легче нравимся мы ей

И тем ее вернее губим

Средь обольстительных сетей.

 "Евгений Онегин" — А.С.Пушкин

Роня сидела в столовой и тёрла красные глаза, над чашкой чая. День казался тяжёлым, вымученным. Заранее проигранным. И скоро закончится пара, и скоро придут подруги, спросят, что же произошло. Напротив стояла ещё одна чашка с чаем, из неё пила пухлая буфетчица, она же Роню угостила вредным “завтраком студента” и она же сказала, что плакать из-за мужиков — “наша женская доля”.

Вот ведь… Роня к этому была не готова.

С тех пор, как Веронике исполнилось четырнадцать — её все любили. Мальчишки уважали за занятия танцами и за то, что не “давала” никому. Девчонки считали “экспертом красоты” и любили за то, что не уводила их парней. Роня рано начала краситься из-за выступлений на конкурсах и старшей сестры, разбиралась во всяких штуках, вроде умывалок, масок и сывороток. К восемнадцати, уже могла выходить "в свет" без косметики вообще, потому что достигла наивысшего пилотажа в уходе за собой и о своём теле знала всё.

Волосы — ещё одна гордость. Рыжие, густые, не крашенные. Они всегда были в идеальном состоянии и тот самый первый мальчик который Роню поцеловал, говорил, что они как у Русалочки. Тот самый мальчик был Рониным кавалером до выпускного, потом они попрощались и стали “бывшими”. До того самого мальчик не добрался, потому что отношения были высокими, а он был из религиозной семьи.

Эти двое ходили гулять в парк и возвращались до темна, а ещё иногда целовались, но не пошло. Не так, как Егор Иванович целовал Иванову в лекционной.

Потом институт, и все любят Веронику. Она танцует, она звезда студии, её возят на конкурсы. Она знает где чайник в деканате, и кто из преподавателей с кем спит. Её подвозит до дома Елена Юрьевна, зав кафедрой, а ещё она в составе всех танцоров, бывает на “Генеральской даче” у великолепного Глеба Игнатова, ещё одной местной звезды гуманитарных наук.

И вот… Веронику ненавидят. И главное, что это делает тот самый, которого она беззаветно любит.

Потому она согласилась пойти в бар. Потому была готова там оторваться, и потому впервые решила, что будет пить, веселиться и отрываться, даже если на голову упадёт небо.

Ну это пока небо реально не упало!

Девчонок пришлось ждать на улице у бара, пристукивая каблучками от холода. И тут… такси и из него Егор Иванович, подающий руку Ивановой. Эта Иванова как по ковровой дорожке прошла в клуб, даже не глядя на Роню, а вот Волков задержался, смерил взглядом несчастную Флёр де Лис и прошептал:

— Если ты думала, что используешь это против меня — извини, но мне и правда нечего скрывать, — и пошёл дальше…

Вероникин Феб Де Шатопер только что выбрал эту гадкую Эсмеральду, а не чистую и невинную Флёр де Лис, хоть Роня и не была уверена, что Иванова тянет на роль цыганки.

А ведь он и правда совершил каминг-аут, он сообщил всем, что встречается со студенткой и не стесняется этого. И хоть Вероника его не собиралась “топить” — теперь ей стало совсем плохо. Иванова официально девушка Волкова.

Спустя пятнадцать минут, уже сидя за столиком в баре, Вероника не могла не смотреть в сторону Егора Ивановича. Она пыталась, действительно, честно пыталась, но взгляд сам останавливался на нём и его спутнице. И Роня слишком хорошо изучила своего мучителя историка, чтобы понять, как же ему… скучно.

Такое лицо было у Егора когда он слушал её стыренные из интернета рефераты. А вот когда к доске выходила Ильина, он хохотал, шутил, вступал в диалог…

Как вообще можно хохотать над чем-то связанным с историей? Этого Роня совсем не понимала.

Наверное потому он меня и не любит… Потому что я не люблю историю.

Веронику так и подмывало доказать уже ему что она тоже… хороша. Хотя почему тоже? Вовсе и нет! Она лучшая! Ей так… мама говорила.

У сцены вакханалия, плясали что-то а-ля бачата. Сашка Аполлонов и Олечка, девочка из студии где занималась Вероника. Саша прекрасно танцевал, а вот Оля при всех её достоинствах слишком уж стеснялась сладкого красавца Аполлонова.

— Боже мой, Оля, подвинь тощий зад… — попросила Роня, решительно выступив вперёд и заняла место подружки.

Ревность и обида в Роне по новой взялись штурмовать мозг. Ох, бедняга ты Соболева, он же даже не смотрит в твою сторону…

А Волков и правда не смотрел, вернее не хотел смотреть. Встреченная на пороге бара Соболева убила все желание отдыхать, но почему-то хотелось этого не показывать. С упорством сумасшедшего, он терпел Иванову и смотрел на неё волком, но она даже не замечала…

Болтала и болтала.

А потом отвлеклась на шум у сцены и пихнула Егора в бок.

— Смотри! Соболева, — голос Ивановой вмиг стал озлобленным, высокомерным.

И Волкову пришлось обернуться.

Соболева зажигала с умником Аполлоновым, вот бывают же нормальные танцоры! В истории шарит, учится прекрасно, без пропусков! А у «звезды» опять прогул.

Волосы «звезды» только и летали из стороны в сторону, а задница о существовании которой никто, наверняка, не догадывался, двигалась под музыку, так что все кроликами на неё уставились в едином порыве.

— Она… — начала было Иванова, но Волков осек её одним взглядом и заказал ещё пива. — Нет, ну что?? На пары бы так ходила, как по барам!..И вообще, как связаны бары и танцы? Пиво? Реально?

— Иванова, золото моё, — голос Волкова стал густым и вязким, Соня тут же захлебнулась. — Закрой свой маленький ротик… пожалуйста.

Примечание:

*Но отчего, мой шевалье,

Такая слабость духа,

Что так легко тебя к себе