Заберите вашего сына (СИ) - Мелевич Яна - Страница 80

Отца Доронова трясло от смеха. Он отчаянно пытался держаться, но весь его вид выдавали трясущиеся плечи и судорожно сжатые губы. В итоге не выдержала моя мама, поставила на стол бокал и решительно повернувшись к Давиду Джумберовичу, со всей серьезностью поинтересовалась:

— Итак, раз тебя поставили перед таким выбором, ты должен принять верное решение! Поэтому свадьбу сыграем летом, где-нибудь в красивом месте, — она похлопала ресницами и довольным видом переглянулась с бабушкой, улыбаясь своим мыслям.

— Капец, — простонал рядом баран, отчаянно схвативший подушку и выдыхающий. — Папа, это амазонки! Они захватили нас в плен и теперь требуют исполнения всех брачных обязательств!

Возмущенно отставляю бокал, пихая этого дурня в бок и рычу так грозно, как могу. Вот же клоун парнокопытный. А он знай себе в подушку злорадно хихикает и бормочет что-то о свободе прав мужчин. Идиот!

— Ты, милочек, сильно не расслабляйся, — потянула мама и Доронов притих, озадаченно на нее покосившись. — Будешь тут над папой смеяться, заберу ее обратно и не отдам.

— Погоди, дочь, он мне массажное кресло не купил, — вставляет свои пять копеек бабуля.

— Не было никакого кресла! Вот «Алмак 01» был, а кресла не было, — отбивается Амир, воинственно размахивая подушкой. Кручу пальцем у виска и, отобрав у Доронова его оружие защиты, стучу ему по голове пару раз.

— Лучше его заберите, — бурчу, скрещивая руки на груди. — Он же дурной. Все бараны, как бараны, а у этого рот не закрывается.

— Неправда, — подлизывается Амир, тяня свои ручки в мою сторону и крепко обнимая. — Закрывается. По делу. Хочешь, докажу? — выдыхает мне в губы, так, что напрочь забываю обо всем на свете.

Даже о семье, перешептывающейся за столом о прогулке на воздухе, которая обязательно поможет «надышать» хороший аппетит. В тот момент, когда их голоса отдалились, я почувствовала падение на мягкий диван, обнимая Амира крепче за шею, наслаждаясь окутавшим меня ароматом моря.

Зимой на кладбище неуютно. Холодно, серые каменные плиты и железные кресты с давно выцветавшими фотографиями под толщей снега выглядят совсем заброшено. Парочка ворон срывается с кованой оградки в тот момент, когда я тихим скрипом подхожу ближе.

Я не бывала у отца на могиле давно. Всего пару выездов с мамой можно вовсе не считать, ведь этого человека никогда не было рядом, и он не растил меня. Долгое время Дмитрий Заворконский оставался для меня какой-то странной, полумифической фигурой. Вроде бы был, а вроде и нет. Сейчас рассматривая красивый черный гранитный монумент, установленный с его фотографией, понимаю, что очень многого не знала. Не осознавала того, чем пришлось пожертвовать этому человеку, чтобы люди наконец смогли узнать правду.

Переведя взгляд на широкоплечую мужскую фигуру в темном зимнем пальто, я вошла через приоткрытую дверцу ограды и, присев на корточки, положила букет лилий прямо поверх кучи свежих цветов. А ведь сколько помню, они всегда тут были. Мама долго пыталась узнать, кто оставлял их. Странно, почему еще тогда мне не пришло в голову связать двух людей вместе, ведь казалось, все было на поверхности.

— Мне кажется нам пора поговорить, — говорю тихо, разглядывая улыбчивую фотографию отца, отмечая наше некоторое сходство. Кажется, у меня его ямочки и тот же взгляд. Или это я себе придумала?

— Хех, — Давид Джумберович сует руки в карманы, задумчиво выдыхая дым от прикуренной им сигареты и смотрит на меня искоса. — Как ты догадалась?

Вместо ответа молча сдвигаю рукав своей теплой курточки, демонстрируя знакомые дорогие серебряные часы. Те самые, что я нашла в бетонном подвале разбитыми. Позади них были немного затертая гравировка: «Брат за брата. Чечня 1995–1996 год». Выискивая источники и разыскивая мастера этих часов, я дошла до Давида Доронова. Такие вещи были редкостью, клеймо мастера на внутренней стороне крышки циферблата вывело к нужному человеку, пусть не без помощи Бубликова. Остальное даже не пришлось сильно додумывать, из известных фактов сложился ответ на невысказанный вопрос, который я все не решалась задать. Встала рядом и молчала, дожидаясь, пока Давид Джумберович догадается о моих сомнениях.

— Мы с твоим отцом встретились там случайно, — задумчиво потянул отец Амира, втянув дым и медленно выпустив его, разглядывая хмурое серое небо. — Дима был военным корреспондентом, освещал конфликт в горячих точках. А я отправился туда сам. Из желания доказать себе и отцу, что могу быть чем-то большим, чем просто бизнесменом, — его задумчивый взгляд переместился на меня.

— Твой отец дал мне то прозвище — чеченец. В шутку, в честь первой встрече, когда перепутал меня с местными жителями. Он спас меня, вытащив из-под обстрела, а после возвращения на родину мы разъехались. Когда он начал свое расследование против деятельности «Зеленый слон», я уже ввязался в это дело по-крупному. Тогда уже было ясно, что занимаются они отнюдь не добрыми делами. Именно Димка предложил накрыть эту братию. Так я начал сливать ему информацию о встречах, кое-каких подслушанных разговорах.

Я вдруг представила себе, какого было жить двойной жизнью во времена, когда многими структурами управляли связи и деньги в бандитских кругах, спрятавшихся от репрессий после развала девяностых. И почему я сразу не подумала? Все встречи, указанные «чеченцем», были в дорогих фешенебельных местах, никакой майор бы не позволил себе так открыто шиковать деньгами.

Черты лица Давида Джумберовича заострились, особенно, стоило мне упомянуть Котова.

— Это ведь он? — спросила дрожащим голосом, заметив, как сжался кулак мужчины и посмотрела на надгробие отца, чувствуя набежавшие слезы. — Это тот майор его убил, верно?

— От наказания он не ушел, Лиль, — сухо ответил Доронов-старший, туша сигарету. — Только Циркова я упустил, посчитав его просто мелкой сошкой. Обычным бизнесменом, вляпавшимся в черные дела с займами. Мне бы еще тогда подумать, что мои действия развалят его четко налаженную жизнь. Он ведь едва сумел оправиться и много потерял после того, как организацию накрыли, а большинство участников отправилась за решетку. Мне не стоило выходить из дела, может тогда Димка не погиб бы так глупо, барахтаясь в этом один еще два года.

Шагнув ближе, коснулась рукава мужчины, а затем ощутила, как его рука скользнула мне плечи и меня по-отечески обняли, прижимая к теплому боку. Чуть горьковатый запах дыма от сигарет пощекотал ноздри, заставляя прикрыть глаза и вдохнуть его вместе с запахом морского бриза. Точно такого же, как у Амира.

— Почему вы не сказали все сразу? — спросила я, услышав тихую усмешку в ответ и подняла глаза на мужчину. Мы встретились взглядами, на лице мужчины появилась печальная улыбка.

— Лиля, когда я выходил из дела, поклялся защищать вас от этой стороны жизни, даже если придется лгать тебе и твоей матери до конца своих дней. Это было обещание, которое я не мог нарушить, пока ты сама не отыскала ответы, — он прищурил взор и вновь посмотрел на могилу отца. — Теперь понимаю: возможно зря. Если бы я сразу все рассказал, возможно мы догадались бы раньше. Хотя признаться, я тоже не знал, что «Красный» — это позывной для заброшенного поселка Красная гора. Стоило догадаться, еще когда об этом упомянул Цирков в больнице. Но тогда никто из нас его слова всерьез не воспринял, а этот урод прекрасно знал, что говорить и как.

— Думаю, жизнь его достаточно наказала, — задумчиво проговорила я, подгребная носком ботинка снег и вспоминая о последних новостях.

Инсульт не забрал его жизнь, но приковал навечно к постели в позиции овоща, а его жена быстро присвоила себе его империю, не пожелав заниматься уже неликвидным мужем. Кому он нужен теперь? Ни собственной семье, ни своим «высокопоставленным» друзьям, что пытались забрать у Дороновых завод, который они благополучно вернули.

Спустя несколько минут двинулись обратно, не забыв напоследок попрощаться с отцом. Уже будучи на тропинке, я резко остановилась точно вкопанная и обернулась к Давиду Джумберовичу, наклонив голову на бок.