Заберите вашего сына (СИ) - Мелевич Яна - Страница 13

«Да, сын», — голос у него бодрый, несмотря на глубокую ночь. Видимо опять засиделся за работой, немного стыдно стало, что я веселюсь, а он пашет.

— Папа, я похищаюсь на выходные! — начинаю с главного, отчего Лиля запинается по дороге. Едва успеваю поймать за талию ошарашенную девушку, остановив пробегающего мимо нервно подпрыгивающего официанта. Он видит меня, бледнеет, открывает рот, но я шепчу ему, убирая трубку, дабы не слышал отец:

— В черную спальню изоленту принеси.

— Или скотч, — добавляет Лиля, а глаза паренька расширяются. В этом синем взгляде столько эмоций. На лице отражается в начале недоумение, затем понимание. Где-то в его голове явно мелькнула мысль «эти гребаные поклонники 50 оттенков». Но на лице не дрогнул ни один мускул, невозмутимо кивает, показывая знак «окей».

— Конечно, Амир Давидович. Сию минуту.

Возвращаюсь к разговору с отцом, слыша его ехидный голос.

«Ты там только до понедельника найдись к девяти утра. У нас производственное совещание»

Производственное совещание — это святое. Без него нельзя, тем более мои люди уже отвезли подписанный контракт в офис, нужно будет все обсудить.

Проносимся мимо колон — на стойке администратора получаю заветный ключ в темные подвальные пенаты. Не спрашивайте, зачем такое в элитном клубе. Как раз для подобных случаев, хотя чаще люди просто упиваются в хлам и нужно куда-то из пристроить на время, дабы по дороге ничего не случилось. Иногда сам тут отдыхаю, потому что домой не хочется возвращаться после пары бокалов на такси и потом возвращаться за машиной. Так что в длинном полутемном коридоре, где несколько дверей с комнатами со звукоизоляцией лишь таинственный красноватый свет, приглушенные звуки клуба и двери с разноцветными пометками.

— Имей в виду, Доронов, на цепи и всякие там извращения не согласна, — раздается голос Лили позади. Недоуменно оглядываюсь на нее, ощущая, как она крепче сжимает мою руку, громко хмыкаю. Дурочка, тебе реально повезло, что в свой первый вечер в эскорте ты нарвалась на меня, на не какого-нибудь извращенца. Собственной, это твой последний день работы в этом бедламе.

Оборачиваюсь к ней, останавливаясь к единственной черной двери без каких-либо цветных пометок, вставляя карту-ключ, которая с тихим писком и щелчком открывает замок. Придерживая ручку двери, тяну девушку ближе, вынуждая окончательно сократить между нами расстояние.

— Давай-ка договоримся, Магазинчикова, — говорю ей, глядя прямо в глаза. — Больше никаких подработок подобного рода. И этот наряд ты тоже больше не наденешь, — специально добавляю взгляду пылкости, отчего белая кожа мгновенно краснеет. Сверкает взглядом, недовольно поджимая губы. Да-да, характер не как у мамы, больше обижается. И хорошо, перевоспитывать проще.

— Женщина имеет права носить то, что ей нравится, — задирает выше нос, но успевает только охнуть, когда обнимаю ее за талию и быстро целую кончик носа.

— Конечно, пока этот наряд нравится ее мужчине, — философски произношу. Она открывает вновь рот, но тут слышится радостный голос работника клуба, спешащего к нам с мотком широкого скотча.

— Нашел! Амир Давидович, несу вам скотч!

Надо было свой затылок таки слушать, потому что скотч эта коза рыжая применила вовсе не по тому назначению, о котором я думал.

Лиля

Бабочки в животе, слоники на батутах — это примерное состояние того, что я ощутила за жалкие десять минут в кабинке с Амиром. Он своими губами об меня терся, а я уже нашим детям имена мысленно подбирала. Будет дочь — назову Лейла, сын — Александр. Или Арам, симпатичное имя. Они будут такие же черненькие, нагленькие и болтливые. В итоге я сойду с ума раньше, чем мне стукнет тридцать, после чего повешусь на подгузниках в ванной.

Тьфу, Магазинчикова, совсем крыша поехала.

— Иди сюда, огонь моей души, — распахивает объятия отец моих будущих воображаемых детей, пока я задумчивым взором исследую «черную» спальню.

Она реально черная. Комод, лампа, покрывала, сама кровать, мини-бар, столы — все черное, как и дверь снаружи. Ковер под ногами и тот в цвет спальни, хотя может он просто очень грязный. Не комната прям, а торжество толерантности. Здесь даже стены в цвет ночного неба — выключить свет, погрузишься в настоящий мрак. Как там в известной страшилке: «В черной-черной комнате…»

— Э-э-э, слушай, так дело не пойдет, — выставляю вперед руку со скотчем. Штаны с Амира падают вместе звяканьем бляшки ремня, отчего быстро прикрываю глаза, бормоча.

— Доронов, мы же договорились, что в начале похищаешься, — спешно останавливаю его порыв броситься ко мне и начать делать детей. Боюсь, после всего произошедшего он вряд ли оценит мой порыв сделать его счастливым семьянином. Печально, потому такой образчик мужчины, в идеально сидящих на нем боксерах, пропадает.

— Блин, Магазин, всю малину портишь, — бурчит, уже наклоняясь было к штанам, однако я пересилив свою природную скромность, отнимаю ладонь от глаз, выдыхая:

— Стоять!…

Замирает озадаченно в полунаклоне, вскидывая брови.

— Ща, погоди, уф, — обмахиваюсь свободной рукой, поправляя лямку сумки на плече, бормоча:

— Руки вперед выстави.

— Зачем? — подозрительно на меня косится, прищурив взор.

— Хм… Ролевые игры, да-а-а? — и улыбка такая коварная, пока я прикидываю обмотать этого барана полностью или только руками обойтись. Рот точно стоит заклеить, иначе доведет до преступления, честное слово. Прошло уже пять минут, а у меня вся романтика из головы выветрилась, особенно после слов:

— Ой, Магазин, всегда знал, что ты от меня без ума. Не зря в школе вечно бегала рядом, доставая всякими странными вопросами. Чуяла душа моя: мы созданы друг для друга. Любовь с первого, второго и третьего взглядов, — продолжает трещать, размахивая руками.

Спешу к нему, хватая мужские запястья, отцепляя скотч, мысленно молясь, чтобы хватило терпения не дать ему по голове. Таким приятным и милым казался в кабинке, немного властным, завораживающим — в коридоре после. А сейчас из него гордость впереди планеты всей прет и меня с верного пути сбивает. Желание убивать растет, любовь угасает за секунды. Или я забыла, как Доронов умеет раздражать, или просто дымом с танцпола надышалась. Плевать, что на верхний этаж он никак не мог проникнуть, судя по всему, еще в туалете порцию газа получила.

Начинаю обматывать скотчем — звонит телефон. Да епрст.

На экране блаженное лицо моей бабули, на лице Амире счастье — продолжает вещать о том, какой он шикарный парень и как мне повезло.

— Погоди, — машу рукой, на что Доронов замолкает от неожиданности, продолжая стоять со спущенными штанами да перемотанными скотчем руками.

— Бабуля?

«Лилька, тебя где носит?», — мрачно интересуется бабушка. На заднем фоне я слышу песню из ее любимого сериала «Сесиль — цыганка из табора», снятого по роману какой-то там нашумевшей писательницы. Понятно, снова не спит, опять пересмотрела какую-то серию, где Хулио Арчибальд доминирует над трепетной девой Сесиль.

— Антонина Васильевна, а вы почему среди ночи все еще смотрите сериал? Не вы ли жаловались на падающее зрение? — придаю голосу строгости, почувствовав, как Амир наклоняется, прислушиваясь к разговору.

Отгонять бесполезно — прижимается теснее, с интересом продолжая прислушиваться. Отодвигаюсь и шагаю к мини-бару, открывая не глядя шкафчик, доставая первую попавшуюся бутылку. Мне сейчас придется много-много врать, а из-за этого у меня вечно пересыхает горло. Радует наличие простой воды в обилии алкоголя, правда крышка отвинчивается с трудом, однако взяв чистый бокал, наливаю прозрачную жидкость, слыша возмущение в ответ:

«А яйца своих динозавров не учат! Не переводи стрелки, куда там ушла? Сказала в клуб, однако по всем параметрам уже должна была вернуться»

Из моих рук неожиданно исчезает тот самый стакан. Хочу возмутиться, однако Доронов, неведомым образом успевший натянуть штаны, залпом выпивает мою воду. Его глаза расширяются по мере исчезновения жидкости в мужском организме, затем становятся все больше. Забываю, как дышать и нервничать. Кто-то там окрикивает бабушку, кажется, это мама рвется со мной поговорить, а Амир тяжело опирается о небольшой барный шкаф, дыша с хрипом через раз.