Конец света в Бреслау (ЛП) - Краевский Марек - Страница 54

Д-р Адольф Пинзоффер был от шеи до пятки плотно обернут жесткой веревкой. Он выглядел так, будто кто-то засунул его в веревочный кокон. По-видимому, кокон начинался с шеи, потому что свободный конец шнура, несколько раз натянутый на скос между стопами, прикреплен был к плечу душ сложными узлами. Тело доктора Адольфа Пинзхоффера удерживал в вертикальном положении шнур, привязанный к ногам, а голова трупа находилась в поотбитом ведре до шеи, окаймленная подвижным венцом плавающих волос. Ведро стояло в ванне прямо под сеткой душа, из которого сочилась горячая вода. Она стекала по телу, разогревая его водяным паром до красноты, наполняя ведро и ванну. В ведре плавала баночка, привязанная к шее жертвы, а в ней маленький листок.

Мока это последнее открытие специально не удивило. Он подошел к ванне и через пар, исходящий с распаренной кожи, увидел, что она почти полна — слив был заткнут пробкой. Он закрутил воду и посмотрел на купального мальчика, который постоянно сглатывал слюну.

— Как долго наливается вода в ванну? Когда она перельется?

— А почем я знаю? — выдавил купальный, которого тянуло на рвоту. — Будет с двадцать минут, полчаса…

Мок сидел на краю ванны в плаще и шляпе и смотрел на плитки пола. Он слышал, как в соседней ванной комнате техники консервируют следы, как устанавливают металлические таблички на важных деталях места преступления. Он слышал треск магнезии и беготню сотен ног по коридору. Внезапно в кажущееся беспорядочным топание вкрался какой-то порядок и иерархия. Вот раздался спокойный и тяжелый шаг подбитых металлом каблуков, которые своим торжественным звуком успокаивали все вокруг. Его сопровождал зловещий свист, добывавшийся из больных бронхов. Величественный шаг остановился у двери ванной, где находился Мок.

— Grüss Gott (здравствуйте), Мок, — глубокий голос совпал со стуком обуви. — Так говорят в моем Мюнхене.

— Добрый вечер, господин президент полиции, — Мок встал с ванны.

Вильгельм Кляйбёмер был одет для вечера. Очевидно, он возвращался из оперы. Он огляделся по комнате и с отвращением содрогнулся, когда увидел бегущего по стене таракана.

— Вы удивлены, Мок, что я здесь делаю, — носком обуви придавил насекомое к стене, — вместо того чтобы спать. Так вот, в последнее время вы не даете мне спать по ночам. Но это уже недолго. До конца года. Только до конца года.

Мок не отвечал ни слова. Он снял пальто и повесил его на плечо.

— У вас есть время до конца года, — свистнул мучительно астматический вдох. — Если до конца года вы не поймаете «убийцу из календаря», ваше место займет Густав Майнерер. Герой, который арестовал педофила. Вроцлаву нужны такие герои. Не донкихоты, Мок. Не донкихоты.

Свеча, горящая на середине круглого стола, освещала лишь сосредоточенные лица и зажмуренные веки сидящих вокруг людей. Они подняли над столешницей растянутые руки, касающиеся большими пальцами, а каждый мизинец касался мизинца соседа. На столе лежала неподвижная фарфоровая тарелка. Пожилая дама вдруг открыла глаза и крикнула:

— Духи, дайте нам знать ваш приход!

Свеча погасла. Собравшихся охватил ужас. Но это был не дух. Открытые резко двери вызвали движение воздуха, которому не сопротивлялось слабое пламя. Раздался треск. Щелчок выключателя света. Беспощадный блеск электричества удалил в лица сидящих за столом участников сеанса и обнажил морщины и темные круги под глазами. Не менее безжалостно оно было для двух небритых мужчин, которые стояли в дверях комнаты. Рядом с ними ползала испуганная домработница.

— Криминальная полиция, — зевнул один из прибывших. — Кто из вас владелец этой квартиры, профессор Эрик Хокерманн?

К угловому зданию с вывеской «Приют Шиффки» на Цвингерштрассе, 4 подъехал черный «адлер» и попал на затоптанном снегу в легкий гололед, из-за которого автомобиль припарковался криво, почти поперек улицы. Из «адлера» высадились двое мужчин, а двое осталось внутри. Одному из них был, по-видимому, мало места между стеклом и массивным плечом своего соседа. Те, кто высадились, подошли к двери и сильно заколотили. Изнутри не доносилось ни звука. Один из мужчин прошел несколько шагов, задрал голову и наблюдал, как появляется освещение в окнах. Второй повернулся спиной к двери и три раза ударил в нее пяткой. В зарешеченном стекле появилось испуганное лицо пожилой женщины в чепце. Ударивший приложил к стеклу удостоверение. Подействовало как ключ.

— Как вы можете, — возмущалась женщина, чей полный наряд свидетельствовал о том, что она еще не спала. — Это детский дом. Разбудят господа наших детей!

— Есть ли тут Вильгельм Дильсен? — прозвучал резкий вопрос.

— Да. Есть, — ответила женщина. — Он помогает пастору Фохдорффу устанавливать елки.

Мужчины вошли внутрь, не выказывая никакого удивления.

«Адлер» остановился на пустой в это время Офенерштрассе у высоких ворот, окруженных жестяной вывеской «Вирт & Ko. Транспорт и экспедиция». В воротах откинулась окошко, а через некоторое время железные ворота были открыты. «Адлер» свернул и въехал в небольшой двор, покрытый кошачьими головами. После несколькосекундного простоя снова тронулся, свернул налево за кирпичную высокую стену и остановился перед двухэтажном зданием, выглядевшим как склад. Двум закованным в наручники пассажирам «адлера» это здание оказалось тюрьмой.

В складе, принадлежащем фирме «Вирт & Ko» один из залов использовался редко. Как правило, стоял холодный и пустой, что, впрочем, никого из сотрудников фирмы особо не удивляло. Даже если бы распирало их любопытство, для чего шеф и его неотступный охранник используют этот зал, никто не осмелился бы задать вопрос на эту тему. Сотрудники фирмы ценили хорошо оплачиваемую работу, а принцип не задавать никаких вопросов wpoiły внесли им долгие годы, проведенные в криминале.

Зимним предрождественским утром зал не был пустым. Находилось в нем шесть человек. Кляйнфельд, Элерс и Майнерер были одеты в резиновые фартуки, а на их пальцах блестели кастеты. Они сидели на перевернутых вверх ногами ящиках, от холода топали ногами по скользкой от липкой смазки полу и курили папиросы, наблюдая за Моком, который кружил вокруг двух скованных наручниками мужчин. Эти мужчины были раздеты до кальсон. Этот костюм плохо влиял на их циркуляцию при нулевой температуре. Мок после двух четвертей часа такого кружения почувствовал изменение в отношении узников. Дильсен дрожал и через мгновение согнул шею, чтобы подуть на кисти рук, на которых наручники оставили полосы более темной окраски. Советник был уверен, что Дильсен готов к разговору, но Хокерманн нет. В отличие от своего сокамерника профессор гимназии, не моргая, наблюдал за полицейским. На его синем от холода лице появилась какая-то презрительная усмешка. Однако не это больше всего раздражало Мока. Для него было непонятно, почему Хокерманн не дрожит. Пока он пытался сдержать гнев. Он понимал, что он будет ему нужен позднее.

— Мои господа, — сказал он мягко, — я знаю, что вам холодно. Поэтому я предлагаю маленькую разминку.

Он прервал свое кружение и направился в угол зала. Он поднял руку и коснулся выступающей из стены рельсы. Это была рельса ручного крана, соединяющая две противоположные стены. Мок, морщась неохотно, повесил шляпу на ржавой ручке окна. Он снял пальто, заботливо вывернул его подкладкой вверх, чтобы не загрязнилось, и перекинул через рельсу. Закрепив гардероб, он ловко подпрыгнул и схватился за рельсу. Висел на ней некоторое время, после чего подтянулся пять раз, пока вены выступили у него на лбу. Люди Мока подавили улыбки, в отличие от Хокерманна, который громко дал волю веселью. Мок смеялся также.