Я останусь (СИ) - Черная Лана - Страница 17

— Мне плохо, Игорь, — выдыхает. Узнала, совсем прекрасно.

— Вот и пей. Это лекарство. Сразу полегчает. Пей, пожалуйста. Давай.

Придерживает ее голову. Маруся пьет. Захлебываясь, выпивает пару стаканов. А в нее бы литра два влить. Но и то хорошо.

Подхватывает ее на руки и несет в ванную. Ее снова тошнит. Игорь придерживает ее. А волосы-то короткие совсем, только челка постоянно на глаза падает. Ее-то Игорь и заправляет на макушку. Еще и выбелила зачем-то. А в переулке и не увидел, что блондинка. В переулке вообще ничего не видел, кроме нее: перепуганной и едва живой.

Ее рвет долго и мучительно. Слезы струятся по щекам. Игорь умывает ее, протягивает полотенце и снова дает раствор. Она выпивает еще пару стаканов. А потом он раздевает ее. Ткань трещит под его пальцами. Хотел аккуратно, но ведь сдохнуть можно, пока ее разденешь! Рвет к черту. Она не сопротивляется. Безвольная. Кукла.

Игорь заталкивает ее в душ, врубает холодную воду. Тугие струи сразу приводят Марусю в чувства. Она встряхивается, начинает дрожать. Скулит, что ей холодно, просит отпустить ее, но Игорь не слушает. Сам стоит с ней в ледяном душе, пока выдерживает. Потом растирает ее до красна, переодевает в чистую, теплую и свою одежду, заворачивает в теплое одеяло. Усаживает на кровать. Отпаивает лекарствами и крепким чаем. Жаль, кофе нет, но бежать за ним он не будет.

— Не спать! — рявкает, когда она заваливается на бок, отключаясь.

Рано еще. Должна начать связно мыслить, разговаривать. И он задает ей кучу вопросов. Требует повторить первую пришедшую на ум скороговорку. И лишь когда она повторяет – расслабляется. Теперь можно и отдохнуть.

Маруся засыпает быстро, едва голова касается подушки. А вот Игорю совсем не до сна. Укутывает девушку в одеяло, как в кокон, и выходит из спальни. На кухне заваривает себе чай и набирает номер брата.

— Не разбудил? — глупый вопрос, конечно, учитывая, что на часах давно за полночь, но другого в голову не приходит.

— Нет, я все еще сплю, — бурчит в трубку брат. — Что случилось? — уже серьезнее.

— Нужна твоя помощь, — Игорь усаживается на подоконник, отпивает обжигающий чай. — У меня девушка траванулась. Что делать?

— Чем? — задает вопросы Димыч. — Когда? Где?

— Синтетическую дрянь какую-то запила нехилой дозой алкоголя. Вечером, часа два-три назад. Ну я ей желудок промыл. Она вроде в сознание пришла, разговаривать стала внятно. Сейчас спит.

— В больницу ее надо, супермен хренов. Или ты всех обиженных и обездоленных привечаешь? — не сдерживает сарказма братец. — Или может вы вдвоем?

— Охренел, что ли?! — злится Игорь. — Маруся это.

— Тогда это все объясняет, — констатирует Димыч. — Жди, через двадцать минут буду.

Глава 2.

2.

Июнь —  март.

Димыч точен, что часы. И сразу с порога раздает приказы: что принести, куда поставить и вообще не мешать ему работать. Игорь и не мешает, только из спальни упрямо не уходит. Наблюдает, как брат осторожно будит Марусю. Та спросонья пугается, но Димыч как-то уж быстро ее успокаивает. Игорь видит, как она расслабляется, ложится на спину. Димыч задает вопросы, а она не помнит ничерта, вернее наркотиков не помнит. А то, что пила – да. И много. Даже умудряется названия напитков перечислить. Игорь приходит в ужас. Как она кони не двинула при таком коктейле?

— Повод был? — ненавязчиво выспрашивает Димыч. Ему бы в следователи, а не в медики. Сам распаковывает ампулы, флакончики приматывает скотчем к раздобытой Игорем швабре, ту фиксирует между стульями.

— Замуж выхожу, — бросает зло. Игорь усмехается. Димыч же откровенно веселится.

— О, это, безусловно, повод напиться вдрызг, — болтает, но дело делает и Марусю уже к капельнице подключил.

А Игорь не сводит с нее глаз и подмечает все новые детали: на правом запястье черные птички, а на левой руке цветет черная роза, расписав кожу от плеча до локтя; на тонких пальцах нет колец, а на шее – красный след от цепочки. Игорь задумчиво выходит из спальни. Он не помнит цепочки на Марусе. Да он вообще ничего не помнит, кроме злости. В ванной перетряхивает ее одежду. Что-то звякает о кафель. Приседает на корточки, а потом и вовсе садится на пол, затылком прислонившись к дверному косяку.

Серебряная цепочка хитрого плетения порвана аккурат в замочке. Им порвана, когда он стягивал с нее шмотки. А на широкой ладони  поблескивает серебряная кошка и золотой ободок кольца с голубоватым камнем. Игорь сжимает цепочку в кулаке, ощущая, как откатившая было боль возвращается, с упованием вгрызаясь туда, где по уверениям врачей билось его сердце.

Игорь никогда не считал себя трусом, но в тот мартовский вечер он боялся до дрожи в коленях. Стоял напротив ее дома и любовался вечерним Мюнхеном, чтобы хоть немного утихомирить разрывающее грудную клетку сердце. Множество огней пестрых витрин и загорающихся фонарей отражалось на мокром асфальте, серебряные нити дождя лениво опадали из черного бархатного неба и прохожие торопливо прятались под куполами зонтов. А он стоял под дождем, не сводя глаз с темных окон на третьем этаже. Он знал, что Маруся дома. Знал, что сегодня им никто не помешает. И глубоко вдохнув, на выдохе шагнул в подъезд, сжимая в кармане ключи. А на пороге его встретила перепуганная Маруся с битой в руке. Он увернулся в последний момент и тяжелый удар пришелся по стене, выбив кусок краски.

— Ты? — изумленное, а следом оглушительный грохот упавшей на пол биты.

— Тень отца Гамлета, — выдохнул он и шагнул к ней.

А в следующее мгновение она уже выворачивалась из его рук, лягалась и даже укусила его за плечо. Но Игорь лишь сильнее придавил ее к стене собственным телом и покрывал ее лицо короткими поцелуями. Она вертелась, но все время натыкалась, то на его плечо, то на грудь. Маруся дышала тяжело, а он целовал отчаянно, шепча ее имя. Не отпускал, подчинял и, убеждая самого себя, что она здесь, рядом, в его руках. Такая страстная, такая дикая и такая родная. Короткий удар сердца и она замерла, запрокинув голову, позволяя его губам коснуться бьющейся жилки на шее, лизнуть. Игорь поднял голову, заглянул в ее серые глаза, в которых бушевала такая буря эмоций, что Игорь даже опешил. Никогда он не видел столько ярости в этом прекрасном взгляде. Ярости, перемешанной со страстью. Он шумно выдохнул, коснулся пальцем ее щеки, очертил контуры ее приоткрытых губ, поймал короткий локон, выбившийся из-под пестрой банданы, закрутил.

И вдруг ощутил, как ее кулачки уперлись ему в грудь, норовя оттолкнуть. Да что же такое?

— Что ты здесь делаешь? — и от ее тона он невольно передернул плечами, столько в нем было арктического льда.

— Это что ты здесь делаешь? — с досадой. — Бегаешь от меня зачем-то. В чем дело, Маруся?

Но вместо ответа она впилась в его губы настойчиво-требовательным поцелуем.

— Ты чего здесь? — голос Димыча возвращает в настоящее.

Игорь рассеянно смотрит на сжатую в кулак ладонь и в груди неприятно колет. Димыч приседает рядом, перехватывает запястье брата, считает пульс.

— Пациент скорее жив, — с облегчением. Игорь смотрит на брата, и усталость ложится на плечи многотонным прессом, придавливает к полу. Он подтягивает колени к груди и одним рывком поднимается, но внезапная слабость подкашивает колени. Игорь покачивается, но упирается кулаком в стену. Димыч качает головой. — Пожалел бы себя, Гарик. Ты спал давно?

— Пару часов назад.  Как Маруся?

— Это не считается, — не отстает Димыч. — Ты нормально спал когда в последний раз?

Игорь вопросительно изгибает бровь.

— Нормально – это значит, не просыпаясь среди ночи от кошмаров, — понимает без слов Димыч. — Нормально – это восемь часов как минимум. Так когда?

— Дим, выключай доктора, — хмурится Игорь, — бесит.

— Бесит его, — фыркает Дима. — Хочешь, чтоб тебя парализовало нахрен? И кому ты тогда нужен будешь, ковбой? Марусе твоей?