Навь. Книга 2 (СИ) - Борисов Олег Николаевич - Страница 21

— Ну, вариант есть. Откуда это пошло, я тоже знаю. У меня в библиотеке есть рукописный труд ересиарха Антипия, в котором описана подобная методика, кстати, крайне нежизнеспособная и не работающая. Сделаем так. Любая библиотека Империи, да и не только ее, будет рада иметь в своем распоряжении факсимильную копию данной книги. Я предоставлю копию в распоряжение библиотек, на некоторое время поднимется большой шум, связанный с появлением ранее неизвестного еретического труда. Подогрею интерес историков и богословов, полью воду на их мельницу — виданное ли дело, чтобы церковь признала еретическое учение? Ну а в нескольких интервью я разобью эту теорию в пух и прах, объявлю это смешным и нелепым. Пойдет?

— Согласен. Это вероятно будет лучшим вариантом.

— Так и сделаем. А как там Александр поживает?

Я готовился к поездке в Новый Шанхай. Собирал вещи, составлял планы. Скоро самолет до Китая поднимется в воздух, и мы наконец-то отбудем отсюда.

Ну а дома я так и оставался бесплотным невидимкой. Но я заметил изменившиеся отношения графа с женой. Вроде как между ними все налаживается, то-то вновь скрип раритетного супружеского ложа разносится по ночам. Хоть бы дверь плотнее закрывали…

Хренотерапия оказала на графиню благотворное воздействие, она теперь уже не так резко шарахалась от меня при случайных встречах. Ай да граф, ай да половой террорист… Седина в бороду, хрен в… Ну да ладно, это их отношения, их сексуальная жизнь меня не касается, я не Зяма Фройд.

В школе я почти не появлялся — по умолчанию считалось, что я самостоятельно постигаю науки, а тем более теперь я для них один из лучших учеников, прошедший все отборы. Ну в принципе мне было на все это дело начхать. В том числе и на зависть не прошедших одноклассников, и на школьные пересуды за спиной по поводу моих отношений с Воронцовой. А что отношения? Хорошие, теплые и душевные, развивающиеся в лучшую сторону не по дням, а по часам.

Настроение испортил папА. Хорошо так испортил, качественно.

— Есть разговор, — он плотно притворил за собой дверь кабинета, затем включил глушилку.

— О чем?

— О твоем вселении.

Опа! Видать, что-то серьезное.

— Сейчас две крупнейшие церкви мира ищут вселенца.

— А… — а что я мог еще сказать.

— Причем, у каждой из церквей свой интерес. Если Ватикан ищет пришельца из другого мира или врага рода человеческого, кто их там разберет, то наши ищут способ вселения дущи в другое тело для достижения фактического бессмертия.

— И что мне делать?

— Быть крайне осторожным. Не светиться понапрасну, чтобы не спалиться. Сам знаешь, на чем прокалываются разведчики.

Ну а то, учили, знаем.

— Далее. Вы отбываете на эти треклятые школьные игры в Азии, за пределы Российской Империи. А это значит то, что подстраховать я тебя не смогу, хотя и попробую. Я тоже еду туда, но в Пекин, у меня рабочая встреча с руководством их спецслужб. А там я выкрою время, чтобы вполне естественно посмотреть, что делает мой сын в Новом Шанхае. Вот тебе стандартная памятка для выезжающих за границу Российской Империи, пролистаешь. И еще закрытая методичка для выезжающих под дипломатическим прикрытием, тоже прочтешь. — папА пододвинул ко мне пару книжечек. Ну а вот это запоминай наизусть.

Пару минут я слушал и запоминал адреса и имена агентов, к которым можно обратиться, способы связи с ними.

— Все запомнил?

Я кивнул.

— Очень сильно надеюсь, что это тебе не понадобится, но лучше всегда иметь варианты на все возможные случаи. И у тебя еще одна задача — поскольку Воронцов не едет, а я дал обещание приглядеть за его дочерью, это будешь делать ты. Безусловно, у него есть и свои ходы, но не надейся на них.

— Я всегда надеюсь только на себя, — сказал я. И это была чистая правда.

— И это правильно. Ну иди, готовься, — неожиданно мягко сказал граф. — Вы же убываете завтра?

— Да. С самого утра сбор в гимназии, потом нас везут на аэродром.

С утра я как всегда плотно позавтракал, стараясь не попадаться никому на глаза, окончательно собрался и спустился с сумками вниз. Провожал меня Старший.

— Ну что, по русскому обычаю присядем на дорожку?

Я кивнул, и уселся на стул в гостиной.

— Ну все, давай, — внезапно обнял меня граф. — Ни пуха, ни пера!

— К черту!

Я вышел из дома и подошел к ожидавшему меня служебному «Руссо-Балту» графа.

Все-таки нахлынула легкая тоска, когда я посмотрел в зеркало заднего обзора на удаляющийся особняк Драбицыных. Дом, пусть и не особо милый в силу определенных обстоятельств, но дом.

Левашево встретил нас свистом и ревом турбин взлетающих, садящихся и движущихся по рулежке военных самолетов. Все-таки это военная база, а не обычный аэропорт. Я с интересом осмотрел военную тезнику, бывшую на обозрении. Ну транспортники меня не заинтересовали совершенно, не интересуют меня тяжеловесные пузаны, как и вертолеты, бессильно свесившие свои вялые лопасти винтов, а вот истребитель, бодро катящийся по рулежной дорожке — это да. Люблю я с детства истребительную авиацию в силу среды обитания.

Войдя за провожатыми в военной форме внутрь терминала, я не стал особо форсить, а прошел к досмотровой комнате вместе со всеми, организовав небольшую очередь — это правительственный терминал, тут ты не просто проходишь через рамку и пропускаешь через интроскоп свой багаж, но и раздеваешься до нижнего белья. Может конечно это и перебдеж с безопасностью, но все-таки мы входим на борт номер два, на котором летает сам Государь Император, ничего не должно остаться незамеченным или пронесенным контрабандой. Ну и кроме электронных был и живой детектор, самый чувствительный — собачий нос. А вот собака была примечательная — нет, не овчарка или еще какая-то бойцовая порода, как в охране. На поводке у до зубов вооруженной охранницы в военной форме сидел до комичности грустный коккер-спаниель с бело-коричневым пятнистым окрасом, с безвольно обвисшими ушами и собачьей безысходностью в глазах — как правило, у этой породы меланхолия в крови. Проходя мимо него, я ему подмигнул, поймав в ответ наигрустнейший собачий взгляд и полное равнодушие — много вас таких тут ходит, и вообще я на работе. Ну и хорошо. Полнейшее равнодушие собакина означает, что у меня с собой ничего с его точки зрения, точнее нюха, запрещенного нет — не знаю, на что там именно он натаскан, подозреваю, что на взрывчатку, не на наркоту же.

На выходе из терминала на летное поле нас ждал автобус в камуфляжной окраске с затемненными стеклами. Нас один за другим загнали в его душное и теплое чрево, и тяжело взяв с места, загруженный автобус тихо, урча электромотором, тронулся с места, плавно и неторопливо поехал по бетонному покрытию летного поля.

Чем ближе мы подъезжали к здоровенному пузатому «Сикорскому», тем более монументальное впечатление он производил. Ослепительно-белый гигант, с синими и красными полосами цветов государственного флага, с надписью «Россия» на борту, стилизованную под эдакую славянскую вязь. Но вместо сине-бело-красного государственного штандарта на киле во всю его длину красовался российский имперский черно-желто-белый флаг с черным двуглавым орлом, увенчанным коронами. Сразу видно, императорский.

Поднявшись по трапу, мы попали в сказку. Если бы не ряды иллюминаторов на борту, можно было подумать, что мы находимся в каком-то салоне особняка с роскошной отделкой и мебелью. Но нас здесь не оставили, а проводили вперед, в обычный, пусть и более тщательно отделанный салон бизнес-класса.

— Здравствуйте! Экипаж приветствует вас на борту лайнера Его Императорского Величества «Россия» и желает приятного полета. Пристегните ремни и следуйте всем указаниям бортпроводников.

Улыбающиеся во все шестьдесят четыре зуба бортпроводницы, в не скрывающей достоинства униформе — о май год, молодой организм выдал меня соответствующим образом, среагировав на короткие подолы юбок и длинные ноги от ушей — показали и рассказали пришедшей в сладкую истому школоте правила поведения на борту, инструкции на тему пользования кислородными масками и прочую необходимую при возникновении нештатных ситуаций информацию. Судя по напряженным лицам одногруппников они боролись с другой нештатной, прямо-таки аварийной ситуацией под суровыми и злыми взглядами девчонок. Ну-ну, зыркайте подруги, поревнуйте немного, от вас не убудет.