Безукоризненное деловое соглашение - Деверо Джуд - Страница 17

• Предыдущая
• 17/27
• Следующая

— Расскажите мне о городке, которым владеете. Почему вы не советовали мне брать город в наследство?

— Лэсем — крошечный городок. Всего пара сотен жителей. Но, учитывая способ увеличения населения, я думаю, народ что-нибудь предпринимает в послеобеденное время по воскресеньям.

Коул опять засмеялся и стал ждать, когда она продолжит.

Что еще в мире может вдохновлять человека, как не признание? — думала Дори. Все эти годы, проведенные с отцом, она держалась в тени. Он просто ненавидел то, что называл ее «несущественными замечаниями». Он только хотел, чтобы она присутствовала тут, и вплоть до последнего года своей жизни он не ждал от нее, чтобы она что-нибудь делала, только бы сидела с ним рядом так, чтобы он мог ее видеть. Для того, чтобы победить невероятную скуку своей жизни, она стала наблюдать за людьми, следила за ними, пытаясь их домыслить, заполняя пустые места своим собственным воображением.

Ежедневно она выезжала с отцом в экипаже и сидела совершенно спокойно, пока он беседовал с арендаторами, отвечая «нет» на любую их просьбу. Она вдруг поняла, что наблюдает самое себя.

А вот тут был мужчина, который с удовольствием смеялся над ее наблюдениями.

— Лэсем — городок мирный. Проблем немного; собственно, я уверена, что вы найдете его скучным. Четвертого июля у нас бывают пикники. Каждый житель состоит в церковной общине. Самым интересным из случившегося за последний год было то, что шляпу миссис Ширен унесло ветром как раз тогда, когда все выходили из церкви. Шляпа улетела за реку, угодила на голову быка мистера Лестера, надевшись прямо на левый рог быка. Забавно то, что мистер Лестер пригнал этого быка через всю Монтану и хвастал, что это самое грозное и самое сильное животное в Техасе. Может, так оно и было, но уж точно невозможно выглядеть грозным, надев хорошую соломенную шляпку, украшенную вишнями и листьями глицинии.

Коул молчал, только улыбался в темноте и веселился, развлекаясь. Она умеет хорошо рассказывать. Она рассказывала о магазинах, мебелированных комнатах и пассажирах поезда.

Но, слушая ее, он сообразил, что она не участвовала ни в одной из своих историй. Все они были рассказаны с точки зрения наблюдателя. Это было похоже на то, как будто она сидела за окном, наблюдая, как течет жизнь. Она ни разу не пожаловалась, ни разу даже не намекнула, что ее жизнь — это жизнь в изоляции, проведенная с отцом, у которого не было любви для младшей дочери, но Коул услышал и то, о чем она промолчала.

Что бы он ни собирался сказать, его сбило с толку то, что машинист затормозил и поезд стал резко замедлять ход. Если бы они не лежали в постели, то упали бы. «Плохо, очень плохо, — подумал он. — Если бы мы упали, я мог бы оказаться сверху…»

Последовало несколько толчков поезда, сопровождавшихся визгом тормозов. Видимо, поезд был вынужден остановиться. При одном — особенно сильном — толчке Коул инстинктивно протянул здоровую руку и, ухватив Дори за плечо, удержал от падения с кровати.

Когда поезд остановился окончательно, Коул оказался нависшим над ней, будто защищая ее от стрел и пуль.

— Вы не против, если я поцелую вас на ночь? — услышал он свою просьбу. Несколько дней назад он был тридцативосьмилетним, а сейчас вдруг ему сделалось двенадцать лет и он ухаживал за девочкой под яблоней.

— Я… я думаю, что это будет правильно, — прошептала она в ответ.

— Конечно, — заверил он, говоря себе, что просто нелепо так волноваться. Он ведь целовал массу женщин. Конечно, напомнил он себе, ни одна из них не была его женой.

Точным ударом ноги он столкнул дорожные сумки на пол. И тогда коли уж между ними не стало преграды, медленно наклонился, чтобы прижаться к ней губами. Он ей чудовищно лгал, когда говорил, что в том поцелуе, что они испробовали, не было ничего необычного. Тот поцелуй преследовал его все время. И, по правде говоря, он помышлял еще кое о чем.

Второй раз его губы дотронулись до ее губ, и он сразу понял, что первый поцелуй не был случайной удачей. Нежность и страсть просто затопили его. Это было так, будто он никогда не целовался с другой и никогда не знал, что значит прижаться к женщине.

Оторвавшись от нее, он заглянул в ее удивленные глаза. Он не знал, о чем она думала, понравился ли ей его мягкий, нежный поцелуй, но тут она протянула руку и погладила волосы на его виске. И никто никогда не дотрагивался до него так, как это сделала она.

— Ах, Дори, — сказал он, ложась на спину на своей стороне постели и увлекая ее за собой. Он проклинал свою неспособность обнять ее обеими руками, но одной рукой держал так крепко, как только мог. А Дори и не надо было так крепко держать, потому что, прижавшись к его груди, подняв голову, она сама стала целовать его. «Она очень сообразительная, — подумал он, — и быстро учится».

И вот, только он собрался ей показать, что умеет делать языком, в окно выстрелили. Со звоном расколов стекло, пуля ударила в постель на стороне Дори. И если бы это случилось минутой раньше, она пробила бы ее сердце.

— Хантер! Ты там?!

При первом же выстреле Коул обхватил Дори рукой и скатился с ней с постели, закрывая ее тело собой. Он понял, что схватил револьвер с бокового столика. А сейчас, прижимая ее к себе, прошептал:

— Ты в порядке?

Она кивнула, и он был рад, что у нее не было истерики, а что еще лучше — не было вопросов. Она глядела на него так, как будто ожидала приказов и собиралась их исполнять. В этот момент он подумал, что, может быть, полюбил ее. Какой мужчина не полюбит женщину, которой можно командовать?

— Оставайся на полу, а я узнаю, кто там, — приказал он.

Она беспрекословно подчинилась.

Осторожно Коул продвинулся к окну вагона и выглянул. Было полнолуние, и он ясно разглядел четырех всадников. Один был впереди всех и сидел верхом на большой гнедой кобыле; он выказывал полную бесстрастность, как будто его ничто в мире не заботит, и это был человек, которого нельзя было с кем-то спутать или забыть.

Опустившись на пол, Коул прислонился к стене, очень красноречиво ругаясь.

— Большинство слов я никогда не слышала, — тихо сказала Дори, испугав Коула до такой степени, что он, нацелив на нее револьвер, взвел курок, прежде чем сообразил, что делает.

Дори подползла к нему под кроватью и осторожно выглянула — только ее лицо виднелось из-под простыни, свисавшей до полу. Услышав звук взводимого курка и увидев опускающееся дуло револьвера Коула, она снова исчезла под кроватью. Когда Дори сочла, что в нее не выстрелят, она опять выглянула.

— Кто это? — прошептала она.

— Вайнотка Форд. — Коул откинул голову к стене вагона. — Мне сказали, что он умер. Иначе я никогда бы не сел на поезд вроде этого. — Гнев, гнев на себя заполнил его полностью. — Как я мог быть таким глупцом! — Он оглянулся на нее. — Это его младшего брата я убил при ограблении банка. Я знал, что Форд явится за мной, но, говорю, слышал, что он умер. Может, потому я это услыхал, что пол-Техаса желает ему смерти.

Выстрелы раскололи тишину ночи.

— Выходи оттуда, Хантер, и встречай своего Господа! Мне не терпится увидеть, как ты подохнешь!

— Что мы будем делать? — спросила Дори, глядя на Коула так, словно считала, что он может решить любую проблему на свете.

«Она снова делает из меня героя, — подумал Коул. — По крайней мере я умру, зная, что кто-то думает, будто я стою больше, чем ничтожный гангстер».

— Мы ничего не будем делать, — сказал он, — ты останешься здесь, а я выхожу и сражаюсь с Фордом.

— Хантер! — опять раздался крик снаружи.

— Порядок! — прокричал Коул в окно. — Подождите минуту. Я одеваюсь. У человека есть право умереть обутым.

Он поднялся и посмотрел на Дори.

— Помоги мне одеться.

Она моментально выбралась из-под кровати, собрала его одежду и стала помогать ему одеваться.

— Надеюсь, я не очень любопытна, но как ты думаешь стрелять из револьвера, если не можешь даже застегнуть рубашку?

• Предыдущая
• 17/27
• Следующая