Нежный призрак и другие истории (ЛП) - Уилкинс-Фримен Мэри Э. - Страница 44

   - Я потерял расписку Морриса. И теперь не знаю, что мне делать.

   Он стоял и мрачно смотрел на стол с грудой бумаг, уткнув подбородок в грудь.

   Все женщины, находившиеся в это время на кухне, замерли.

   - Отец, - сказала его жена, - куда ты ее положил?

   - Я положил ее вот в этот ящик, но ее там нет.

   - Дайте-ка, я посмотрю, - уверенным тоном произнесла Мария. Но даже ее энергичные поиски не увенчались успехом. - Ее здесь в самом деле нет, - сказала она. - Не знаю, что вы могли с ней сделать.

   - Не думаю, что ты положил ее в этот ящик, отец, - сказала его жена.

   - Она была там две недели назад. Я сам ее видел.

   - А потом ты убрал ее оттуда.

   - Я к ней не прикасался.

   - Это был ты; никто другой не мог ее взять. Ты же знаешь, отец, что стал немного забывчивым.

   - Я, по крайней мере, еще помню, брал я что-то или нет.

   - Ну, я не думаю, чтобы с этим возникли серьезные проблемы, не так ли? - сказала миссис Чайлдс. - Он ведь помнит, что дал расписку и получил деньги.

   - Не знаю, будут ли какие-нибудь проблемы, но я дал бы сто долларов тому, кто ее найдет.

   После обеда Калеб побрился, надел шляпу и пальто и направился к Сайрусу Моррису. Сайрус Моррис был пожилым человеком, обладавшим среди местных жителей репутацией богатого землевладельца, не лишенным деловой проницательности. Калеб, бывший скромным по натуре и легко впечатлявшийся чужой важностью, всегда разговаривал с ним почтительно, а перед встречей обязательно брился и одевался получше. Он отсутствовал около часа. Вернувшись, он сразу прошел в гостиную, где женщины сидели за шитьем. Опустившись на стул, он принялся смотреть прямо перед собой, наморщив лоб.

   Женщины, оставив свою работу, взглянули на него, а затем одна на другую.

   - Что он сказал, отец? - наконец, спросила миссис Чайлдс.

   - Сказал! Он негодяй, вот кто он такой; я ему так и сказал.

   - Он не собирается возвращать долг?

   - Да.

   - Не могу в это поверить! Наверное, ты что-то не так понял, - сказала его жена.

   - Понимать было нечего.

   - Что он тебе сказал?

   - Ничего.

   - Разве он не помнит, что взял деньги в долг, дал расписку и выплачивал проценты? - спросила Мария.

   - Он рассмеялся и сказал, что, по закону, не должен платить, если я не предъявлю расписку. Он сказал, что больше не собирается ничего платить. Я знаю теперь, где эта расписка!

   Он произнес это таким тоном, что женщины пристально посмотрели на него.

   - Где?

   - В столе Сайруса Морриса, вот где.

   - Отец, ты сошел с ума!

   - Нет, мать, я не сумасшедший. Я понимаю, о чем говорю. Я...

   - Она там, куда вы ее положили, - перебила Мария, снова принимаясь за шитье, - и я бы не стала винить в ее исчезновении кого-то другого.

   - Тебе следовало бы быть более внимательным с бумагами, подобными этой, - сказала его жена. - Я бы, на твоем месте, поступала именно так. Из-за своей невнимательности ты потерял бумагу, а вместе с ней и деньги, вот что я тебе скажу. И я не знаю, что нам теперь делать.

   Калеб покачал головой и в свою очередь пристально взглянул на жену. Выразительным жестом поднял руку.

   - Если ты ненадолго замолчишь, - сказал он, - я кое-что тебе скажу. Мне хотелось бы знать: разве Сайрус Моррис не оставался как-то один в кухне минут пятнадцать? Разве ты не оставила его там одного, пока искала меня? Разве ключ не лежал на столе? А? Отвечай!

   Жена строго, с холодным удивлением, посмотрела на него.

   - На твоем месте, отец, я не стала бы так говорить, - сказала она. - Это не в духе христианства. Ты просто сваливаешь вину за свою беспечность на кого-то другого. Ты единственный, кто виноват в случившемся. И если уж на то пошло, ты не должен был давать деньги в долг Сайрусу Моррису. Скажу тебе больше: я знала, что он за человек.

   - Он - негодяй, - сказал Калеб, уловив нотки осуждения в тоне своей жены. - Его следовало бы посадить в тюрьму штата. Не знал, что он такой. Не хочу иметь с ним никаких дел, и не желаю, чтобы с ним имел дело кто-то из моей семьи.

   Щеки Паулины зарделись. А потом она вдруг заговорила так, как не говорила никогда в жизни.

   - Он, может быть, вовсе не такой плохой человек, каким ты его считаешь, - сказала она. - Ты не имеешь права говорить о нем так, отец. И, думаю, ты не станешь запрещать мне иметь дело с его родственником.

   Дрожащая, раскрасневшаяся, она вдруг разрыдалась и выбежала из комнаты.

   - Тебе должно быть стыдно за себя, отец, - воскликнула миссис Чайлдс.

   - Не думал, что она примет мои слова на свой счет, - смущенно пробормотал Калеб. - Я вовсе не имел в виду ничего такого.

   В последующие дни Калеб не был похож на самого себя. На его простом старческом лице отражалась напряженная работа мысли, что делало его выражение странным. Беспокойство и умственные усилия совершенно расстроили его спокойную натуру. По ночам он поднимался, зажигал свечу и шарил в столе до рассвета, в тщетной надежде отыскать пропавшую расписку.