Пряничные туфельки (СИ) - Сапункова Наталья - Страница 46

Лизать руки? Она цапнет, скорее. Но добиться можно – будет и лизать. Зависит от тая. Рысь будет сумасшедшей, может быть, но при чём тут любовь?

Такое разное бывает сумасшествие, разберись теперь, где такое? И надо ли?..

Она любит мужа, просто перестала беспокоиться о неважном. Но что теперь будет думать он?..

Кухня находилась в полуподвале. Хозяйка в клетчатом фартуке возилась с тестом. Ринна спустилась, поздоровалась и присела на скамеечку у входа. Пусть всё останется там, наверху, а она побудет немного в этом облаке корично-яблочного аромата.

– Эсса что-то желает? – трактирщица оторвалась от работы и посмотрела на неё.

– Нет, ничего. Можно, я посижу здесь немного?

– Сидите на здоровье, – женщина лепила пирожки и укладывала их на противень.

Судя по запаху, первая порция выпечки уже доходила в духовке.

– Выпейте это, эсса, –  трактирщица тронула Ринну за плечо и протянула стакан, – мятный молочник с солью. Вы очень бледная.

– О, благодарю, – Ринна взяла угощение.

Только что не хотелось ничего, а теперь несладкий мятный молочник показался таким вкусным.

– Первый ребёнок? – трактирщица понимающе улыбнулась.

– Нет! Нет-нет, – помотала головой Ринна, видно, слишком рьяно, потому что добрая женщина удивилась.

– Не желаете ребёнка? Отчего же так?

– Не теперь. Пусть он родится позже. Мне надо… освоиться. Привыкнуть. Понимаете, у меня очень изменилась жизнь.

– Понимаю. Вышли за неровню, – закивала трактирщица. – Да, лучше сперва привыкнуть. У циркачей жизнь трудная, на колёсах. Я ведь видела всяких людей. Вас вот можно и за благородную леди принять – как говорите, как смотрите. А кто ваш муж, я бы и не угадала, если бы не гильдейская пряжка. Циркачей все такие разные. Ваш муж не сирота?

– Вовсе нет…

– Вот и хорошо. Они и чужих по крови, но своих, цирковых, не бросают. А уж родных и подавно. Проживёте, – утешила она и хотела вернуться к своему столу.

– Давайте я помогу? – предложила Ринна, приметив в стороне ещё кадку с тестом. – Заняться нечем.

– Пирожки, что ли, лепить? Ну помогайте.

Второго фартука не нашлось, Ринна повязала на бёдра полотенце. Пирожки с осенними яблоками и корицей у неё получались красивые, ровные, один к одному, шов на пирожках она не прятала, а привычно сплетала «верёвочкой».

– Ишь, хоть графу на стол подавай, – похвалила хозяйка, – видно, долго ты такой работой занималась, – как и в прошлый раз, едва Ринна встала к поварскому столу, так трактирщица перестала с ней церемониться. – А не работу ли ищешь? – она вдруг нахмурилась, – а по виду я и не поняла сразу.

– Нет, работу не ищу, – поспешила успокоить её Ринна. – А что, не возьмёте меня? – это она уже пошутила.

– Взяла бы, – женщина улыбнулась, – как такую не взять. Только мы концы с концами еле сводим, куда нам ещё работники, – она вздохнула невесело. – Триста лет этому трактиру. Деды мои тут хозяйничали. Совестно разоряться! Может и обойдётся, – она тряхнула головой, отгоняя плохие мысли. – Чего только не было! Королевскую треть забирали, и раньше, при дедах, и вот недавно. Своим королям – треть, с чужими тоже обошлось. Устояли, видишь.

– Что за королевская треть? – уточнила Ринна, она впервые слышала про подобное.

– Ну как же. Это гидьдейский закон, старый, – женщина деревянной лопаткой снимала готовые пирожки с противня. – Когда-то гильдии договорились с королем, что те никогда и ни за что не могут забрать имущество у ремесленника больше, чем на треть, и то в случае войны. Если он в гильдии состоит, да. Только долгом можно взыскать, если задолжал, а отобрать волей короля – нельзя. Это у благородных можно всё забрать, если король так решит. И дочек их своей волей замуж отдаст, и всё заберет, если захочет.

– Нет, я точно знаю, что у короля есть право выдать замуж дочь любого своего подданного.

– Ладно, есть. Выдаст, но приданое не отнимет. Только родители будут решать. Если это гильдейца дочь. Такие законы нельзя нарушать, их клятвами на Пламени скрепляли! Да и много ты слышала, чтобы король чьих попало дочек замуж выдавал? Что ему до них за дело? – она хмыкнула, – он даже Капризную Принцессу не выдал, хотя давно мог бы. Связать как овечку и к жениху отвезти – а что? Он в своём праве тут! Так нет же. Вон, всё отобрал и совсем выгнал. А она в монастырь ушла! Проезжие рассказывали. Да пустое! Она, видно, в монастырь и собиралась. А хотела бы замуж – так у неё и возможности были, и время!

– Да уж, – Ринна бросила на стол комок теста.

Последний пирожок не получился.

– Ты здесь? – в дверях стоял Рик. – Снова в кухне. На ком я женился? Зато знаю, где искать.

Не глядя на трактирщицу, он подошёл к Ринне сзади и обнял.

– Не убегай от меня, кошка.

Она повела плечами, но он только крепче прижал её к себе. Трактирщица, подхватив корзинку с пирожками, быстро ушла.

– Колдун уехал? – спросила Ринна.

– Да. Оставил тебе порошки для сна и ещё что-то укрепляющее, – он поцеловал её в затылок, потом потёрся щекой о её щёку.

– Скажи мне, он правду о тебе говорил?

– Да.

– Так. Значит, я не понимаю, зачем было от меня это скрывать? А от королевы?

Не получалось ответить.

– Рин-на, – позвал он раздельно, перебирая пальцами её волосы. – Не отвечай, конечно, если не хочешь. Но – потом объяснишь?

Он так редко отчего-то звал её по имени. И от такого его голоса, немного хриплого – как мурашки по спине.

– Моя леди. Обещай, что потом… – он настаивал.

Она ответила:

– Я люблю тебя, Рик. С того вечера, как мы впервые встретились. Ты веришь?

Он ответил, помедлив:

– Я не верю, я знаю. Почувствовал тогда, в первый вечер, что с нами случилось что-то общее и деваться некуда. Знал, что без тебя не уеду, ты моя, знал, что я твой и нравлюсь тебе.  Но ты ещё была уверена, что я тебе не подхожу, что я – твое бесчестье, и меня надо обойти, подобрав подол. Да?

– Примерно так, – кивнула Ринна.

– Вот. Ну а с моей стороны такого не было. Ты мне подходишь идеально, лучше просто не бывает. Так что надо было лишь тебя уговорить. И всё.

– Да неужели?..

– Да. Я только, дурак, терялся и не знал, как приступить. Наговорил тебе ерунды. Я не умею ловко с девушками обращаться. Видишь, как жаль, – теперь он улыбался, она слышала по голосу.

– Врёшь, – решила она, – ты ловко со мной обращался. В первую же ночь спал в моей постели. А тогда на реке… Ты помнишь?

– Помню, кошка, – он поймал губами её ухо. – Только, знаешь, я не спал. Так и промаялся, тронуть тебя нельзя, уснуть – не могу, уйти – никаких сил нет. Я тебя люблю, и всё неважно. Слышишь? Я тебя люблю.

– Я тоже люблю тебя, Рик, – сказала она.

И ведь, действительно, всё неважно…

Они провели в сёдлах дней пять – Ринна, Рик и их охранники, которые держались ненавязчиво, стараясь не привлекать внимания. Охранников звали Фир и Питу – молодые парни, всегда внимательные. Казалось, они слышали и видели Рика, даже когда тот, отвернувшись, поводил бровями. И они определённо были циркачами – очень подвижными и ловкими. Однажды на привале Питу для смеха завязался узлом так, что Ринна в душе испугалась – возможно ли такое для человека?

Ринна ехала в мужском костюме, так что издали её принимали за мужчину. Ей нравилось путешествие. Она уставала от многих часов в седле, но всё равно ей нравилось. Долгий путь верхом, без горничной и компаньонки – многие леди ужаснулись бы, но что ей теперь до других леди?

С ней был Рик, и это с лихвой компенсировало всё. Пожалуй, за эти несколько дней они стали ближе друг другу, чем другие супруги после свадьбы – именно потому что не было горничных, компаньонок, отдельных покоев у каждого, не было всех привычных с детства условностей, которые прежде казались такими необходимыми. Вот так – вместе, в любой момент можно переплести пальцы, и разделяет только тонкое полотно белья. Да чего там, и белье не разделяло -- по утрам Ринна не сразу могла сообразить, где же на этот раз валяется её рубашка. Да, это – про их ночи, но днём, дивное дело, ощущение близости, единения сохранялось – ощущение того, что они вместе, принадлежат друг другу, а весь остальной мир – где-то рядом.