Проклятье для дракона (СИ) - Гордова Валентина - Страница 1

Далёкий, полный боли и ярости рёв заставил дрожать стены древнего замка! Одолеваемая паническим страхом, сковавшим всё моё тело, я нерешительно прильнула к окну, вглядываясь в ночную непроглядную мглу.

Рёв повторился! От оглушительного рыка загремели стёкла!

Там, далеко-далеко, на линии горизонта вспыхнуло ослепительное пламя. Живое пламя! Оно шевелилось и разрасталось в размерах, пока не приняло форму невероятно, невообразимо огромного дракона!

Сердце замерло от ужаса, дыхание сбилось, но я не могла оторвать завороженного взгляда от этого жуткого зрелища.

Это был самый огромный дракон из всех, кого я когда-либо видела. Он весь…горел! И когда существо прижало к себе мощные огромные крылья, а затем резко расправило их и удивительно легко для таких размеров взлетело, земля под ним вспыхнула жарким алым пламенем!

А дракон полетел сюда…

Первым порывом было развернуться и броситься прочь в отчаянной попытке спасти свою жизнь. Второй порыв ничем не отличался от первого, а вот на третий я поняла, что это не поможет. От дракона не убежать, тем более такого огромного.

Он летел прямо сюда, размахивая огромными горящими крыльями, под которыми всё внизу мгновенно вспыхивало. Он сжёг… одну из деревень, что случайно попалась ему на пути. Затем поджёг каменную дамбу, за его спиной взорвавшуюся миллионом искрящихся капель и горящих камней! А теперь целенаправленно двигался к самому большому городу империи, к столице!

И он прилетел за какие-то секунды, опалил первые дома жарким губительным пламенем, резко взмыл вертикально вверх, прижав крылья к мощному телу, и также резко опустился прямо на дома. Раскинутыми крыльями упёрся в землю, удерживая своё громадное тело, посмотрел на охваченных паникой людей внизу, открыл огромную клыкастую пасть и заревел так, что несколько из ближайших домов осыпались пеплом! Задрожал замок! Задрожала сама земля и бескрайние небеса!

А монстр, с грохотом захлопнув челюсти, поднял увенчанную рогами голову и устремил горящий алым пламенем взгляд прямо на меня.

Едва подойдя к двери своей квартиры, я поняла, что что-то не так. Моя всегда осторожная мама не могла оставить дверь приоткрытой.

Окружающий мир резко сузился, стихли звуки, доносящиеся с улицы, а в моих ушах теперь звучал только испуганный грохот участившего биение сердца. От охватившего меня напряженного страха стало тяжело дышать.

Мама всегда осторожна. Я даже шутила над ней иногда, что так и до паранойи недалеко, а она только загадочно улыбалась и ничего не отвечала. Она к почтовому ящику и мусор вынести спускалась только тогда, когда дважды замки проверит. О чём говорить, этих самых замков у нас было целых три, плюс не просто цепочка, которую оборвать можно, а целый железный трос толщиной примерно в сантиметр.

Что-то случилось.

Эта мысль ударила меня, словно молния. Дёрнувшись всем телом, я рвано выдохнула, облизнула пересохшие от волнения губы и, беззвучно отступив на несколько шагов назад, перекинула рюкзак наперёд, чтобы отыскать на его дне канцелярский нож.

Не самая лучшая защита, а в случае чего меня за причинение вреда человеку и посадить могут, но идти в неизвестность с пустыми руками я не рискнула.

Как назло, лезвие ножа выдвигалось с громким трещащим звуком, который я старательно пыталась заглушить или уменьшить, но у меня ужасно плохо это выходило. В конце концов дело было сделано, с оружием в руках я чувствовала себя несколько увереннее, ещё раз выдохнула, собираясь с силами, и осторожно подошла к двери.

Открывать её было страшно. Меня не покидало колючее чувство, что сейчас из темноты коридора кто-нибудь выпрыгнет и мне конец. Неприятно стянуло шею — я была почти уверена, что смертельный удар будет нанесён в неё.

Но ничего не произошло. За дверью не оказалось никого, кроме звенящей тишины. В нашем доме и так всегда было тихо — телевизор мы смотреть не любили, мама предпочитала ему книги, а я музыку слушала в наушниках, чтобы ей не мешать — но сейчас тишина буквально клубилась вокруг, нагоняя ещё больше страха и напряжения.

Не разуваясь и не раздеваясь, я осторожно, стараясь ступать беззвучно, двинулась вглубь квартиры. Вначале заглянула в свою комнату, что была первой на пути, и едва слышно облегченно выдохнула, когда в ней никого не обнаружилось.

На этом положительные моменты закончились. Из гостиной доносились приглушенные голоса. Ничего не слыша из-за бешеного грохота сердца в ушах, я подкралась к закрытым дверям гостиной, по пути чуть не сбив тумбочку с обувью, и затаилась, напрягая слух в попытках что-нибудь услышать.

Лучше бы не слышала.

— Я спрашиваю у тебя последний раз: где моя дочь?! — откровенно разгневанный рык принадлежал незнакомому мне мужчине.

Услышь я такой на улице, то обошла бы его за две улицы или вообще развернулась и ушла в другом направлении, стараясь не привлекать к себе внимания. Но сейчас, стоя под дверью собственной гостиной, я хорошо понимала, что спрашивать о чем-либо в квартире, где живем только мы с мамой, могут только её. Уйти и бросить маму? Нет. Никогда.

— Это не твоя дочь, — отозвался тихо до боли в сердце знакомый голос мамочки.

Хлесткий удар пронзил тишину квартиры. Всхлипнула от неожиданности мама, с трудом сдержала крик я, с ужасом понимая, что тот, кто находится в моём доме, только что ударил мою маму.

Никто не смеет обижать мою маму. Никто не имеет на это никакого права!

Ярость, накрывшая меня, ослепила. Сжав зубы и нож в руке, я с силой рванула на себя дверь, чтобы взглянуть на того, кто посмел поднять руку на мою мамулю.

К несчастью, он там оказался не один. Четверо мужчин суровой наружности, затянутые в чёрные деловые костюмы и длинные пальто. Один, с короткой бородой, стоял у окна, до этого глядя в него, а теперь обернувшись и без интереса взирая на меня. Ещё один стоял у книжного шкафа и держал в руке одну из наших с мамой фотографий. Ещё двое обнаружились рядом с мамой, причём один недовольно потирал ладонь, а мама…

Моя милая любимая мамочка, которую любили все мои друзья, которая всегда была для меня самым дорогим человеком, сейчас свернулась болезненным калачиком у ног мерзавцев, вломившихся в наш дом.

Меня будто ледяной водой облили. Пропал страх, перестал существовать весь мир, а в душе осталось лишь одно чувство — ярость. Горящая льдом ярость по отношению к тем, кто посмел обидеть мамочку.

— У вас есть минута, чтобы убраться из моего дома, пока не приехала полиция, — отчеканила я, не глядя ни на кого из них — лишь только на тонкую алую струйку, что стекала по маминым губам.

Её ресницы задёргались, слезящиеся глаза приоткрылись и она взглянула на меня с таким отчаянием, что сердце едва пережило этот взгляд, разрываясь на части от боли, желания ей помочь и жажды отомстить.

— Ты никому ничего не сказала, — быстро раскусил меня тот, что показательно потирал ладонь.

Да, не сказала. Даже не подумала об этом, хотя обязана была!

— Ошибаешься, — прошипела я, переводя взгляд с заплакавшей сильнее мамы на этого урода.

Его прямой взгляд мне сразу не понравился. Тёмные глаза смотрят изучающе, пристально, оценивающе, будто видят собеседника насквозь. Противный взгляд. Как, собственно, и всё на его лице. Тонкие сжатые губы, ровный нос, широкие тёмные брови, немного опущенные к переносице, что только добавляло мужчине суровости и жуткости.

И… это он спрашивал у мамы обо мне. Он… отец? Что ж, я очень давно хотела ему что-нибудь сломать. Нос там или жизнь, особой разницы не вижу. Я мечтала причинить ему такую же боль, какую он причинил маме, когда бросил её и годовалую меня. Бросил одних без всего. Бросил, чтобы исчезнуть бесследно.

И вот теперь он посмел явиться восемнадцать лет спустя и творить с мамой такое?! Я его просто убью. Видит бог, он это заслужил.