Двойной сюрприз для блудного папочки (СИ) - Гордова Валентина - Страница 16

–Они наш с тобой новогодний подарок. За этот год и за все последующие.

Боже, кажется, я влюбилась. Он – мой идеальный мужчина.

Малышам явно нравятся действия их папы, потому что они реагируют куда быстрее и ощутимее меня. На живот обрушивается целый град болезненных и не очень ударов, будто внутри меня и не дети вовсе, а маленькие ниндзя.

–Ох! – Выдыхаю неосознанно и выгибаюсь, стараясь уменьшить боль.

Егор распахивает глаза, его ладони одновременно вздрагивают, но он не убирает их, и лишь поднимает на меня взгляд, в глубине которого целая буря эмоций – удивление, тревога и глушащий всё остальное восторг.

Ему нравится. Да, мне бы на его месте тоже это нравилось, но я не на его месте, так что в данный конкретный момент мне просто больно.

–Варь, – запоздало начинает паниковать Минин.

Убирает руки с живота и сжимает мои ладони, приподнимается и нервно тянется ко мне с искренним страхом в глазах.

–Скорую? Тебе плохо? Что-то не так?

Мне и самой становится страшно от его паники. И не только мне – будто слыша каждое слово, дети перестают так беспощадно бить свою маму и успокаиваются, позволяя мне облегченно выдохнуть полной грудью.

–Кажется, ты им просто нравишься, – спешу успокоить впечатлительного, как оказалось, папочку.

Он смотрит на меня недоверчиво, хмурится и медленно опускает укоризненный взгляд на живот. Впрочем, всего через пару секунд укор исчезает без следа, сменившись бесконечной нежностью.

–Вы тоже мне нравитесь, – Егор даже не пытается сдержать расползающиеся в улыбке губы, – все трое.

И добавляет деланно строго:

–Но маму бить нельзя.

Я с ним полностью согласна, однако всё равно не могу промолчать.

–Им там очень тесно, – говорю с искренним сочувствием и перекладываю наши с Егором руки обратно на живот.

Минин молча вопросительно выгибает бровь, вынуждая меня продолжить.

–Они постоянно растут и вынуждены всё время быть с друг другом. Думаю, за полгода они уже устали, а нам так ещё три месяца жить. Представляешь, какая я буду огромная на девятом месяце?

Лично мне подобное страшно представить. Я уже сейчас огромная и неповоротливая, что же будет потом?

–Всё такая же красивая и очаровательная, – беспроигрышно выкручивается Егор.

Он ловит мой взгляд и улыбается одним уголком губ, а потом делает такое, отчего у меня сердце начинает стучать с перебоями.

Егор немного приподнимается и медленно подаётся мне навстречу с ясным намерением поцеловать. И останавливается, когда наши носы практически соприкасаются.

Мне нравится, как загораются Варины глаза от одного лишь намёка на поцелуй. Нравится, как она сначала втягивает губы в рот, а потом облизывает их языком, сразу обе.

И трёт ногами пол.

Она прямо на глазах превращается в одно сплошное нетерпение, а я с сожалением вспоминаю, что ночью мне так и не хватило времени разузнать самое важное: разрешён ли беременным секс.

Мелькает мысль просто прямо спросить у очаровашки, хоть и не факт, что она владеет этой информацией, но я не успеваю даже рот открыть, потому что именно в этот момент её нервы не выдерживают. Варя сама резко сокращает расстояние между нами, врезается губами мне в губы и дёргается всем телом, будто только что схватила оголённый провод.

Медлит две секунды, а затем пытается отодвинуться, но я кладу руку на её затылок раньше, чем моя очаровашка успевает ускользнуть.

На вкус она сладкая, как сочная спелая ягодка. Целоваться Варя бесспорно умеет, но я плыву от того, как безропотно она позволяет мне вести. Словно маленькая послушная кошечка. Клянусь, я даже слышу тихое урчание где-то у неё в груди.

Легонько прикусываю и чуть оттягиваю её сочную нижнюю губу, и думаю о том, что у меня впервые чешется кожа от желания кого-то съесть. Натурально, как бы дико это ни звучало.

Варя сладкая, вкусная и ужасно нежная, но куда важнее другое: Варя моя. И на пару секунд мой мозг перемыкает от желания сделать её окончательно моей – спрятать от посторонних глаз в каком-нибудь охраняемом особняке глубоко в лесу. У меня даже есть что-то подобное, не совсем особняк и не совсем в глуши, просто «правильный» необитаемый дом для мужика моего уровня.

Пока я немного отвлекаюсь, моя девочка успевает удивительно ловко выскользнуть из кресла и упасть мне на колени. Она тяжелая, а ещё её живот упирается мне в грудь, вынуждая оторваться от её губ и практически насильно усадить Варюшку обратно.

–Осторожнее, – вмиг остываю я.

Странное чувство, но, пожалуй, меня даже радует, что в этот момент голова соображает быстрее и вернее, чем всё остальное. Я рад, что мой внутренний «папочка» сильнее простого мужика, что капец как соскучился по своей девочке.

Но я всё же и ужасный тугодум, потому что Варя шумно выдыхает, откидывается на спинку кресла и вместо каких-либо комментариев по поводу случившегося интересуется:

–Мы сегодня завтракать будем?

Пару секунд я кручу её вопрос в голове, пока нужные узлы не срабатывают и не начинают спешно переваривать слова. Поднимаю руку, стреляю взглядом в часы на руке и спотыкаюсь на отметке в десять утра. Вспоминаю, что ночь и вечер Варя провела в больнице и, вполне вероятно, попросту ничего не ела.

Она голодная со вчерашнего дня, если вообще обедала, в чём я тоже сомневаюсь. И, уже предвидя ответ, с медленно растущим негодованием строго спрашиваю:

–Ты что-нибудь ела после того мороженого?

Хочу как следует врезать ей по заднице, когда Варя закусывает нижнюю губу и отрицательно качает головой.

Будущая мама, но на деле тот ещё ребёнок. Хотя, казалось бы, в двадцать три голова должна уже соображать нормально.

–Варя, – меня самого это немного удивляет, но сейчас я очень злюсь на её безголовость и свою несообразительность, – так нельзя. Тебе нужно есть.

–Я бы с радостью, – заверяет она вроде как искренне, снова вздыхает и виновато опускает взгляд на свой живот, а дальше говорит тихо и не совсем разборчиво. – Просто вчера не до этого было, да и сегодня тоже...

Мать всегда говорила, что других обвинять легче, чем себя самого. Почему-то именно сейчас это выплывает из глубины сознания, заставляя меня практически насильно обвинить в произошедшем себя, но подсознание всё равно предательски шепчет: это Варя.

Варя, блин, не поела, а волнуюсь теперь за неё я.

Это всё меня ужасно злит. Хочется сделать что-то такое, чтобы раз и навсегда вдолбить Варе в голову мысль о том, что она попросту должна есть. Не мне должна, она просто... должна! Я не понимаю, почему она этого не сделала. У неё было много времени с того момента, как я подвёз её до дома и до того момента, как её забрала скорая. Неужели, даже если не хочется готовить, нельзя соорудить элементарный бутерброд?

Я немного успокаиваюсь, только когда запихиваю её в машину, выгоняю водителя ко всем чертям и сам сажусь за руль. Да, я умею водить, мне это даже нравится, но постоянные звонки, на которых я буквально живу, здорово отвлекают. Не хочу закончить свою жизнь в перевёрнутой машине в грязной канаве, не заметив случайную встречку.

Сейчас мне нужно отвлечься, сосредоточиться на дороге и не сорваться на банальные грубые ругательства, которые успокоят меня, но напугают и гарантированно оттолкнут Варю. И она снова превратиться в большой колючий кактус, вздрагивающий от малейшего шороха.

Мы молчим всю дорогу. Я остываю, но не хочу терять контакта с машиной и окружающим миром, Варя... Кошу в её сторону и вижу, как она виновато покусывает большой палец левой руки и мечется взглядом по сторонам, старательно избегая смотреть на меня.

И меня словно по щелчку пальцев отпускает вся злость и негодование. Я словно с головой ныряю в море абсолютного спокойствия, где нет проблем и переживаний. И только открываю рот, намереваясь сказать Варюшке, что я просто переживаю за неё, как слышу её торопливое сбивчивое: