Золото апачей (ЛП) - Altsheler Joseph Alexander - Страница 32

   - Я рад, что мне удалось за ними понаблюдать, - сказал Герберт. - Это добавило к моим знаниям то, что Джед назвал бы чрезвычайно интересным и любопытным.

   Наступил вечер, когда они стали спускаться по скале к жилищам. Звук какой-то сильно искаженной мелодии достиг их ушей, и профессор рассмеялся.

   - Джед воспользовался нашим отсутствием, - сказал он, - чтобы поиграть на своей любимой гармошке. Что ж, позволим ему закончить.

   Они тихо спускались по тропе, так что Джед их не слышал. Приготовив ужин, он сидел перед костром на террасе, отрываясь от гармошки только затем, чтобы провозгласить: "Massa's in the cold, cold ground". Они позволили ему закончить, после чего профессор крикнул:

   - Теперь мы знаем, как ты умеешь играть, Джед. Посмотрим, как ты умеешь готовить.

   Джед вскочил на ноги, его лицо сияло.

   - Добро пожаловать, парни, - заявил он. - Ужин готов, и, я надеюсь, вы так же хорошо провели время, как и я. Каждый раз, когда я немного устаю от работы, - а это бывает довольно часто, - я сажусь и наигрываю на гармошке, разумеется, если поблизости нет профессора. Это милая мелодия, и она навевает на меня приятные мысли. Я переношусь в Лексин'тон, К-и, вместе с профессором, с Чарли и Герб'ом; мы сидим в глубоких мягких креслах, с мятными коктейлями в руках, а нанятый мною доктор музыки наигрывает великолепные, величественные мелодии на большом органе, встроенном в стену. Должен сказать вам, это невозможно передать словами!

   - Будем надеяться, когда-нибудь так и случится, Джед, - сказал профессор.

   - Это обязательно случится и это будет прекрасно! - убежденно произнес Джед. - Я чувствую это всем телом.

   Затем, поужинав, они рассказали Джеду о колонии бобров, а вскоре после крепко уснули, завернувшись в одеяла, на террасе, а звезды, размеры которых больше не пугали Джеда, сверкали в небе высоко над ними.

<p>

ГЛАВА VIII. НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА</p>

   Труд и увлеченность! Познание нового! Чудеса каждый день! Жизнь, которую Герберт месяц или два назад счел бы невозможной в таком месте. Но она стала повседневной реальностью. Чарльз, снова спустившись в каньон, отыскал свою лошадь и мула. Они присоединились к животным профессора и все вместе, в безопасности, не испытывая ни в чем недостатка, паслись на небольшом лугу. Чарльз посчитал, что, несмотря на суровую зиму и глубокий снег, они найдут корм и убежище в укромных местах каньона, и поэтому оставил их там, где нашел.

   Склоны каньона, плато позади и над деревней представляли для них наибольший интерес. Это была лесная страна, с множеством ручьев, изобиловавшая дичью, так что они смогли обеспечить себя запасами на предстоящую зиму. Они также обнаружили источник горячей воды, исследовав который, профессор сообщил, что он обладает целебными свойствами. Протоптанные дорожки свидетельствовали о том, что дикие животные придерживаются такого же мнения.

   Спустя день или два Чарльз, охотясь, добыл возле горячего источника великолепного оленя. Туша была слишком тяжелой для него, даже если бы он снял шкуру и выпотрошил ее, а потому, полагая ее здесь в безопасности, он оставил ее, чтобы вернуться на следующий день с Гербертом, посчитав, что вдвоем они смогут справиться.

   Мальчики, пробираясь сквозь заросли, вышли к небольшому открытому пространству, на котором должна была лежать туша.

   - Мы пришли, Герберт, - сказал Чарльз, раздвигая последние кусты и выходя на поляну. Герберт последовал за ним. Они услышали гулкий рык; глубокий, хриплый, зловещий рев. Мальчики в ужасе отступили, когда почти прямо перед ними поднялась фигура красно-коричневого цвета. Они видели оскаленную пасть и маленькие глазки над ней, пылавшие яростью. Перед ними был медведь-гризли, пожиравший оленя, убитого Чарльзом.

   - Назад! Бежим отсюда, Герберт! - воскликнул Чарльз. - Это гризли!

   Он не раз слышал, что рассвирепевший гризли - самое страшное из всех диких животных, и видел это животное перед собой. Он инстинктивно отпрыгнул в сторону, когда закричал, и избежал удара могучей лапы. Тот же инстинкт заставил его вскинуть ружье и выстрелить. Пуля попала гризли в лопатку, но чудовище, издав ужасный рев, направилось прямо к Чарльзу. Герберт замер, словно совершенно обессилев. Он был немного в стороне от медведя, и Чарльз увидел, как лапа зверя угодила в его товарища, а затем медведь бросился на него и придавил лапой к земле, когда тот упал.

   Чарльз услышал крик. Его охватило отчаяние, он был уверен, что Герберт погиб, а в следующее мгновение почувствовал дыхание старого Ефрема на своем лице. У него хватило времени зарядить ружье и выстрелить снова. Медведь взревел, развернулся и поднял лапу. Чарльз, воспользовавшись моментом, отскочил, снова перезарядил ружье и снова выстрелил. Медведь пошатнулся, но выпрямился и бросился к нему.

   Дальше все происходило словно в тумане. Он не мог вспомнить все в точности, но знал, что ему помог лес. Он метался от одного дерева к другому, уклоняясь от медведя, и все время стрелял в него. Живучесть великана была поразительна, но, наконец, взрыкнув в последний раз, он опустился на передние лапы, затем на бок, и неподвижно застыл; его пасть была открыта, из полудюжины ран текла кровь. По его неподвижным глазам Чарльз понял, что тот мертв, но нападение страшного зверя было настолько неожиданным, что он выпустил в него еще несколько пуль. После чего бросился к Герберту.

   Герберт лежал наполовину на боку, наполовину на спине. Его глаза были закрыты, лицо - совсем белым, за исключением тех мест, на которые сбегала кровь из огромной раны на голове.

   Чарльз, вскрикнув, упал на колени рядом с товарищем. Он попытался нащупать пульс на его запястье, но тот не прощупывался. Он выпустил его руку, и та безжизненно упала на землю, словно кусок дерева. Герберт, несомненно, был мертв; Чарльз застонал от горя.

   - Герберт! Герберт! - кричал он, но тот молчал.

   Чарльз вспомнил о горячем источнике, неподалеку отсюда. Он побежал к нему и наполнил свою шляпу горячей горькой водой. Большая часть просочилась, пока он возвращался; но кое-что все-таки осталось, и он вылил целительный раствор на страшную рану. Послышался легкий вздох, наполнивший Чарльза восторгом. Герберт не умер! Теперь он чувствовал биение пульса на его запястье! Но это биение было едва уловимым, слабым, трепещущим; он стал энергично массировать пальцы и руки Герберта. Слабый пульс усилился, через некоторое время его товарищ открыл глаза.