Вдали от суеты (ЛП) - Аделер Макс - Страница 11

   - Обычное сжатие круговой мышцы рта, вот таким образом, - ответила студентка, наклонилась и поцеловала мистера Магрудера.

   Брат мистера Магрудера, сидя в шкафу, подумал, что все происходящее не выглядит слишком уж мрачно. Проведенная на его глазах демонстрация внушала определенный оптимизм.

   Но остальные студентки заявили, что подобные вещи недопустимы. И сама профессор, после того, как сурово отчитала нарушительницу, поставив ее в известность, что иллюстрация изучаемого - прерогатива профессора, приказала ей выйти из класса, а также, в качестве наказания, выучить восемьдесят новых костей.

   - Вы меня слышали, мисс? - осведомилась профессор, когда увидела, что симпатичная студентка, продемонстрировавшая действие круговой мышцы рта, не двинулась с места.

   - Да, - ответила та. - Я ощутила вибрации, возникшие напротив барабанной перепонки, передавшиеся по слуховой трубке и активировавшие работу слухового нерва, по которому и передались в мозг.

   - Правильно, - сказала профессор. - В таком случае выполняйте мое указание, или же я, с помощью бицепсов, трицепсов и лопаточных мышц выдворю вас отсюда насильственным способом.

   - Да, а мы поможем ей нашими надостной и подостной мышцами, - дружно воскликнули остальные студентки.

   Брат мистера Магрудера, в сумраке своего наблюдательного пункта, не понял характера этих угроз; у него возникло лишь смутное представление о том, что прекрасному юному медику угрожают применением огнестрельного оружия и прочих специфических, несущих смерть, предметов, если судить по их названиям. Он чувствовал, что такое наказание было бы слишком суровым за совершенное преступление. Кроме того, он был убежден, что как бы там ни было, но сам мистер Магрудер перенес совершенное над ним действо с потрясающей силой духа и хладнокровием, ставившими его в один ряд с выдающимися героями всех времен и народов.

   После этого миссис Магрудер продолжила практиковать студенток в приемах лечения и оказания медицинской помощи. Она сделала прививку мистеру Магрудеру на левой руке, в то время как одна из ее студенток сделала надрез на его правой руке и показала остальным, как следует делать перевязку вены. Повинуясь указаниям профессора, они ставили ему на нос пиявки; они ставили ему банки и горчичники на спину; прощупывали его пульс; они вытащили его язык с помощью пинцета и исследовали его под микроскопом; наконец, две или три полные энтузиазма студентки суетились возле ног мистера Магрудера с пилой и скальпелем, в то время как его брат в шкафу дрожал от ужаса.

   Однако профессор сдержала порывы этих энтузиасток от медицины; когда остальные закончили свои упражнения, она сообщила, что, в заключение, ознакомит их с работой желудочного насоса.

   - Не буду вдаваться в подробности происшедшей затем сцены, - продолжал доктор Джонс. - Невозможно подобрать возвышенных слов, наполнить их достоинством и чувством, держась при этом в рамках приличия и без риска нанести травму впечатлительному слушателю, чтобы описать работу этого устройства, от одного названия которого бросает в дрожь. Достаточно заметить, что каждая студентка приступала с ним к мистеру Магрудеру для приобретения практических навыков, в то время как его брат, дрожавший от ужаса, дал торжественную клятву, что как только студентки отложат в сторону пилы, скальпели и, конечно же, насос, он выскочит из шкафа и попытается спасти брата, быть может, даже ценой собственной жизни.

   Однако, ему повезло и рисковать не пришлось. Мистер Магрудер начал оживать. Он повернулся, сел, осмотрелся ничего не понимающим взглядом, уставился на жену, потом снова лег и слабым голосом произнес:

   - Генриетта, не знаю, почему, но я чувствую ужасный голод!

   Голод! Брат мистера Магрудера полагал, что после окончившегося испытания тот с легкостью может убрать пару буйволов, причем даже в сыром виде. Он выскочил из шкафа и, прикрывшись стулом, принялся рассказывать обо всем, чему стал свидетелем. Миссис Магрудер и студентки подняли невообразимый крик, но он продолжал. Тут поднялся мистер Магрудер и вступил в дискуссию с присущей ему горячностью; его брат схватил стул в целях самообороны, и присоединился к нему. Миссис Магрудер и ее студентки заявили, что мистер Магрудер невежественный мужлан, у которого напрочь отсутствует любовь к науке. Однако мистер Магрудер заявил, - если женщина настолько увлечена наукой, что готова принести ей в жертву собственного мужа, то "ко всем чертям такую науку!" Его брат присоединился к этому мнению, и даже превзошел в степени крепости выражений. Что последовало затем, неизвестно. Однако, после этого случая, мистер Магрудер совершенно утратил интерес к медицине, и, кто знает, не стал ли он поводом к некоторому охлаждению чувств между ним и его женой?

   Я передал этот любопытный рассказ мистеру Паркеру. Ему необходимо получить сведения об увлечениях своей возможной тещи заранее, чтобы не столкнуться с теми опасностями, которые может сулить ему ее приверженность науке, в жертву которой может быть принесено все. Если допустить, что мистер Джонс нисколько не погрешил против истины, есть все основания полагать, что миссис Магрудер без малейших колебаний подвергнет своего зятя вивисекции, или, в крайнем случае, отхватит ему ногу. Нельзя необдуманно и поспешно стать зятем женщины с такими опасными наклонностями. Благоразумие требует тщательного взвешивания всех "за" и "против".

   [Здесь возникли сложности, поскольку речь далее идет об употреблении форм is being done и is done.]

   - Хочу задать вам вопрос, - заметил мистер Паркер, когда мы с ним сидели на крыльце, после того как выпили чаю с миссис Аделер. - Я заметил, что вы всегда говорите "делается", а не "делает". Разве это правильно? Я думаю, вы неправы. Некоторые крупные специалисты, которые пишут по этому вопросу, тоже так думают. Не знаю, кому и верить.

   - Эта тема неоднократно обсуждалась, Боб, и множество умных вещей было сказано в поддержку обеих теорий. Но я говорю так - во-первых, потому, что это более распространено, а следовательно, более привычно, а во-вторых, что эта форма применима к чему угодно. Предположим, например, что вы хотите выразить мысль о том, что некий мальчик Агамемнон подлежит наказанию; используя одну форму вы говорите "Агамемнон отшлепан", используя вторую - "Агамемнон получает шлепки". Для вас это, в общем-то, безразлично, но для Агамемнона это имеет существенное значение. И если бы выбор предоставили ему, то трудно сказать, какой именно вариант он бы выбрал.