Счастливый Новый Год для вдовы (СИ) - Хаан Ашира - Страница 8

Я чувствовала себя — нормальной. Сидеть болтать с красивым мужчиной было приятно, даже зная, у нас с ним никогда ничего не будет. Но мне надоело ходить в кафе и в кино одной — не с кем обсудить фильм, не с кем поболтать о ерунде. Просто поесть я могу и дома. И там же посмотреть кино — даже дешевле получится.

А если никуда не выбираться, то совсем грустно. Запереть себя в четырех стенах и ходить только на работу да на кладбище, как Олег и сказал…

Так что мне было хорошо и тепло — от мерцания новогодних огоньков, от горячего ароматного кофе, сияющих глаз Константина и легкомысленной болтовни с ним обо всем подряд: сериалах, модных книгах, дурацкой модерновой елке, установленной перед кофейней, слишком теплой зиме. Мы даже немного поспорили о правильном оливье — его бабушка никогда не клала морковку, зато добавляла яблоко. Я возражала, что это неправильно и попирание устоев священного новогоднего салата, он утверждал, что главное свойство оливье — «как в детстве», так что каноны соблюдены.

Давно я так много не смеялась, даже жаль, что все-таки пришлось вернуться в офис.

И никакого флирта, так что Денису и рассказать было не о чем. 

Но Денис догадался сам. 

Он снова пришел уже этой ночью — к Новому Году он снился все чаще, боясь оставлять меня одну в те дни, когда мы были ближе всего.

Лежал напротив меня на кровати и вел пальцами по лицу, но в глазах был лед.

— Раньше тебе нравились блондины… — спокойно, почти равнодушно сказал он. — Почему вдруг брюнет?

— Мне всегда нравились рыжие, я же тебе говорила, — я потянулась взлохматить его волосы, но он отстранился, словно наказывая за что-то.

Хотя я, конечно, знала за что.

За те полчаса или час, что я провела без единой мысли о нем. За беззаботный смех — не с ним.

— Я понимаю тебя, малыш… Тебе одиноко не только ночью, когда я тут, но и днем. Мне так жаль, что я не могу пойти со своей девочкой прогуляться по зимним улицам, полюбоваться на украшенные балконы и окна, слепить снеговика…

Он говорил вроде бы правильные нежные слова, но таким равнодушным, почти злым тоном, что вместо слез умиления и любви они вызывали ледяные мурашки.

Холодок крался по позвоночнику — жутковатый, словно колодезная стылость в жаркий августовский день.

— Я так рада, что могу быть с тобой хотя бы во сне, любовь моя, — ответила я как всегда, но впервые в моих словах не было отчаянной надежды и веры.

Безмерной благодарности судьбе за эти сны.

Сжимающей сердце боли от того, что несмотря на это, мне все равно их мало.

Я произносила правильные слова только для Дениса, чтобы убедить его, что все как всегда.

Ведь все было как всегда.

— Тогда иди ко мне, — сказал он, откидывая мое одеяло. Но в прозрачных голубых глазах не таял лед, и в голосе было что-то чужое. 

Пальцы, которыми он ласкал мою шею, тоже были ледяными.

Я сжала зубы, когда он дотронулся ими до груди и вскрикнула, когда они коснулись теплого живота.

Но Денис словно не замечал, что все это были признаки не страсти, а скорее страха.

— Динь… — прошептала я в холодное гладкое плечо, когда он накрыл меня своим телом. Но ответа не получила. Он двигался механически, как заводная кукла, вперед-назад, и когда я пыталась двинуться в сторону — жесткой рукой возвращал на место и продолжал, продолжал, продолжал, глядя пустыми глазами мимо меня.

Когда он закончил, я только дрожала, уже не думая ни о каком удовольствии. Отодвинулась подальше, а потом и вовсе вскочила и, пробормотав «Водички попью». Убежала на кухню и стояла там, обхватив себя руками и смотрела на темные окна дома напротив. 

Ждала.

Я не знала, как проснуться.

Мне никогда раньше не надо было, я вечно, словно Джульетта, проклинала слишком быстро явившийся рассвет.

Сегодня я хотела, чтобы все это побыстрее закончилось.

Но в глубине квартиры раздались тяжелые шаги — он шел сюда. 

Я прикрыла глаза, напоминая себе, что это мой любимый Динька. Мое рыжее счастье, по которому я все еще отчаянно скучаю и отдала бы все на свете, лишь бы он был жив.

И только тогда проснулась.

В своей постели, на мокрых от пота простынях — только на этот раз это была испарина от кошмаров, а не жар страсти.

Села, тяжело дыша, сбила с себя одеяло. Потом и вовсе вскочила и убежала на кухню, где уже наяву налила себе воды и встала у темного окна, отражавшего бледную голую девушку со встрепанными волосами.

— Динь… — всхлипнула я. — Динь… За что?

На часах было пять утра, но спать я больше не легла. 

Открытки допечатали только к вечеру. Мой рабочий день давно закончился, но я, разумеется, даже не вякнула. Тщательно проверила каждую букву в новой партии и снова скрылась в переговорке.

На этот раз, правда, не уходя в изгнание офисной парией, а для того, чтобы спрятать от дорогих коллег свои сокровища. Коробки, пакеты и корзины — подарки клиентам — пахли шоколадом, копченостями, мандаринами и свежей полиграфией. Настоящим новогодним запахом для рекламщика. В былые времена защищать от набегов россыпи шоколадных конфет и экзотических фруктов приходилось буквально вставая грудью в дверях и обещая по-честному поделить остатки.

Сегодня меня беспокоить стеснялись. Все-таки немного совести у народа оставалось.

Но не у Ванечки.

Ванечка сегодня дежурил, и Артур разрешил привлечь его к вырезанию чертовых открыток. Но после того, как я застала его с честными глазами жующим питахайю из набора экзотических фруктов, предназначенного директору автосервиса, выгнала и Ванечку. 

— Она была какая-то потемневшая! — оправдывался он, хищно следя за тем, куда я понесла россыпь разноцветных конфет «Линдт». Вот так отойдешь в туалет, они тоже «потемнеют» и «помнутся».

Обрезала я открытки, совершенно никуда не торопясь, несмотря на позднее время.  Заехать за готовыми наборами подарков обещали все равно не раньше одиннадцати, и Артур не меньше пятнадцати раз повторил, что это ОЧЕНЬ большое одолжение и только потому, что начальник курьерской компании — его старый друг и чуть ли не лично будет это все развозить.

Дома делать было все равно нечего. Поужинать и спать?

Есть совершенно не хотелось. Да и спать тоже.

Если честно, спать я даже немного боялась.

Конечно, Динька никогда не причинит мне вреда. И скорее всего,  вчера дело было не в нем, а в моем чувстве вины, которое отравляло драгоценные минуты свиданий с мужем. 

Но пока… нет, не хотелось.

Провозилась все равно дольше, чем собиралась, поэтому когда на входе в офис послышались голоса, попыталась ускориться, резанула криво, попала по пальцу и залила пару открыток, стол и себя кровищей.

В общем, когда Костя зашел в переговорку, он очень удивился.  Даже больше меня.

— Это какие-то кровавые языческие ритуалы по случаю наступления нового года? — тонкие черные брови взметнулись вверх. — Привет, кстати.

Он кивнул мне и крикнул в глубину офиса:

— У вас аптечка есть?

— Там только нашатырь! — откликнулся Ванечка.

— Ну молодцы… 

—Все нормально, — я засунула порезанный палец в рот. — Уже прошло. Только я не закончила.

— Что там нужно? — Костя подошел к столу и сначала внимательно посмотрел на палец — я продемонстрировала, что он в порядке, а потом переворошил открытки. — Давай помогу.