Спору нет! (СИ) - Волкова Светлана - Страница 62

– Вскрылись некоторые подробности, – ушел от ответа нотариус и добавил душевно: – Подъезжайте!

Нина пыталась унять накатившую ярость. Подумать только! Просто помыслить! И осознать, откуда прилетели к ней поганые Риохи!

«Ломакин, сволочь, – ругнулась она про себя. – Флот тебе в рот!»

Но тут же горечь предательства захлестнула ее с новой силой.

«Зачем и почему ему понадобилась вовлекать меня в эту темную историю? А может, и не он вовсе? – попробовала уговорить она саму себя и тут же отвергла эту затею. – Но кто еще знает обо мне все и связан с криминалом?»

Нина заметалась по своей комнате в родительском доме, еле сдерживаясь, чтобы не закричать, да и боязнь разбудить только-только заснувшего Ромку пересилила. Где-то внизу ждал Денис, а она все никак не могла успокоиться и выйти к нему. Цесаркин считает с ее лица беспокойство и панику, а потом как опытный адвокат выпытает всю подноготную. Нина подошла к окну и воззрилась на видневшуюся высокую крышу бывшего дома.

«Спасибо, мой хороший, спас меня, – пробормотала она про себя, обращаясь к зданию, и охнула от внезапной мысли. – Все сходится, твою мать!»

«Неужели Мишка причастен?» – в который раз осведомилась она сначала у красной черепицы, тщательно уложенной на крыше Ломакинского особняка, а потом у кораблика - флюгера. И чуть не разревелась, понимая, что кругом замешан Ломакин. Именно он лучше других знает ее привычки и любовь к барахолкам, именно ему она написала название отеля в Барселоне. На всякий случай. Ну мало ли! Он же встречал ее в аэропорту вместе с Ромкой и, конечно же, точно знал номер и время рейса.

Нина, понимая, что сейчас разрыдается, быстро выскользнула из комнаты и наткнулась на широкую грудь Цесаркина.

– Ты чего, Нинуль? – изумился он. – Ромка обидел?

– Рано ему мать до слез доводить, – пробурчал тесть, выезжая на коляске из своей комнаты, и строго добавил:– Что-то случилось?

«Дураненой», – сама себе велела Нина и, тяжело вздохнув, решила выложить свои догадки любимым мужчинам. Отцу и мужу.

– Пойдем в гостиную, – вздохнула она. – Кажется, я поняла, кому пришла идея использовать меня в своих грязных делишках.

Но ее версия разбилась в прах, как только она вынесла суровый приговор Ломакину.

– Это не Мишка, – отмахнулся отец.

А Цесаркин, насупившись, уставился на часы с маятником, стоявшие в углу, помолчал с минуту, что-то обдумывая, а потом скомандовал:

– Звони ему. Пусть приезжает. Версий можно построить тысячи, а ответ всегда один. И я хочу услышать его от самого Ломакина. Если он не сумасшедший с раздвоением личности, то в подставе замешан кто-то другой. Мишка мне помогал тебя освободить. Хочет дом нам за полцены продать. Тут что-то не так, Нинуля. Давай его спросим. Хуже нет обидеть хорошего человека.

– Ты думаешь, он признается? – устало бросила она и прикрыла глаза, понимая, что старый привычный мир рушится прямо на глазах. И в нем нет места Рогинской, работе на фабрике и, наверное, Ломакину тоже.

– Главное – не вопрос, а реакция на него, – пробурчал Цесаркин. – Вот и посмотрим, как станет выкручиваться.

Ломакин примчался сразу, будто ждал под калиткой.

– Я к матери заезжал, самогонку в сортир выливали, – с порога отчитался он. – Не дай бог, испанцы эти в суд на меня подадут за ущерб здоровью!

– А как ты им умудрился дом в аренду сдать? – мимоходом поинтересовался Александр Петрович.

– Так пока покупателей не нашел, я на букинге и арн-би зарегистрировался, сдавал посуточно. Хоть коммуналку отбил.

Нина покосилась на бывшего мужа, внезапно осознав, что хлебосольный и радушный Ломакин никогда бы не стал высчитывать копеечные выгоды, если только не поменялся под влиянием Томы.

«Тамара, крот мне в рот, – мысленно выругалась Нина. – Уж она точно знала про поездки и блошиные рынки, а название отеля могла у Мишки выспросить».

– Миша, – тихо, но решительно начала она. – Что ты думаешь по поводу Риохи и контрабанды?

– Тут все просто, – поморщился, как от боли, Ломакин. – Я знал, что ты догадаешься, просто не думал, что так быстро.

– Тома? – осторожно предположила Нина.

– Она, – крякнул Ломакин, ударив себя локтем по ноге. – Дурость какая-то! Что хотела? Тебя подставить или разбогатеть, отломив кусочек от Анькиных бриллиантов? Не знаю! – заорал он на весь дом. – Но когда Денька тебя из дома вынес и в скорую паковал, я поклялся поквитаться с твоими врагами.

– Квитайся, – зло хмыкнул Цесаркин, испытывая истинное облегчение, что Ломакин не виноват. – Но помни про Уголовный кодекс!

– Для моей второй жены главное – бабки! Поэтому в качестве компенсации я отдаю вам дом за полцены. Нине он всегда нравился, и так как решил уйти от этой злыдни, то покупаю квартиру.

– Где? Какую? – заинтересовалась она.

– Твою, на Московской, – заржал Ломакин. – Еще продается?

– Ну да, – медленно протянула она и растерянно глянула на Цесаркина. – Ты не против, Денис?

– Против чего? – резко уточнил Цесаркин. – Дом отличный. Если ты согласна в нем жить, я его завтра же куплю на твое имя. А по поводу квартиры – ты мой ответ знаешь.

– А ты, Денис, не похож на свою родню, – хмыкнул тесть. – Те до сих пор в истерике бьются, что квартира Нине досталась.

– Мой дед находился в своем уме и твердой памяти, поэтому его волю я оспаривать не собираюсь. Да и за долги моя семья должна заплатить. Просто им об этом ничего не известно.

– Ты в курсе? – удивился Нинин отец. А сама Нина замерла на месте.

– Да, – кивнул Цесаркин. – Подлая история. Но если Нина, зная о ней, согласилась выйти за меня замуж, то мне пенять не на что. Единственное, от лица семьи Крутояровых я приношу вам, Александр Петрович, свои искренние извинения. И квартира – это не плата за прегрешения моих предков, а возврат вашей собственности. Для меня важнее моя семья. Я так сильно люблю Нину, что аж дух захватывает.

Денис развел руками, словно говоря: принимайте меня таким, как есть.

Он долго страшился сообщить Нине правду, и сейчас, когда тайна, как нарыв, вскрылась, почувствовал, как страх уходит прочь и в душе разливается теплота.

Нина бросилась к нему через всю комнату и, рыдая, повисла на шее.

– Я тоже тебя люблю, Денечка, – прошептала она, целуя его.

– Ох уж эти молодожены! – пробурчал Ломакин. – Поеду я.

– Провожу тебя, Мишутка, – рассмеялся хозяин дома.

Нина слышала, как хлопнула сначала дверь в комнату, затем и входная. До нее доносились тихие возгласы родителей, а они с Денисом валялись на диване в гостиной и лениво ласкали друг друга.

– Мы можем тут заночевать? – тяжело вздыхая, поинтересовался Цесаркин. – Жаль, нам Мишка ключи не оставил от нашего нового дома.

– Можем, – прошелестела одними губами Нина, утыкаясь ему в ключицу. – Сейчас постелю.

Часом позже, обнимая сонную жену, Денис обвел глазами девичью спальню: вышитые белые занавески, подушки с лавандой и бантиками. Убежище тургеневской девушки, а не Арахны.

«Да и какая Нина Арахна? – подумал он в полудреме. – Нежная, гордая, как героиня Тургенева. Только знает себе цену и под паровоз не кидается. Или это не у Тургенева?

Не-е, тот «Муму» написал. Тогда у него в героях барыня и Герасим с собачонкой! Паровоз у Толстого. А с обрыва кинулась какая-то баба у Островского. Нет, у Островского вроде про сталь. Может, дело происходило в мартеновском цехе? Роман на производственную тему?»

Цесаркин поморщился от глупых мыслей, и сна как не бывало. Он чмокнул задремавшую Нину в темечко, и уставился на потолок, безуспешно пытаясь понять, почему так активизировались его родственники. Мысленно пробежался по документам, присланным братом на Камчатку. Никакого подвоха. Все оформлено идеально. Но, зная своих близких родственников, решил не обольщаться, а поехать к нотариусу вместе с женой.