Спору нет! (СИ) - Волкова Светлана - Страница 43

А когда уже подъезжал к дому, в голове родились стихи.

– Я привычно засыпаю с Кантом,

Ты дарила томик в день рожденья.

Не смогла ужиться ты с талантом!

И ушла, забравши вдохновенье.

Я читал за завтраком Петрарку

И весьма был расположен к сплину.

Я забыл Олесю и Тамарку,

Навсегда запомнив только Нину!

И Ломакин потянулся за телефоном, чтобы их записать, как поганый мобильник задребезжал-завибрировал. Рогинский. Ничего не оставалось, как ответить:

– Да, Антош. Как там Вера?

– Звоню поблагодарить, – пробурчал недовольно АнтАнт. – Спасибо, что помог сегодня, Мишаня! А что там за собака на мою жену напала? – невзначай поинтересовался он.

– А бог ее знает, – небрежно заметил Ломакин. Хоть и не терпелось вломить Цесаркина с его Гердой, но Мишка остановил сам себя.

«Лично мне никакой выгоды, – пронеслось в голове.– Нинка от Дениса не уйдет. Вон как пялятся друг на друга, искры летят во все стороны, хоть прикуривай! Да и Ромка с ними живет».

– Просто чужая псина? – уточнил АнтАнт. – Вера считает, что это собака Цесаркина. Я его тогда по шею в землю вгоню.

-Нет, – отмахнулся Ломакин. – Это бродячий кобель затесался. Вместе с нами вбежал в подъезд.

– А Вера...

– Да твоя Вера мало что соображала, – рыкнул Ломакин. – Даже на меня драться кидалась.

– Ну я понял, – поспешил вставить Рогинский и быстренько попрощался.

Он прошел на кухню и, порывшись в Веркином холодильнике, выудил полузасохший сыр и полпалки сухой колбасы. Есть хотелось неимоверно. Сколько себя помнил АнтАнт, в минуты раздражения и нервотрепки всегда требовалось пожрать. Он соорудил пару бутербродов и, водрузив их на тарелку, отправился в спальню, где, укрывшись теплым одеялом с головой, стонала ненавистная жена, явно не собиравшаяся становиться бывшей.

– Будешь? – Рогинский ткнул в ее сторону тарелкой, а в ответ услышал протяжный плач. Любая Ярославна позавидует.

– Вер? – осторожно позвал он. – Сейчас чаю принесу.

Она перестала всхлипывать и, убрав с головы одеяло, умоляюще глянула на мужа.

– Антоша, прошу тебя, – забормотала частя. – Найди Асеньку. Ее проклятая Тарантуль прячет.

– А что я сделаю? – хмыкнул Рогинский, вернувшись с чаем. – Пей, пей, легче станет.

– Нина тебе не откажет, – неожиданно заметила Вера. – Если что, пригрози ей.

Рогинский кивнул.

– Пей, Верочка, – пророкотал ласково. – Потом поспишь маленько и полегчает.

Он не стал упоминать, что в высокой кружке кроме заварки разведена таблетка снотворного, специально прихваченная из дома. Звонок Ломакина застал его в ресторане, где он ужинал в полном одиночестве, поругавшись с любовницей. АнтАнт, раздраженно прервав трапезу и рассчитавшись с официантом, принялся последними словами костерить Ломакина. Нашел кому позвонить! А потом замер на месте как вкопанный.

«Прекрасно, просто прекрасно, – мысленно потер он руки. – Отличный способ попасть в квартиру, где обосновалась бывшая жена».

Рогинский заехал домой, опрометью бросился к аптечке и, выудив оттуда незапатентованное снотворное, кинулся к машине. Дал по газам, норовя побыстрее приехать в больницу. Молясь дорогой, кабы Верка не вызвала кого из своей родни. Ту же Люську. Но его почти бывшая жена пребывала в ступоре. Сидела и пялилась в одну точку, словно умалишенная.

«Может, ее в психушку сдать?» – призадумался Рогинский, но решил действовать осторожно. Сперва отвезти домой, дать снотворного и, пока жена спит, достать из сейфа генеральную доверенность, данную ему Верой пару лет назад. То, что нужный документ, позволяющий забрать у жены вообще все, до сих пор находится в сейфе, АнтАнт не сомневался. Во-первых, нутром чувствовал, а во-вторых, прекрасно знал Веру. Она уж точно ни одной бумажки не выкинет. Дура!

Он заботливо склонился над ней, придерживая кружку.

– Пей, пей, белочка, – проблеял, как когда-то в молодости.

Она, глянув на него затравленным взглядом, жалостливо попросила:

– Не бросай меня, Антошенька. Хочешь, гуляй, но ко мне возвращайся. Я так тебя люблю, что даже к Нине сегодня поехала прощения просить.

– А Тарантуль тут с какого боку? – удивленно воззрился Рогинский.

– Ну как же… Вы же... – тихо хмыкнула Вера. – У вас давний роман. Я знаю.

– С ума сошла? – опешил он. – Да я к твоей Тарантуль пальцем не прикоснулся.

– Не ври! – попыталась вскрикнуть жена. – Мишка ее бросил, так она около тебя трется. Я терпела до последнего! Но как увидела, что вы переглядываетесь, не удержалась.

– Нинка хороша, – довольно брякнул Рогинский и даже причмокнул от удовольствия. – Но волевые стильные бабы не в моем вкусе. У меня теперь, знаешь, – решил позлить жену АнтАнт, – девчонки все молоденькие, ласкучие. А лошади со стальными яйцами уже в прошлом. Ты поняла?

– В прошлом? – резко села на кровати Вера. – Значит, точно что-то было!

– С Тарантуль ничего, – пояснил Рогинский. – А в прошлом – ты сама. Никогда к тебе не вернусь, поняла?

Она подслеповато уставилась на него стекленеющими глазами и снова прошептала:

– Вернись, Антошечка...

– Не хочу, – поморщился АнтАнт и резко поинтересовался: – Ты мне лучше скажи, кто наплел про меня и Нинку?

– Известный факт, – пробурчала Вера. – Это все знают. – И устало прикрыла глаза, словно не хотела видеть блудного мужа.

– Вера, – Антон тихо окликнул ее и, убедившись, что жена спит, поспешил в библиотеку. Хотя эту комнату, сплошь заставленную книжными шкафами, так называла только жена. Только вот книги, подобранные по цвету, достать с полки не получилось бы. Все печатные издания, пронизанные тонкими стальными тросами насквозь, надежно крепились в деревянных стенках, создавая единую нерушимую конструкцию. Сам Рогинский читал мало и никак не возражал против затеи жены, а вот Нина Тарантуль, случайно узнав, в шутку назвала их с Веркой вандалами.

АнтАнт отмахнулся от глупых мыслей и залез под письменный стол, скрывающий огромный допотопный сейф, купленный еще в девяностые. Набрал старый пароль, который придумал сам в момент покупки, и вуаля! Толстая дверь плавно открылась, обнажая полки с деньгами и небольшой пластиковый ящик с документами. Антон не стал миндальничать. Выгреб все на пол. И даже залез в верхнее небольшое отделение, обычно закрывающееся на миниатюрный ключик, а сейчас открытое нараспашку. Рогинский залез туда, лениво перебрал пальцами массивные кольца и серьги.

«Жуть», – поморщился про себя, а потом выхватил из общей кучи тонкое колечко с потускневшим от времени изумрудиком. Кольцо матери!

Не то чтобы Антон тосковал без него, не то чтобы умолял Верку вернуть. Нет! Но забрать мимоходом – святое дело. Он сбегал на кухню за объемным черным кульком и, погрузив туда содержимое сейфа, устало глянул по сторонам.

«Нет ли камер?» – осведомился он сам у себя и, отмахнувшись от нелепой мысли, подхватил пакет. Взгляд снова упал на книги, пришпиленные к полкам, и опять в голове пронеслось хриплое Тарантульевское «Вандалы!». Рогинский ощутил, как упустил что-то важное. Вера! Что там она молола, засыпая?

АнтАнт, кинув кулек в коридоре, шагнул обратно в спальню.

– Вера, – позвал он громко. – Так кто тебе про меня и Нинку наплел?

Но жена спала. Так показалось сначала. Слишком спокойное лицо и неестественно вывернутая стопа давали понять, что случилась беда. Рогинский на ватных ногах подошел почти вплотную к кровати и затормошил Веру, в одночасье превратившуюся в куклу.

– Вера… Вера… – проблеял испуганно.

Затем, взяв себя в руки, осторожно положил пальцы на шею жены. Попытался нащупать пульс. Бесполезно. Он постоял с минуту, решая, что делать. Уйти? Так соседи видели, когда он привез Верку. Восстановить время смерти не составит труда. Усилием воли АнтАнт запихнул в сейф содержимое пакета, а потом, набрав телефон скорой, сбивчиво закричал: