Спору нет! (СИ) - Волкова Светлана - Страница 38

Я стою под сенью небоскребов,

Лужей растекаясь по асфальту.

В мире слишком много долбо*бов!

Я уеду в праздники на Мальту!

Рогинский, поправив на пальце  черненое кольцо с золотыми цифрами, сумрачно покосился на бывшую жену, снова принявшуюся сверять эскизы товарных знаков.

«Интересно, а Ломакин знает?» – пронеслось у него в голове. АнтАнт почесал затылок, ликуя от потрясающей возможности отомстить незадачливому адвокатишке, а вслух презрительно бросил:

– Поздравляю, дорогая! Только что ты лишилась лучшего специалиста по продажам. Можешь закрывать фабрику!

Когда-то давно дед объяснял Денису теорию относительности. К большому удивлению Цесаркина, их оказалось две. Специальная и общая. И как запомнилось Денису, Иван Алексеевич пустился в подробный рассказ. Но из полутора часов дедовых объяснений Цесаркин вынес лишь два постулата: скорость света везде одинаковая, и для разных предметов и обстоятельств время может замедляться или идти быстрее. Вот и сейчас, лежа вместе с Ниной на мятых простынях в огромном номере люкс отеля «Лазурного», он наконец понял всю правоту Альберта Эйнштейна. Два часа, проведенные в любовной схватке с любимой женщиной и два часа, потраченные на ведение дел Рогинского, – это совершенно разные отрезки времени. Сиди он сейчас в переговорной АнтАнта, минуты слагались бы в часы значительно дольше, чем сейчас, когда на его груди дремала Нина, разомлевшая и слегка уставшая.

Денис покосился в окно, являвшее взору красоту Лазурного озера, белесую полоску песчаного пляжа с ярко-желтыми зонтиками и видневшуюся на пригорке рощицу. Святое место!

Нина легко провела ладонью по его груди, потом животу. А когда шаловливые пальчики побежали ниже, Денис, шутливо рыча, перевернул ее на спину и поцеловал нежно и медленно, словно старался распробовать на вкус.

Нависнув над Ниной, он попытался губами обхватить большой розовый сосок, нахально поднявшийся над полушарием. Нинуля, томная ото сна, принялась извиваться в его объятиях, легко и приятно царапая коготками спину. Денис вгляделся в ее расслабленное лицо и залюбовался.

– Какая же ты красивая, – прошептал он, а Нина, улыбаясь счастливо, провела коготками по спине, а потом по ягодицам.

– Давай же, – хрипло прошептала она. – Скорее!

– Все, как ты хочешь, дорогая, – пробормотал он и, сгорая от желания, погрузился в теплую негу.

И двигаясь с любимой в едином сумасшедшем ритме, Денис почувствовал, что ему окончательно сносит башню.

– Я люблю тебя, Нинка! – прошептал он, задыхаясь от счастья.

Она молча прижалась к нему, а потом тихо прошептала на ухо:

– Я тоже, но мне страшно ... Очень.

– Почему? – рыкнул он, намереваясь тут же победить всех ее врагов. Призрачных и настоящих.

– Боюсь, что все закончится так же внезапно, как и началось.

– Не надейся, – хмыкнул он, напирая на нее всем телом. – Ты моя на веки вечные, а я всецело принадлежу тебе.

– Мне нравится такой подход, – проворковала Нина и собралась еще что-то добавить, как затрезвонил ее сотовый. Закукарекал дурниной.

– Это Рогинская, – поморщилась она. – Нет желания слушать ее вопли…

– Никак не пойму, почему она так поступила? – пробормотал Денис, обнимая Нину и нежно целуя ее в висок.

– Она заметила, как Антон меня разглядывал, – пробурчала недовольно Тарантуль. – Вот и взревновала.

– А мне показалось, что она не обратила внимания, – раздраженно бросил Цесарки и добавил успокаивающе: – Бог с ними. Отвратительная семейка!

– Я с ними ладила, но, пожалуй, ты прав. И Антон, и Вера привыкли разбрасываться людьми. Ничего не помнят хорошего. Считают себя великими.

Нина потянулась к телефону, чтобы выключить звук, и посмотрела на часы.

– Половина второго, – ужаснулась она. – Матильда, наверное, уже заждалась меня!

– Сколько? – подскочил Цесаркин. – Мне через сорок минут нужно быть в арбитраже. Нина, быстро собираемся!

Они подскочили с кровати и, одевшись впопыхах, вывалились из номера, бегом скатились вниз.

– Расплатись. – Денис протянул Нине карточку. – А я пока выеду с парковки.

Дорогой Цесаркин гнал как бешеный, но около самого города остановился и тихо велел:

– Садись за руль, Нина.

– Зачем? – промямлила она. – Я боюсь.

– Крути баранку, Тарантуль, – хмыкнул Цесаркин и уже серьезно добавил: – Времени мало. Я не успею тебя отвезти на Московскую. Да и около суда очень трудно припарковаться. Ты меня подвези, а потом я домой пешком дотопаю. Мне еще Костика из СИЗО забирать, только сначала неплохо бы бабу Варю домой отвезти. Вон подарки до сих пор в багажнике болтаются.

Нина кивнула и пересела за руль.

– Страшно, – пробормотала Нина.

– Ничего, – успокоил Денис. – Такая же таратайка, как и у тебя. Руль и педали!

«Ага, – пробурчала она про себя. – Руль и педали! Вот именно! Даже поцарапать такую страшно. Ломакин ни за что не доверил бы свою «ласточку», – мысленно вздохнула она и, нажав на педаль газа, медленно тронулась.

Только дома до нее дошел коварный план Цесаркина. Пока Нина управляла Гелендвагеном, она словно забыла о своем увольнении и Вере Рогинской.

– Что-то долго вы совещались, – фыркнула крестная, невольно напоминая об утреннем инциденте. – Ромулька набаловался и заснул, – прошептала она, пытаясь понять, какие эмоции гложут крестницу.

– А меня уволили, Матильда, – хмыкнула Нина и, достав из кармана сотовый, обнаружила двадцать четыре пропущенных вызова от Веры Юрьевны и парочку от Антона.

«Да пошли вы», – мысленно ругнулась Тарантуль, решив никому не перезванивать.

– Как уволили? – всплеснула руками крестная. – За что?

– За роман с твоим родственником, – фыркнула Нина и, зайдя на кухню, потянулась к свежеиспеченным пирожкам, накрытым линялым полотенцем.

– Вкусно, – кивнула Нина. – Люблю твои пирожки с картошкой.

– Ромулька помогал, – улыбнулась Варвара Ивановна. – Вон с краю его лепки. – Она махнула рукой в сторону кособокой выпечки, лежавшей чуть поодаль. –Потом тебя угостит.

– Спасибо тебе. – Нина клюнула сухую морщинистую щеку, поправила седую прядь, выбившуюся из строгой дульки. – Давай чаю попьем, Матильдочка! – предложила она, в глубине души надеясь, что крестная не останется равнодушной к вероломному поступку Рогинской и обязательно что-нибудь присоветует.

– Ты расстроилась? – словно прочитав ее мысли, поинтересовалась крестная и сама себе ответила: – Конечно! О чем я спрашиваю!

– Да, – просипела Нина, жуя пирожок. – Очень неожиданно. Прям на пустом месте.

– Самодура твоя Рогинская, – фыркнула Варвара. – А с другой стороны, и правильно, значит, время пришло!

– Какое время? – не поняла Нина.

– Такое! – шикнула на нее крестная, наливая чай в белые с голубым узором чашки. –На себя работать не хочешь? Или найдешь нового дядю и примешься в его карманы деньги набивать?

– Какого дядю? – уставилась на нее Нина. – Я пока даже не знаю, чего хочу. И уж точно пока новую работу искать не собираюсь.

– Зато я знаю, – вынесла вердикт крестная. – Обожаю, как ты тарелки расписываешь. Думаю, от клиентов отбоя не будет.

– А что? – заинтересованно вскинулась Нина. – Начать можно с обычных тарелок из ИКЕА, а потом наладить собственное производство посуды. А еще расписные часы или керамическую плитку. Знаешь, фартук над рабочей зоной и мойкой можно было бы украсить орнаментами.

– Хорошая идея, – кивнула Варвара. – Вот и займись!

Нина кивнула с набитым ртом.

– Нужно посмотреть старые эскизы, – согласилась она и к приходу Дениса набросала маленький бизнес-план.

Цесаркин аж взвыл от восторга, увидев ее рисунки: нежные цветы и бабочки, ветки черемухи и сирени, виноград, вьющийся по периметру блюда, смешные ежики и белки.

– Ты талант, Нинуля, – восхищенно заметил он и, скрепя сердце, отправился за братом в СИЗО.