Спору нет! (СИ) - Волкова Светлана - Страница 17

«Годится!» – решила Нина, дрожащими руками хватая со стола хрустальную вазу.

Честно говоря, до возвращения домой Нина весь вечер жалела, что поддалась невесть откуда взявшемуся куражу и разложила приколы по судочкам с едой.

«Но, во-первых, я высыпала сувенирчики в свою посуду, – сама себе заметила Нина. – Во-вторых, нечего есть чужую еду!»

Не то чтобы она пожалела кусок мяса или тарелку борща. Попроси Денис, и она б дала! Но противно, что братья Цесаркины не ведают границ и считают себя королями мира. Поэтому, заскочив домой сразу после работы, она выгуляла Фибку возле дома, съела половину борща и, присыпав мясо «мухами» и «пауками», помчалась в Тарнаус к родителям. Подменить маму, в кое веки решившую пойти на день рождения к подружке. Хотя папа и не нуждался в постоянной сиделке, но каждый в семье понимал, что сердечный приступ или повторный инфаркт может случиться в любой момент и очень важно вовремя вызвать скорую, оказать первую помощь.

– Испеки шарлотку, – попросил отец, стоило матери выйти за порог. Нина взболтала яйца с мукой, залила смесью порезанные яблоки, смешанные с корицей, и сунула незатейливую стряпню в духовку. Она не торопясь заварила чай. И, слушая ворчание отца по поводу ее последних приобретений, уселась напротив. Из своей комнаты прибежал Ромка, хвастаясь собранной из «Лего» игрушкой, а потом на запах шарлотки заявился и Ломакин. Приехал за сыном, да так и застрял до позднего вечера. Как в старые добрые времена, они чаевничали и болтали о разном.

– Шкатулка сильно потертая, – принялся объяснять отец. – Но очень интересно выполнена. Тонкая работа. Да и сохранилась хорошо.

– А какой год изготовления? – подал голос Мишка, жуя четвертый кусок шарлотки.

– Судя по стилю, а это каталонский модерн в чистом виде, год так девятьсот десятый или двенадцатый. Самый расцвет.

– Дорогая? – снова осведомился бывший зять.

– Ну как дорогая, Миш? – переспросил отец, и Нина заметила, как он насупил брови, а в зеленых глазах промелькнул огонь недовольства. Отец зачесал назад седые волосы и замолчал на минуту, подбирая слова. А Нина всматривалась в родное лицо. Впалые щеки, поникшие плечи, тонкие длинные пальцы настоящего художника. Отец всю жизнь посвятил реставрации, много лет подряд реставрируя дворцы и музеи. А после инфаркта занялся восстановлением предметов быта, превращая их в настоящие арт-объекты. Вот и шкатулочка из Палермо подверглась сперва тщательному осмотру, а затем и чистке. Перестала походить на радость старьевщика.

– Все имеет свою цену, Александр Петрович, – промямлил Мишка, заметив, что пауза затянулась.

– Сейчас ей цена от силы тысяча рублей, – усмехнулся отец. – Нунька, а ты ее за сколько купила?

Нина быстренько в уме умножила пятьдесят долларов, приходящиеся на шкатулку, на курс ЦБ, поняла, что получила сумму в три раза больше, и неопределенно хмыкнула.

– Я не помню, пап. – А потом, заметив, как сын приготовился ее опровергнуть, добавила быстро: – Обожаю модерн! Если покупателей не найдется, я эту вещицу себе заберу.

Отец расхохотался, понимая, что дочь хитрит, и,внимательно глянув на свою любимицу, пробурчал тихонько:

– Покупатель всегда найдется, Нунечка. Я тогда шкатулку отреставрирую и тебе на день рождения подарю.

– А мне? Что подаришь мне? – оживился Ромка. – У меня уже скоро...

– Как же скоро? – усмехнулся дед. – В феврале. А у мамы твоей в ноябре.

– Ты список составил? – поддел сына Мишка, щекоча худющие мальчишеские ребрышки.

– Пойдем, я тебе покажу кое-что, – бросил отец и, развернув инвалидное кресло, направился в мастерскую. Мишка, ухватив сына за щиколотки, взвалил брыкающегося Ромку себе на спину и отправился за бывшем тестем.

Нина улыбнулась, наблюдая, как сын пытается вырваться из крепкого отцовского захвата, И решила не идти со всей компанией в мастерскую, прекрасно зная, чем сейчас примется хвастаться отец – иконой, что привез Грегуар Гарш для оценки. Да и находиться с бывшим мужем в одном помещении не хотелось. Она мыла чашки, как наяву, представляя выражение лица Дениса Цесаркина, вздумавшего полакомиться мяском или схомячить тарелку ее борща. Сюрприз! Она рассмеялась про себя и, поставив посуду на место, подошла к окну и, отодвинув штору, в изумлении уставилась на перекошенное от злости лицо незнакомца. Человек пробормотал какие-то ругательства и, спрыгнув в кусты, скрылся в темноте. Нина бросилась к входной двери, проверила, закрыта ли она. А потом, отдышавшись, неспешно прошла в мастерскую отца и попросила бывшего мужа:

– Ты не мог бы отвезти меня в город?

Теперь, аккуратно пинцетом перекладывая в хрустальную вазу кишащих в постели насекомых, Нина с ужасом поняла, что видела незнакомца, заглядывавшего в окна родительского дома. Видела именно сегодня на записи, что принес Синебоков. Подельник Цесаркина.

– Эти люди ни перед чем не остановятся. Но и меня им не запугать, – мысленно процедила Нина и, собрав всех тараканов, величественно вышла на кухню. Денис Цесаркин все еще печально чах над своими оранжевыми котлетами. Увидев соседку, он пробормотал какие-то извинения, но Арахна поставила перед ним на стол бабушкину салатницу, на две трети наполненную тараканами, и, улыбнувшись резиновой улыбкой, заявила торжественно:

– Это вам!

Цесаркин не знал, то ли ему плакать, то ли смеяться. Арахна в распахнутом халате влетела на кухню воинственной валькирией и, вручив ему суперприз, удалилась. А он старался изо всех сил не пялиться на ее грудь, вольготно вздымающуюся под тоненькой ночной рубашкой.

"Обзорчик что надо", – мысленно усмехнулся Денис, отводя глаза. Он попытался что-то сказать, но Нина, смерив его негодующим взглядом, ушла к себе, а следом бросились и собаки.

– Вернись, – велел своей любимице Цесаркин.

"Как ты мог?" – пристыдила его Герда. Ее мелкая подруженция даже зарычала, дрожа маленьким тельцем, а потом понеслась со всех ног в закрывающуюся дверь.

Денису пришлось набрать в салатницу воды и смыть содержимое в унитаз.

"Потому что дурак", -ответил он про себя на вопрос Герды и отправился на боковую, а утром проснулся от удушливого запаха дихлофоса.

– Что вы натворили? – ошалело осведомился он у Арахны, с респиратором на носу и баллончиком в руке расхаживающей по кухне. – Собакам вредно дышать этой дрянью, могут отравиться.

– Они на застекленном балконе, – отмахнулась Нина. – Уже погуляли. А в квартире необходимо провести дезинфекцию. Просто рассадник насекомых!

– А вы не пробовали отстегнуть яйца? – ощерился Цесаркин. – Хотя бы на время...

– Они у меня стальные, – жестко отрезала Нина и, зайдя к нему в чуланчик, попрыскала там не пойми куда.

– Что вы себе позволяете? – рявкнул он, сжимая кулаки.

– Не больше, чем вы! – фыркнула она. – А уж до вашего брата мне точно далеко. И я добром прошу его остановиться. Еще одна выходка – и пусть пеняет на себя. Даже вы ему не поможете, господин адвокат!

– Хватит нас шантажировать! – вскрикнул Денис. – Как вам удалось обработать бабушку и деда?

– Вы намекаете, что я и Коржевскую на себе женила? – хмыкнула Нина. – Уверяю вас, я традиционной ориентации, а вот про вашу бабку не уверена.

Денис аж взвился от возмущения.

– Вы! – и не смог дальше вымолвить ни слова.

– Извините, – нахально протянула Арахна. – У меня нет времени слушать ваше мычание. Вы и в суде не можете пары слов связать?

Она быстро прошла к себе, и через несколько минут Денис услышал, как за ней хлопнула входная дверь.

"Гореть тебе в аду", – пожелал на дорожку Цесаркин и, напялив на автомате костюм, открыл окна во всей квартире. Он прошел на балкон в бывшей спальне бабушки и, вызволив оттуда Герду, под лай лохматой крысицы вывел ее на лестничную площадку. Поднялся двумя этажами выше и, когда Димка Карпов открыл дверь, попросил сердобольным голосом:

– Дим, можно у вас до трех часов Герду оставить? У нас в квартире воняет дихлофосом, а собаке вредно...