Набат (ЛП) - Шустерман Нил - Страница 28

В течение многих лет Грозовое Облако видело миллионы людей, спящих в объятиях друг друга. У великого Облака не было рук, чтобы кого-нибудь обнять. И все же оно ощущало биение сердца Грейсона и жар его тела, как будто лежало рядом с ним. Потеря этого ощущения стала бы для Облака источником бесконечной печали. Поэтому ночь за ночью Грозовое Облако тихо и пристально следило за Грейсоном, ибо это наблюдение заменяло ему объятия.

Я, Верховный Клинок Средмерики и Сверхклинок северомериканского континента, хотел бы лично поблагодарить коллегию Амазонии за спасение утерянных камней и их распределение между регионами Земли.

В то время как четыре других северомериканских региона, находящихся под моим управлением, выразили заинтересованность в получении своей доли бриллиантов, Средмерика от своей отказывается. Вместо этого я прошу раздать средмериканские бриллианты тем регионам, которые чувствуют себя обделенными в результате однобокого решения амазонийской коллегии о полном игнорировании размеров региона.

Пусть средмериканские бриллианты станут моим подарком миру! Надеюсь, его примут с благодарностью и оценят щедрость, с какой он был преподнесен.

— Его Превосходительство Роберт Годдард, Сверхклинок Северной Мерики, 5 августа Года Кобры

На третий день после оживления к Роуэну заявился серп. Посетитель велел охраннику остаться в коридоре и запереть за ним дверь, чтобы узник не попытался сбежать. Впрочем, о побеге не могло быть и речи: Роуэн все еще был очень слаб.

Мантия серпа была цвета лесной зелени. Теперь Роуэн понял, где он: в Амазонии. Все серпы в этом регионе носили мантии одного и того же цвета.

Он не поднялся с койки, чтобы приветствовать посетителя. Остался лежать на спине, заложив руки под голову и напустив на себя бесшабашный вид.

— Довожу до вашего сведения, что никогда не убивал амазонийских серпов, — сказал он прежде, чем посетитель открыл рот. — Надеюсь, это говорит в мою пользу.

— Вообще-то ты прикончил значительное число амазонийских серпов, — ответил посетитель. — На Твердыне. Когда утопил ее.

При этом заявлении Роуэну следовало бы прийти в ужас, но оно было настолько абсурдным, что его разобрал смех:

— Вы серьезно? Вот, значит, что они говорят? Ух ты! Должно быть, я умнее, чем сам думал. Это же надо — провернуть такое в одиночку! К тому же я, наверно, колдун, потому что могу присутствовать в нескольких местах одновременно. Слушайте, вы же, кажется, нашли меня на дне моря. Или нет? Может, я мистическим образом влез в ваш разум и внушил, будто вы выудили меня со дна?

Серп побагровел:

— Наглость в твоем деле не поможет!

— А я и не знал, что на меня, оказывается, завели дело. Похоже, меня уже осудили и вынесли приговор. Кажется, так это называли в Эпоху Смертности — «вынести приговор»?

— Ты закончил? — спросил серп.

— Извините, — ответил Роуэн. — Просто я уже целую вечность ни с кем не разговаривал.

Наконец гость представился: серп Поссуэло.

— Честно сказать, я не знаю, что нам с тобой делать. Мой Верховный Клинок считает, что нам следует оставить тебя здесь на неопределенное время и никому об этом не сообщать. Другие, наоборот, настаивают, что мы должны раструбить о твоей поимке на весь свет и позволить каждой региональной коллегии наказать тебя по-своему.

— А как думаете лично вы?

Серп долго молчал, прежде чем ответить:

— Поговорив этим утром с серпом Анастасией, я решил не делать поспешных выводов.

Значит, она у них! Упоминание о Цитре всколыхнуло в Роуэне еще большее желание увидеться с ней. Юноша наконец сел на постели.

— Как она?

— Серп Анастасия не твоя забота.

— Она моя единственная забота!

Поссуэло поразмыслил над этим, затем сказал:

— Она в центре оживления, неподалеку отсюда. Поправляется.

На Роуэна накатила волна облегчения. Если больше ничего хорошего от жизни ждать не приходится, ему и этого хватит.

— А я где нахожусь?

— Fortaleza dos Reis Magos, — ответил Поссуэло. — Крепость Трех Волхвов на восточной оконечности Амазонии. Здесь мы держим тех, с кем не знаем, как поступить.

— Да ну? Значит, у меня есть соседи? И кто они?

— Нет у тебя соседей, — буркнул Поссуэло. — Ты здесь один. К нам в руки уже очень давно не попадал человек, с которым мы не знали бы, что делать.

Роуэн улыбнулся.

— Целая крепость для меня одного! Эх жаль, я не могу насладиться видами остальной ее части.

Поссуэло проигнорировал его сарказм.

— Я хочу поговорить с тобой о серпе Анастасии. Мне крайне трудно поверить, что она соучастник твоего преступления. Если тебе и правда небезразлична ее судьба, может, прольешь свет на то, как она оказалась в Хранилище вместе с тобой?

Конечно, Роуэн мог бы сказать правду, но он был уверен, что Цитра уже сделала это. Возможно, Поссуэло хочет посмотреть, совпадут ли их рассказы. Но это не имеет значения. Важно то, что мир получил вожделенного злодея. Есть на кого возложить вину, пусть даже он тут ни при чем.

— Тогда слушайте, — начал Роуэн. — После того как я непонятным образом подстроил гибель острова, на меня накинулись толпы разъяренных серпов и погнали по затопленным улицам. Тогда я захватил серпа Анастасию в качестве живого щита, и нас обоих загнали в склеп.

— И ты полагаешь, люди поверят в эту байку?

— Если они поверили, что это я разрушил Твердыню, они поверят чему угодно.

Поссуэло фыркнул. Роуэн не понял, что это — негодование или попытка подавить смешок.

— Наша легенда такова, — проговорил Поссуэло. — Мы нашли Анастасию в склепе одну. Пока что всем известно только то, что серп Люцифер исчез во время катастрофы. То ли погиб, то ли по-прежнему на свободе.

— Ну если я на свободе, — отозвался Роуэн, — то вам следовало бы отпустить меня. Тогда вам не придется врать.

— Или, может, лучше поместить тебя обратно в склеп и вернуть на морское дно.

Роуэн только плечами пожал:

— Я не против.

Три года. Что такое три года для вечности? Всего одна микросекунда. Даже по обычным стандартам постмортального времени три года — совсем недолго, ибо один год в бессмертном мире похож на другой.

Кроме тех случаев, когда это не так.

За эти три года изменилось многое — больше, чем за сто предыдущих. В мире воцарилась невиданная сумятица. Так что, с точки зрения Анастасии, три года были все равно что целый век.

Впрочем, ей больше ни о чем особо и не рассказали. Ни Поссуэло, ни медсестры, ухаживавшие за ней.

— Ваша честь, не торопитесь, — отговаривались они, когда Анастасия пыталась выудить из них хоть какую-нибудь информацию. — Сейчас отдыхайте. Заботы оставьте на потом.

На потом, значит. Неужели у мира настолько ужасные проблемы, что стоит ей о них узнать, и она тут же опять упадет хладным квазитрупом?

Единственное, что было ей достоверно известно — сейчас Год Кобры. Правда, без контекста это не значило ничего, однако Поссуэло, похоже, раскаивался, что не оставил Анастасию в неведении, поскольку новости, как ему почудилось, замедлили ее выздоровление.

— Оживить тебя было делом не из легких, — сказал он ей. — Только на то, чтобы вновь запустить сердце, ушло пять суток. Не хочу подвергать тебя чрезмерному стрессу, пока ты не будешь к этому готова.

— И когда же я буду готова?

Он немного подумал и ответил:

— Когда наберешься достаточно сил. Когда сможешь так толкнуть меня, чтобы я потерял равновесие.

Она тут же и попробовала. Не вставая с кровати, выбросила вперед кулак, метя ему в плечо. Поссуэло даже не вздрогнул. Плечо у него было как каменное, так что Анастасия лишь ушибла руку.