Симон. Новая глава (СИ) - "Noel Bartoli" - Страница 30

Радуясь, что Алекс его всё-таки обнял, Симон сделал вдох, собираясь с духом, чтобы сказать то, что терзало больше всего:

— Я никогда не смогу… У нас никогда не будет детей.

Алекс спрятал улыбку в его плечо, понимая совершенно точно, за что он его любит.

— И это услышал, значит?

— Всё.

— А ты бы хотел?

— Я?.. Но ты же хочешь.

— От тебя бы хотел.

Симон не знал, как реагировать:

— Ты только что это придумал?

— Ты заставил задуматься, — и Алекс честно представил, как бы это было: — У тебя были бы красивые дети.

— Алекс…

— Ну что? — он погладил его по спине. — Это же правда. Я бы хотел, чтобы мои дети были похожи на тебя. Когда любишь, это нормальное желание.

— Прости меня…

— Ничего. Пошли домой.

Симон обнял его, чувствуя на плече твердую руку, они шли к дому по дороге, освещенной желтым светом фонарей. Очень тихий Один шел рядом.

— Почему ты развелся? — у него не получилось не возвращаться к этой теме в мыслях, поэтому он решил прекратить себя мучить и спросил прямо.

— Она сделала аборт.

Симон посмотрел на него, не понимая, что должен сказать.

— Без моего ведома. Пошла в клинику… Так решила… Сказала, что… В общем, мы часто ссорились и после очередной ссоры она это сделала.

— Это ужасно. Мне жаль.

— Мне тоже. Это был желанный ребенок, мне казалось, для нас обоих. Но…

Симон чувствовал, что Алексу до сих пор сложно говорить о таком. «Как Каролина вообще могла завести тему о детях, тупая дура» — подумал Симон, крепче его обнимая.

— В общем, теперь ты знаешь, — закончил Алекс. — Только давай больше не будет об этом.

— Не будем.

Симон поцеловал его у ворот их дома, чувствуя себя маленьким слепым котенком, выброшенным во взрослую жизнь. Эгоистичным котенком.

— Пришли, — он потянул его к двери.

— Постой, — попросил Алекс. Обнимая, он снова его поцеловал.

А с неба падал снег.

========== Часть 11 ==========

Симон смотрел в зеркало вот уже несколько минут. Взгляд блуждал — губы-глаза, скулы-синяки под глазами, покрасневшие белки. Что он хотел увидеть внутри себя, он не знал. Но всё смотрел, ища того, другого, кто живет внутри, за этим лицом, за глазами. Отражение дрогнуло от хлопнувшей двери.

— Привет, мам, — он посмотрел на неё. В летнем платье, с убранными наверх волосами, прихваченными заколкой, она наклонилась, чтобы погладить Одина.

— Выходил с ним?

— Да. Утром.

— Ну, мой малыш, он совсем тебя извел. Пойдем погуляем. Я тоже соскучилась.

Один терся о руки.

— Я с вами пойду, — сказал Симон, он взял свою джинсовую куртку.

— Там жарко, хоть и вечер, — сказала мама.

— Я мерзну, — пробурчал в ответ, натягивая джинсовку.

Она только и пожала плечами:

— Ну, пойдем.

Симон гулял с Одином каждое утро, вечером обычно это делала Мелания, потому что её сын предпочитал в основном находиться дома. Не то чтобы «предпочитал», просто не хотел никуда выходить. Хоть дом его матери и напоминал ему о времени, когда они с Алексом помогали ей подготовиться к ремонту, но все же Симону было легче находиться здесь, чем оставаться в пустой квартире и лезть на стены от тишины и одиночества. Да и Один привык к большому пространству. За шесть месяцев к чему угодно привыкнешь.

Мимо проехал мотоциклист, Симон проводил безразличным взглядом удаляющуюся спину.

— Я зайду в магазин, у нас кофе закончился, — сказала мама. — Пройдись с ним.

Симон кивнул, забрал поводок и отошел в сторону от входа в небольшой частный магазин, закурил. Проверил телефон: менеджер написал ещё утром, нужно было дать какой-то ответ. Он осознавал необходимость вернуться в строй и начать работать хотя бы на показах, но пока не мог находиться среди большого количества людей, как и уехать из Праги. Заблокировал экран, спрятал в карман, затянулся снова и продолжил ждать. Вечером они приготовят ужин, мама будет, как всегда, пытаться отвлечь от нехороших мыслей ни к чему не обязывающим диалогом, он будет улыбаться и поддерживать её настрой, а мысленно видеть его улыбку.

Всё началось весной, было начало апреля. Они жили вместе уже четыре месяца, и если бы Симона спросили, какое время самое счастливое в его жизни, он бы не сомневаясь ответил, что сейчас. Алекс любил его, они знали это оба. Симон чувствовал от него то, чего никогда не исходило от Вершина — заостренное внимание, увлеченность его жизнью. Алекс умел согреть по-настоящему и не только тело.

Своё первое «люблю» Симон сказал ему после очередной затянувшейся поездки. Шла вторая половина января, он не мог улететь из Франции, проработав на парижской неделе моды. Несколько раз отменяли рейс, он ночевал в аэропорту, нервничал, потому что срывались их с Алексом планы, а когда наконец вылетел, его парень уехал на съемки под Вену. В переписках Алекс, как всегда, приободрял, говорил, что увидятся они совсем скоро, хотя Симон знал, что больше всего он не любил сорвавшихся планов. Вместе с Одином Алекс путешествовал тогда первый раз, не пожелав оставлять его кому-нибудь, чтобы не травмировать и без того истосковавшегося без Симона пса.

Они разминулись на день. Симон прилетел вечером того же дня, в утро которого Алекс уехал. Зашел в опустевший дом, чувствуя сразу, что не стало в нём того, что непременно должно быть. Густая тишина, зависнув в пространстве над лестницей, распустила свои щупальца. Симон прожил с этим давящим ощущением совершенно один двое суток, на третьи, ночью вернулся Алекс. Так и не уснувший Симон услышал открывающиеся гаражные ворота. Накинув первую попавшуюся под руки кофту, он спустился вниз. Подбежавший Один едва не сбил с ног. Присев на ступеньки, Симон трепал мохнатую морду, запуская пальцы в густую шерсть, слыша, как звякнули ключи о столешницу. Он встал, выпрямляясь. Небритый, с дорожной сумкой в руке Алекс шёл к нему. Запах его кожи, салона их машины и снега коснулись лица, запах ночной дороги и холодного звездного неба. Симон так и замер, увидев его взгляд — обволакивающий, сфокусированный только на нём, ощутимый. Ладонь легла на прохладный лак лестничного перила, Алекс наклонился, проводя пальцами по гладкой линии шеи, стискивая несильно плечо.

— Снова не спишь, — он слегка улыбался, продолжая всматриваться в тусклые глаза.

Симон плотнее запахнул кофту:

— Ты, как всегда, не предупреждаешь, — проговорил, поглаживая чужой колючий подбородок.

— Я, как всегда, слишком к тебе спешу.

Зевнув, Один, потеревшись о их ноги, ушёл в своё кресло.

— Он устал, не спал почти в машине, — хриплый голос ласкал слух. Алекс заправил мягкую, отросшую прядь за ухо, наблюдая, как Симон тянет за молнию на его куртке, расстегивая её и пробираясь к телу:

— Люблю тебя, — прозвучало отчетливо в объемной тишине, — прижался, обнимая, и укладывая голову на плечо. Поглаживая его спину, Алекс прикрыл глаза, чувствуя, как разливается тепло в грудной клетке. Ярко красный в голове становился сдержанно фиолетовым, сердце стучало теперь размереннее. Симон заставлял чувствовать привычное иначе, придавая реальности особый смысл. На его частоте Алексу было комфортнее, чем на своей, и он был благодарен за то, что Симон пускает его так близко.

— Я думал, ты никогда не скажешь, — признался Алекс, чувствуя как ложится на затылок ладонь, пальцы пытаются перебирать короткие волосы.

— Ну что ты?.. Я ведь тебя тоже… Очень сильно.

— Ты не говорил раньше?

— Я думал, всё и так понятно.

— А когда тебе стало понятно?

Почувствовал, как Симон в его объятиях пожимает плечами.

— После Берлина, когда сел в самолет. С тех пор не отпускает. — Стало жарко, когда Алекс начал целовать. — Мне кажется, когда-нибудь я умру в твоих руках, — прикрыв глаза, Симон только крепче перехватил своё запястье на широком плече.