История очевидца иных миров (СИ) - "Bunny Munro" - Страница 56

Сам момент перехода Крейван не запомнил. Он от и до помнил все события такой долгой последней ночи на Эйеринне: бои с врагами, смерть друга (сердце ёкало каждый раз, когда он вспоминал, что Хэнрана больше нет), снова бой, бегство, встреча и разговор с Тенью. Помнил, как встал и побежал к Прорехе… А потом… он уже стоял посредине Ничто, в великом Нигде. За спиною его не было ничего напоминающего Прореху, и что делать дальше было непонятно. Тогда он просто пошёл, стараясь не думать, правильное ли направление выбрал (если в подобном месте вообще пристало говорить о каком-либо направлении). Тень говорил, что нужно просто идти, и Крейвану не оставалось ничего кроме как поверить ему.

Иногда, когда идти становилось слишком тяжело — не столько от усталости физической, сколько от усталости зрительной, он начинал экспериментировать с окружающим, пытаться познать его суть, проникнуть в природу Простенка. Сразу следует сказать, что эксперименты закончились ничем, но кое-что он усвоил. Например, то, что идти можно вообще в любую сторону, только делатьэто следует с осторожностью и исключительно по необходимости. Как-то, завидев далеко под ногами очередной "предмет", Крейван подумал о возможности подойти к нему. Едва лишь эта мысль возникла в голове, как он обнаружил, что уже идет к цели исследования, причём, плоскость передвижения осталась прежней. Все бы ничего, но хотя никакого ощущения "опрокидывания" не возникло, желудок запротестовал, и безликому пришлось посидеть пару минут на корточках, пережидая приступ тошноты. На этом Крейван с экспериментами закончил, и поворачивать "вверх" или "вниз" не пытался.

Усталость и боль в избитом теле давили все сильнее и сильнее, Крейван шёл из последних сил. Не видя и даже не чувствуя цели, идти было особенно тяжело, а использовать указания Тени как стимул становилось всё труднее. Пару раз Фланахэн даже останавливался: затея начинала казаться полной бессмыслицей, и только немыслимыми усилиями удавалось заставить себя снова трогаться с места.

Крейван не мог сказать, когда он почувствовал приближение Этого… Он кое-как переставлял ноги, автоматически считая шаги и гадая, что случится скорее: он умрёт от усталости, голода и жажды, или раньше сойдёт с ума от монотонности окружающего “пейзажа”. Вообще-то голода и жажды он не ощущал, как и желания отлить — может, усталость подавляла все запросы тела, а может, сказывалась специфика воздействия Простенка. Хорошо это или нет, Крейван пока не определился. Умереть от истощения, конечно, не хотелось, но не блуждать же бесконечно в серой пустоте: тогда-то он точно спятит. Фланахэн снова остановился, поражённый простой мыслью: "Если он уже смирился со своей гибелью, то какого беса всё топает и топает вперед? Не стоит ли сесть и отдохнуть? Да, Тень сказал, что нельзя останавливаться, но, во-первых, Тень по своему же признанию не был в этом месте и ничего точно знать не может. А во-вторых, даже если с Крейваном что-то случится — разве он сам не смирился с неизбежным? Он с улыбкой опустился в прах, которым была наполнена пустота, закрыл глаза и представил… как начинает понемногу, по крупинке, превращаться в этот самый прах: сначала отшелушатся кожа и внутренности, их верхний слой. Через какое-то время, которого здесь не существует, наступит черёд верхнего слоя мышц, и так, постепенно, ещё очень нескоро очередь дойдет до костяка — но этого-то он уже не почувствует. Вопрос: как долго он проживёт, окаменевая на живую? И что при этом он будет чувствовать? Крейван выругался и с кряхтением поднялся на ноги.

Как выяснилось, очень вовремя. Безликий вдруг узнал, что находится здесь не один и очень хочет избежать встречи с тем, что приближалось к нему. В памяти, из самых её глубин, всплыли слова Эйбл, любимой сестрёнки. Давным-давно она рассказала свой сон, странный и неприятный; действие происходило в месте, как теперь осознал Крейван, очень похожем на Простенок. "Демоны, они такие страшные, что ты узнаешь об их приближении гораздо раньше, чем они появляются…" Теперь, когда Фланахэн вспомнил слова сестры, он понял, что сюда идет Демон из детского кошмара Эйбл.

Поразительно, только что Крейван думал, что упадёт от изнеможения, если сделает ещё хоть один шаг. Оказалось, он сильно недооценивал возможности своего тела. Каждым нервом чувствуя приближающуюся угрозу, он не просто шёл — он мчался со всех ног, бежал так, как никогда в жизни не бегал. Прямо по курсу виднелся очередной обломок. До него оставалось… Хотя, как знать — сколько? Расстояния здесь на глаз не прикинешь, оставалось надеяться, что обломок достаточно крупный, чтобы укрыть за собой мужчину среднего телосложения.

Фланахэн вжался во что-то, напоминающее помесь большой катушки для ниток и бородавчатой ящерицы. Сейчас этот бесформенный кусок, очень может быть раньше бывший живым существом, стал его единственным и самым дорогим другом способным, как он надеялся, защитить безликого от ужаса, надвигающегося с противоположной стороны. Крейван почувствовал, как волосы его встают дыбом, словно следуя за невидимой янтарной палочкой. В животе поселился холодный липкий комок, который стремился выше и выше. По-прежнему ничего не было слышно, но Крейван, пусть и, не рискуя высунуться из своего убежища, знал, что Демон совсем рядом, может быть даже стоит позади "катушкоящерицы". От Демона исходили флюиды страшной, всепоглощающей ненависти, жажды уничтожения и презрение ко всему окружающему. Крейван, какие-то минуты назад уже подумывавший о смерти, вдруг очень захотел жить. Смерть в бою, от ножа, меча, стрелы, смерть от болезни, да даже от старости, как вот умер Старый Роуэн — всё это Фланахэн понимал и мог принять. Но медленно превращаться во что-то среднее между камнем и деревом, или быть растерзанным жуткой тварью, похожей на которую никогда не существовало в его мире — это было бы слишком…

Вдруг что-то изменилось, словно едва заметно дрогнул весь объём праха, что заполнял всё вокруг. На осознание произошедшего у Фланахэна ушла только пара секунд, но и они едва не стали роковыми: Демон "взлетел" и оказался "над" предметом, скрывавшим безликого. Тотчас же Крейван рванулся "вниз", мечтая очутиться "под" укрытием. К горлу подкатила тошнота, но цель была достигнута — он снова оказался в относительной безопасности. Липкий пот скатывался по спине, дикий холодный ужас стиснул сердце, в ушах шумно пульсировала кровь (позже, немного придя в себя, Крейван с удивлением обнаружил, что штаны его чисты и сухи). Крепко зажмурившись, он считал частые удары сердца, молясь Творцу, в которого никогда не верил. И открыл глаза он только через несколько минут после того, как исчезли последние признаки присутствия демона. С трудом оторвавшись от обломка-укрытия, Крейван повернулся к нему спиной и снова закрыл глаза. А когда открыл их, то обнаружил совсем рядом, шагах в двадцати, Прореху. Точно такая же, как и на поляне, она призывно стучала в сознании безликого, зов её был многократно сильнее, ему просто невозможно было противиться. Да и с чего бы? Разве не искал он выход, изнемогая от усталости и рискуя окончить свои дни в чреве жуткого Демона? Но вместо того, чтобы опрометью броситься к выходу из серого и непонятного Простенка, Фланахэн шёл очень медленно, изо всех сил противясь притяжению Прорехи. И хотя чувства кричали об обратном, он не мог поверить в то, что Прореха появилась вот так, вдруг, ниоткуда. Что, если это ловушка — ещё один демон, ждущий, когда Крейван сам зайдет в алчущую пасть? Но ни сил, ни воли сдерживаться уже не оставалось, последние ярды он пробежал, а, уже практически переступив порог Прорехи, подумал, что так или иначе — его жизнь в Простенке подошла к концу. Это было прекрасно!

***

Солнце грело совсем не по-ноябрьски. Яркие блики на серых волнах, едва заметный, свежий, но не холодный ветерок, бодрые и раздражающе радостные крики чаек — это наводило на мысль, что всё вокруг приходит в себя после зимней летаргии, а вовсе не готовится к ней. Фланагану, похоже, было безразлично это кратковременное оживление природы. Сгорбившись, он сидел на верхней площадке одной из скал, образующих "Дорогу Гигантов", и корябал ногтем отполированную водой и ветром поверхность камня. С виду, он был само спокойствие — такая большая редкость в последние дни. А вот заглянувший ему в голову, прикоснувшийся хоть чуточку к его мыслям, поморщившись, отпрянул бы прочь. На контрасте с сегодняшним солнечным днём в сознании Кревана царили пасмурные сумерки, пронизанные влажным туманом и отчаянием. Любого, мало-мальски подготовленного психолога, наблюдающего своего подопечного в течение некоторого срока, такая расслабленность, наступившая после сильнейшей депрессии, должна была бы насторожить. Довольно часто именно такие, внешне спокойные люди "случайно" падают под поезд, срываются с крыши, неосторожно подходя к краю, или тонут в ванной, "нечаянно" поранив руки. К несчастью, такого специалиста в пределах видимости не наблюдалось, а потому Фланаган был свободен в своих размышлениях и поступках.