История очевидца иных миров (СИ) - "Bunny Munro" - Страница 46

Непочтительно, но безо всякой злобы Луркан пнул Куана в голову, голова кивнула, словно говоря: "Так меня, дружище, коли уж заслужил…" Луркан отвернулся, недолго вглядывался в фигуру кривого Аткинса, лежащую в позе эмбриона. Глаза Аткинса закатились, рот оскалился не то в улыбке, не то в гримасе боли. Разочарованно присвистнув, толстяк подошёл, наконец, к телу Мэддена, Большого Гвоздя. Ткнул тяжелым сапогом в бок, зачем-то прислушался, потом присел на корточки. Поразмышляв несколько секунд, Луркан опустился на колени. Не глядя, отыскал шляпку гвоздя, убившего Мэддена, ухватился двумя пальцами и без усилий выдернул его из груди простолюдина. Крови почти не было. Нависнув всей тушей над телом Гвоздя, Луркан ещё секунду-другую смотрел в остекленевшие глаза, а потом стремительно прильнул губами к почерневшим губам Мэддена. На поцелуй это совсем не походило, скорее, стороннему наблюдателю показалось бы, что Луркан высасывает что-то из чрева Мэддена. Наконец, словно насытившись, помощник Эдкрона оторвался от губ простолюдина и стал ждать. Минута тянулась за минутой, ничего не происходило. Вдруг, грудь Гвоздя приподнялась в судорожном рывке вдоха, рот расширился в безмолвном крике, глаза распахнулись настолько широко, что казалось: ещё мгновение, и они начнут существовать отдельно от внезапно ожившего хозяина. В глазах этих стояли боль, растерянность и след воспоминания, воспоминания настолько ужасного, что все древние первобытные страхи человечество по сравнению с этим воспоминанием показались бы невинными детскими страшилками.

Но Луркан, казалось, совсем не обращая внимания на состояние Мэддена, широко осклабился и, наклонившись вперед, протянул свою лопатообразную ладонь:

— Я Луркан. Приветствую тебя, Большой Гвоздь, в мире живых! Надеюсь, ты хорошо запомнил того, кто тебя убил?

— Для того, чтобы примириться с окружающей средой, Вам сейчас нужно что-то посильнее, чем пиво… Вы не возражаете?

Креван недоумённо огляделся по сторонам. Свободных мест, мягко говоря, было предостаточно. Отчего этот тип в длинном чёрном пиджаке и странной широкополой шляпе решил подсесть именно к нему? Ответ очевиден, но Кревану казалось, что лимит новых знакомств на сегодня вполне мог бы и исчерпаться… Фланаган вяло махнул рукою в сторону свободного места напротив. Поставив пузатую бутылку с прозрачным, желтоватым напитком на стол, присоединив к ней две стопки, незнакомец устроился на стуле, аккуратно подобрав полы своего сюртука.

— Эфраим, — поспешил представиться человек, — Эфраим Захович.

Повисла долгая пауза. Незнакомец выжидательно смотрел на Кревана, тому всё так же не хотелось общаться. Напиться — это да. Но, по возможности, молча. Наконец, Фланаган не выдержал.

— Вы касид? — Креван не был уверен, что произносит это слово правильно, он вообще не был уверен, что слово это имеет отношение к парню, сидящему напротив, но ему было наплевать — раз уж Эфраим оказался настолько назойлив, он, Креван, будет настолько же бестактен. Однако новый знакомый ничуть не оскорбился, он улыбнулся, явив свету отсутствие переднего верхнего зуба, и поправил.

— Хасид16. А так, верно — он самый. Может, Вы захотите знать, каким-таким ветром меня занесло в столь отдалённый мировой закоулок, где…

— Честно? — грубовато перебил Креван. — Не очень хочу. Я хочу другого, а Вы, помнится, обещали угостить.

— Кошмар! — Захович всплеснул руками. — Ну не поц ли? Сам напросился и сам же убегает со свадьбы! Прошу прощения — счас всё будет!

Продолжая кудахтать, хасид проворно, не пролив ни капли, наполнил стопки доверху. Подхватив ближнюю к себе в горсть, он поднял её в приветствии. Фланаган последовал его примеру.

— Лехаим!

Стопки гулко стукнулись, их содержимое немедленно последовало в пищевод, лишь чуть-чуть обжигая нёбо и гортань.

— Что это? — хотя Креван сохранял напускную холодность, вопрос вырвался сам собою.

— Хороша ведь, а? — Эфраим довольно потирал худые руки. — Не буду томить в неведении. Это — Арцах. Водка на шелковице. Настоящая, привезённая из Армении. Ну же, скажите — это плохо?

Фланаган помялся. Собеседник уже не вызывал такой неприязни.

— В общем-то, неплохо. Но, как-то непривычно. Крепковата…

— И совершенно имеет на это право! Она ведь крепче привычных всем напитков. И её нужно не смаковать, как какие-нибудь коньяки, а пить, именно пить, глотать залпом, не стесняясь после этого ухать, эхать, охать.

— Да уж…

— Нет, правда. Арцах самодостаточен, он не требует разведения водой, умягчения льдом, или, как говорят русские, "zakuski". То есть, заедания. И ведь, не беря на вид агрессию этой водки, главное её преимущество над себе подобными — ни с чем несравнимая способность давать человеку то, чего он хочет. Вот Вы же хотите спокойствия, душевного спокойствия, главным образом. И арцах Вам это спокойствие даст — будьте любезны!

Креван помимо воли улыбнулся. Послевкусие почти не чувствовалось, тело напитывалось приятным теплом, обещанное спокойствие пришло, а вместе с ним и музыка в голове… Странно, но обнаружив этот факт, Фланаган совсем не обеспокоился. Тихая, ненавязчивая не то флейта, не то свирель — она не несла никакой опасности, только фон…

— Хм, странно только, как этот… эта водка забралась сюда, в Бушмилс?

— Та нет, это я с собою принес. Гешефт от друзей с обетованной земли. Не подумайте дурного, у нас с хозяином местной корчмы джентльменское соглашение. Я чуть не каждый вечер обеспечиваю ему достойную, щедрую клиентуру. Он разрешает мне пить то, что мне нравится. Я и мои друзья вносим посильный вклад в кассу вот уже третью неделю. И продолжим ещё неделю, как минимум.

— Простите, конечно, это не мое дело, но…

— Хотите спросить, можно ли нам, божьим людям, выпивать? Так я подтвержу — можно. А бывает, что и нужно. Сейчас как раз такой момент…

Хасид снова разлил водку по стопкам. И снова:

— Лехаим! Пусть будет лёгким Ваш путь… — Эфраим замялся, а Креван покраснел.

— Фланаган. Креван Фланаган. Ваше здоровье!

Вторая порция пошла ещё лучше первой. Кревану определённо начинал нравиться собеседник, ему захотелось задержаться здесь подольше.

— Как насчет перекусить? — Не дожидаясь ответа, Захович звонко хлопнул в ладоши, привлекая внимание бармена:

— Бобби, не опустишься ли на пару минут до нашего ничтожного пропойческого уровня и не попросишь ли Салли соорудить нам по паре сэндвичей и прочего, что полагается?

Бармен поднял вверх большой палец:

— Нет проблем, Эф!

Креван с новым интересом взглянул на хасида:

— Странно. Вот Вы сказали, что находитесь здесь, в деревне, только три недели, а уже на короткой ноге с барменом. А я вот прожил в одной и той же квартире в Белфасте уйму лет, но понятия не имею, как зовут человека за стойкой в пабе, расположенном в паре кварталов от моего дома. А я ведь туда частенько захаживаю.

— Да не переживайте. Оно Вам нужно — знать имя человека за стойкой?

Фланаган пожал плечами.

— И я говорю, что всё это не стоит и выеденного яйца. А что до меня, то нас божьих людей, здесь, в Ирландии, принимают по высшему разряду, не глядя, что на тебе: сутана или капота. А уж если к тебе благоволят, то чего же, спрашивается, задирать нос? Знакомимся, общаемся и расстаемся хорошими знакомыми. Я ведь здесь со многими задружил, знаете ли…

Немолодая, слегка расплывшаяся женщина поставила на стол тарелку с сандвичами, корзинку со свежей зеленью и два больших куска пирога с ягодами, свежего, исходящего светлым парком.

— О-о, Салли, очей моих радость! Как поживаешь? Приятен ли твой день?

— Эфи, твоими молитвами, благодарю. — женщина улыбнулась и кокетливо, скорее всего, не отдавая себе отчёта, взлохматила старательно уложенное каре. — Ну да знаешь, что счас за радость? Сезон уже на ладан дышит — турист денег не несёт. Всё больше местные алкаши, да вам, людям в чёрном, спасибо!