История очевидца иных миров (СИ) - "Bunny Munro" - Страница 21

— Но, для этого тебе придется убить этого грандмайстера. Совесть не мучает? — Крейван не удержался и, впервые за все время, подал голос.

— Что?! Что я слышу? — воззвание к совести, похоже, развеселила Кайла. — С каких это пор у безликих-ремесленников завелась совесть?

Глумливый тон Макгоэна ранил сильнее стилета, который он аккуратно укладывал обратно в ножны, но Крейван заставлял себя слушать и не ввязываться в пререкания. Молчание, острый слух и хорошая память — вот что, зачастую, бывает дороже золота, и делает сильнее. Этот закон Ремесла Фланахэн усвоил одним из первых и считал его чуть ли не самым важным.

— То, что вы, мастера перевоплощения, называете Ремеслом с большой буквы, теперь не требует убийства? — продолжал ёрничать Кайл. — Ради чего вы вообще живёте? Ради семьи, ради детей, жён, родителей? А может ради этого самого Ремесла, будь оно неладно? Ты же задумывался — для чего Создатель наделил нас, безликих, способностью к перевоплощению, вплоть до полного превращения в другого человека? Неужели для того, чтобы выполнять чёрную работу в интересах простолюдинов из гильдий? Или, может, для того, чтобы собирать компромат на политических противников мелкопоместных верхушек? Смешно же! Подумай сам, если уж, для того чтобы получить личностную матрицу, эту самую личность нужно убить — зачем останавливаться на полпути и после выполнения заказа избавляться от матрицы, как от дурно пахнущего мусора? Почему не дать взойти в себе новой личности, сделавшись тем самым сильнее, выведя себя на новый уровень? Ты скажешь: так нельзя, это табу, это грех, об этом говорят все жизненные кодексы клана. Так было и так будет. Я скажу: ерунда! Убийство — само по себе грех. Так почему, согрешив в одном, вы бежите от другого греха? Ты скажешь: пусть так, но известно, что если чужую личность передержать в себе — она начинает подавлять хозяина, приводя того к безумию, превращая его в чудовище. Я спрошу: а с чего ты взял, что личность эту нельзя контролировать? И для развития матрицы мало просто сидеть и ждать. Как прилежный садовник холит и лелеет чудесную розу, украшение цветника, так и безликий должен работать со своим новым другом, братом, называй этот сосуд с чужой душой как угодно, и относиться к новой личности, как к себе самому.

От долгого, практически непрерывного, монолога у Макгоэна запершило в горле, и ему пришлось откашляться. Крейван, внутренне недоумевая, почему до сих пор никто не навестил “В три глотки” (лучше бы это была вечерняя стража, но сошёл бы и хозяин или прохожий забулдыга — много ли нужно тревогу поднять…), решил использовать образовавшуюся паузу:

— Все так, Кайл, твои слова звучат разумно и логически верно. Но, оглядываясь, что я вижу вокруг? Мы с тобою мирно беседуем посреди места казни. Эти мертвецы — что они есть, как не свидетельство твоего безумия? Зачем всё это?

Кайл поморщился, чуть наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то, потом негромко, чуть осипшим голосом ответил:

— А с чего ты, безымянный безликий, решил, что все эти люди умерли просто так? Ладно, буду откровенен до конца. Беда всех этих несчастных — оказаться в одном месте с кем-то, кто изначально был моей целью, кого я выслеживал несколько недель, изучал его привычки, места пребывания, любовные предпочтения. Я вёл его до последнего, разработал план оптимальной операции, даже завершил её. Но всё пошло прахом. Из-за моей наивности и твоей твердолобости. Да-да, не-мёртвый должен был быть главной жертвой посреди, скрывающих её, второстепенных…

— Но почему бы тебе не подкараулить этого громилу в укромном темном месте и не отправить к праотцам, без лишних свидетелей и убийств? Разумно?

— Не разумно. Убийство не-мёртвого и без того затея, сопряжённая с большим риском неожиданных осложнений. К тому же, найдя тело, клан не-мёртвых занялся бы собственным расследованием, могли бы всплыть ненужные детали последних дней жизни этого Стоуна, кто-нибудь вспомнил бы о незнакомце, задававшем кое-какие вопросы. Стало бы ясно, что не-мёртвый был убит не случайным грабителем, что звучит дико само по себе, а стал жертвой некоего охотника. А если, ко всему прочему, каким-то образом, вскрылся бы факт снятия личностной матрицы — началась бы заваруха, которая вполне могла закончиться даже войной кланов. Я этого не хотел, поэтому сделал, как сделал. Безумный безликий режет простых обывателей налево-направо. Его безжалостного клинка не избежал даже испытанный боец, не-мёртвый Стоун. Найти убийцу и казнить, как бешеного пса! Никому и в голову не придёт, что напрочь свихнувшийся безликий ещё и личности крадёт. Все ищут дикого, бешеного зверя, не подозревая, что зверь этот уже окончил свою работу и канул в Лету. Так должно было случиться и сегодня, если бы не ты, со своей идеалистической позицией. — Кайл хмыкнул. Внезапно, лицо его посуровело, брови спустились на переносицу. — Ты такой же, как большинство, хотя, мне показалось, что в тебе есть что-то такое, что ты можешь мыслить, раздвигая рамки обыденного. Но нет, ты пренебрег моим подарком, ты оттолкнул его, считая себя прямо-таки героем, уберёгшим бессмертную душу от когтей самого Тёмного. Что вы есть, как не пустышки, набитые ложными посылами о благородстве, двуличные ничтожества, прикрывающие свой страх взглянуть правде в глаза пуританством и громкими словами об этике и Грехе…

Макгоэн на секунду замолчал. Выглядел он утомлённым. Поморщившись, будто от резкой боли, он продолжал:

— Даже оседлые, коих вы, Истинные Безликие презираете, и те благороднее и честнее вас. По крайней мере, они отказываются от своей природы, руководствуясь настоящими моральными принципами… Теперь иди, мне не о чем более с тобой разговаривать.

Крейван сначала решил, что ослышался. На осмысление последней фразы Кайла ушло несколько секунд:

— Как? Ты вот так, просто, отпускаешь меня?

— Да, иди куда хочешь. А что не так?

— Ну, я вообще-то думал, что сохранение жизни свидетелям не входит в твой замысел сокрытия истинной цели кучей трупов.

— Ага, то есть ты по-прежнему считаешь меня хладнокровным и расчётливым садистом? Хм, вот сам посуди — зачем мне тебя убивать? Ты что, собираешься трепать языком направо и налево? Не думаю.

— Почему?

— В тебе остаётся сомнение, мне кажется, ты ещё сможешь измениться. Поэтому, ты будешь часто вспоминать нашу встречу и думать. Думать ты будешь много, и, в итоге, может, и придёшь к какому-то решению. Но болтать ты не будешь, это точно.

Крейван молчал, ему нечего было возразить — Макгоэн читал его как открытую книгу.

— Поэтому иди и поторопись, если не хочешь объясняться с начальником стражи. Ты знаешь, как простолюдины относятся к приезжим, да ещё и из кланов, вдобавок, ещё и застигнутым на месте бойни? Продолжать надо?

Крейван медленно пошел в сторону стойки, намереваясь выскользнуть через заднюю дверь, но вдруг замер в нерешительности. Макгоэн, бродящий меж тел и невозмутимо собирающий ножи, заметил его колебания:

— Ну что ещё? Почему ты ещё здесь?

— Погоди, ты сказал, что не собирался и не собираешься убивать меня. Тогда, разве это роза торчит вон там, в столешнице? А если наклониться, то можно обнаружить ещё одну в сиденье стула…

— О, очень кстати, я совсем забыл о них! Благодарю тебя! — Кайл тут же оказался возле указанного стола, ловко выдернул нож, заправил его в чехол и наклонился за вторым. — Видишь ли, несколько лет назад я свёл знакомство с одним ловким малым. Он тогда выступал с бродячим шапито, был главной его звездой и срывал овации со своим номером метателя ножей. Кроме того, раньше он служил в элитном военном отряде одной небольшой монархии Заморья. Монархии той давно уже и след простыл, отряд отправился следом, но отдельные осколки и по сей день выпадают то там, то здесь. Как ты, наверное, догадался, эти ребята потрясающе владели техникой метания холодного оружия. От вилок до топоров — любая мелочь в их руках становилась смертоносным оружием. Некоторые люди в тех местах ещё помнят, как слаженно и четко отряд зачищал целые кварталы во время Большой войны, которая бушевала многие годы назад в Заморье. Когда война закончилась, а победители начали вершить правосудие, выжившие и захваченные в плен Змеи, так их прозывали, были казнены с особой жестокостью, медленно, с долгими перерывами. Вот такой штукой, — Кайл помахал ножом, — любой из Змей мог из любой позиции попасть в дикое яблочко с пятидесяти шагов. Это я всё к чему? Я тоже так могу, и если бы захотел, то ты и сейчас лежал бы под этим столом, и мы не вели бы нашу приятную беседу. Мне всего-то нужно было придержать тебя, пока я разбирался с остальными. Так ясно?