История очевидца иных миров (СИ) - "Bunny Munro" - Страница 104

— Но… Откуда?

— Да записку она написала. Полиция теперь этого мачо ищет, а как найдёт — завернёт на пару лет. Я так на это надеюсь, за такое паскудство нужно вообще пожизненно сажать, если уж смертную казнь отменили… Эй, мистер — Вы в порядке?

Нет, конечно, он не в порядке. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Именно сейчас Крейван Фланахэн был как никогда близок к тому, чтобы выбросить из себя личность судьи, но, непонятно как, сумел удержаться. Что-то в душе отказывалось принимать очевидное, пыталось убедить в том, что, возможно, есть ещё одна девушка, с которой гулял Майк или Джон Дейли, а хоть бы и Кларк. Но слабый, утешающий голосок тонул в пучине той самой тёмной пустоты вместе со своей ложью во спасение. Шон Митчелл расстался с жизнью прямо здесь и сейчас. Хорас Лич был на последнем издыхании, как в прямом, так и в переносном смысле. Сможет ли принять и жить с этим Крейван Фланахэн — это станет понятно позже. А сейчас…

— Мистер, может Вас к врачу забросить? Я здесь ничего не знаю, но, надеюсь, добрые самаритяне ещё не перевелись…

— Нет, — судья говорил едва слышно, но вполне твердо, — езжай дальше, через два перекрёстка поверни налево. Там я и выйду.

Водитель с сомнением посмотрел на пассажира, встретился с тяжёлым, обречённым взглядом и начал возить пальцем по экрану навигатора, что-то недовольно бормоча под нос.

— Эй, приятель, тебя как зовут?

— Фахад. Сэр…

— Послушай, Фахад. Отвези меня, пожалуйста, туда, куда я прошу. А потом сделай вот что. Забудь о моём существовании. Загони своё сострадание в самый дальний уголок сердца. Ты хороший человек, но, думаю, у тебя получится. Не жалей меня. В отличие от тебя, я человек нехороший. К тому же, меня считай, что уже нет. Нет, я не умру, но стану другим. Понимаю, мои слова звучат, как бред, но… Я не могу изъясняться точнее, чтобы не запутать всё окончательно…

Старик посмотрел таксисту прямо в глаза. Скорбь, мольба и надежда на понимание были в этом взгляде. Фахад отвернулся, уставился в лобовое стекло, посидел так с полминуты, потом, ни слова не говоря, завел двигатель.

— Спасибо, друг! — судья с трудом выкарабкался из машины. — Не держи на меня зла и не жалей о сделанном.

Крупная купюра последовала из руки Хораса в руку таксиста, тот начал было выискивать сдачу, но обнаружил, что странный старик уже исчез. Прикусив губу, таксист Фахад поехал дальше, отыскивая место для разворота.

Когда шум двигателя стал удаляться, Хорас уже осматривал внутренние помещения "Что-нибудь к чаю…". Зайти внутрь оказалось проще некуда: сорвать бумажную печать на двери и повернуть ручку. На время ведения следствия Мэтт перестал быть хозяином в своей кондитерской, но, по крайней мере, убрать пирожные из витрин в холодильник ему позволили. Внешне всё так же: никаких следов борьбы, ничего, что указывало бы на насильственную причину смерти Энни. Даже места, где девушка якобы покончила с собой, угадать не получалось.

Не так, совсем не так планировал судья своё возвращение в Бушмилс. И неимоверных усилий стоило ему сохранять ясный ум, дающий способность размышлять и анализировать. Время скорби придёт позже, а сейчас нужно было запереть сердце в стальную коробку и действовать, выяснять, что же здесь произошло. Версию о самоубийстве судья отмел сходу — не могла Энни в одночасье вдруг погрузиться в такую чёрную депрессию, что заставила бы её набросить петлю на шею. Тем более написав, если верить таксисту, странную записку. Что остаётся? Может, ей помогли? За неимением лучшего следует принимать именно этот вариант.

Он ещё один раз проковылял через магазин на кухню. Везде чисто, то ли убрали, то ли было убрано и раньше. Что делать? Ехать в морг и попытать удачи там? На такое он пойдет лишь в крайнем случае, если уж ничего не найдёт в деревне. И тут можно только порадоваться, что он решил сохранить личину судьи. Шону Митчеллу было бы куда труднее даже просто находиться в Бушмилсе, нежели вести расследование.

Хорас вернулся в магазин и осмотрелся ещё раз. Провёл рукой под прилавком, заглянул в щель под кассовым аппаратом. Ничего — одна лишь пыль. Взгляд упал на два массивных холодильных шкафа. В первом оказались коробки с пирожными. "Ещё день простоя, и Шефу придётся их выкинуть", — подумал судья, дёргая за ручки второго шкафа. В следующий миг сердце бешено заколотилось, редкие волоски на голове Лича зашевелились. Хорас задался вопросом, не задремал ли он прямо на ногах? Врезал сухоньким кулачком по хромированной дверце и вскрикнул от вполне реальной боли. Значит, не спит, и то, что предстало его глазам тоже реально. Прозрачная крышка смазывала детали, но не общую картину. Старик моргнул и прикусил среднюю фалангу указательного пальца. Торт, обычный торт, сделанный из яиц, масла, муки, повергал, чуть ли не в благоговейный трепет. Герб клана безликих — это то, что Хорас ожидал бы увидеть в этом мире в последнюю очередь. Сомнений не было никаких: актерская маска в обрамлении дубовых веток. Но если герб просто удивлял, то надпись, проходившая по нижнему полукружию торта, пугала. Ярко-красная, не то клубничный, не то малиновый джем, выведена аккуратным почерком Энни. "Мы очень рады тебе, Крейван!"

Лич выругался и тяжело опустился на пол. Что бы это всё значило? Тут вдруг память услужливо подсунула забытый разговор с Энни. О человеке с разными глазами, о необычном заказе, который тот оставил. Тогда, ещё Шон Митчелл, любовавшийся своей девушкой и вполуха слушавший её болтовню, он не придал особого внимания рассказу Энни, отчего сейчас едва ли не рвал волосы на голове от отчаяния. Что было бы, будь Шон более внимательным к этим, таким важным сейчас словам, и выспроси тогда подробности встречи Энни со странным покупателем? Уж точно не оставил бы одну и без защиты… Но что уж теперь сокрушаться о невозвратном? Надо радоваться, что он ухватил ниточку, пускай даже ненадёжную, но позволяющую при должном тщании размотать клубок и найти убийцу девушки…

Приоткрыв дверь и убедившись, что за ним никто не следит, Хорас выбрался на улицу. Кажется, начало темнеть, хотя вряд ли было больше трех часов. В глубокой задумчивости он побрёл куда-то, ведомый не глазами, но мыслями. К реальности его вернул короткий гудок автомобильного клаксона. Припаркованная в начале квартала старенькая тёмно-зелёная "хонда" с грязными разводами на стёклах помигала фарами. Сопя и бормоча проклятья, судья втиснулся на переднее сидение. Дилан всё это время курил, глядя в боковое окно. За всё время знакомства Хорас ни разу не видел Старшего партнера с сигаретой, ну да это не было самым сильным сегодняшним потрясением. Бреннан повернулся с тяжёлой ухмылкой на осунувшемся лице:

— Ну что, устроим холостяцкую вечеринку напоследок?

…

Старый переоборудованный эллинг, лодкой в котором не пахло последние лет десять. Скорее, похоже на номер в заштатном мотеле: кровать, небольшой комод, журнальный столик с двумя продавленными креслами. Где-то за ширмой скрывался туалет. Чистенько и опрятно, только что пыльно. "Для идеального образа не хватает вазочки с пластиковыми цветами", — Лич против воли хихикнул.

— Так, берлога на всякий случай. — Бреннан покопался в комоде, вытащил бутылку с чем-то тёмным и занял одно из кресел. — Надеялся, что такой случай не представится…

Он вопросительно посмотрел на судью. Хорас понял, что выражение "постаревший на столько-то лет" никакой не образ. Так и есть — сейчас Бреннану не дашь меньше пятидесяти пяти. Лицо в новых морщинах, всегда расплавленные плечи опустились, руки заметно дрожат. Глаза, хотя и сухие, покраснели… Судья покачал головой:

— Не сейчас, Партнёр. Послезавтра, через неделю или месяц — всё это мне тоже понадобится. Но завтра я должен быть сух, как твои глаза.

— Да какой ещё "партнёр", перестань. — и спросил без перехода. — Собираешься мстить?

Хорас промолчал.

— Собираешься… — Бреннан отхлебнул из стакана и поморщился. — Я так понял, что месть, как холодное блюдо — кушанье не про тебя? Ну да, ну да, безжалостный безликий, легко способный прирезать немощного старика, не привык откладывать убийство врагов на потом.