Придурков всюду хватает - Дериева Регина - Страница 24
- Предыдущая
- 24/35
- Следующая
И весь этот процесс века так меня тяготит, что хочется встать и уйти. Уйти куда глаза глядят, где процессов не ведут и где мои грехи наверняка объявят простительными. А где мои грехи объявят простительными? Только в Раю. Следовательно, Рай — место католическое. Но вновь, пребывая всеми своими чувствами в Раю, я тяжело возвращаюсь к действительности и сотрясаюсь от изощренных пыток, придуманных судейско-прокурорской командой.
На этот раз меня, к примеру, засунули головой в кипящий самовар. А когда довели степень кипения воды до предела, задали очередной вопрос:
— Ваша национальность?..
— По национальности я католик, — ответил я, не моргнув глазом.
А что еще я мот ответить, когда оно так и есть? Что еще я мог сказать моим мучителям и заплечных дел мастерам? И очень правильно я их обескуражил, потому что на нервной почве они весь кипяток из самовара вылакали и перенесли заседание на следующий день. А меня отконвоировали в камеру и заперли на все засовы, чтобы я продолжал размышлять и о прелести сказок, и о прелести жизни.
ГРАФА 14
— Не делай другому того, чего не желаешь себе, — много раз повторил прокурор синедриона, призывая присяжных заседателей поскорее со мною кончать.
Так со мной и покончили, объявив никчемным мое существование и лишив удостоверения личности. Удостоверения, подтверждающего, что я личность. Следовательно, я не личность. Другие, которые личности, получат премии и организуют премии имени своих личностей.
Но вот ведь какой расклад: с одной стороны — другие, все сделавшие для того, чтобы мне было во всем отказано, а с другой — Бог. Все сделал для меня Бог, приведя за руку в Свою Церковь. В Церковь, где раб становится свободным. Настолько свободным, что у него невозможно отнять веру.
ГРАФА 15
Я сидел, склонившись над тюремным столом, и проникновенно наблюдал за жизнью, бьющей ключом в капле воды. В капле, оставленной надзирателем, каждое утро наливавшего мне кипятка из медного чайника. Я добавил в каплю не выпитый чай, превратив ее тем самым в лужицу, и жизнь закипела в ней с удвоенной силой. Теперь великое множество микроорганизмов, все эти амебы, инфузории-туфельки и хламидомонады не только беспрерывно питались и размножались, шевелили ресничками и передвигались туда-сюда, но и ощущали себя народом. Великим народом великой и нерушимой державы, только что избравшим президента и учредившим правительство. Одновременно был создан конгресс или парламент — я, право, не разобрался из-за страшного возбуждения, царившего в лужице. Неистового возбуждения, вызванного речью президента, получившего высшую премию Лужи то ли от конгресса, то ли от парламента, то ли от Союза луженых глоток.
— Я отдаю всю мою премию, — гремел президент, — до последней взвешенной частицы, моему любимейшему народу. Весь потусторонний мир, затаив дыхание, следит за жизнью нашей великой державы…
Я тоже затаил дыхание.
— Так не обманем ожиданий наших друзей и врагов и немедленно учредим Институт свободы и справедливости…
Тут же полицейские инфузории в черных беретах и оранжевых туфельках стали хватать и тащить в тюрьмы равнодушных к всеобщему ликованию амеб, хламидомонад и инфузорий без туфелек; тут же заработала судебная машина; тут же начались массовые казни… И все это продолжалось бы вечно, если бы не жара в камере. Пока я переживал увиденное и сопоставлял с известными мне режимами, лужица испарилась.
Вот что случилось с каплей воды, случайно упавшей с крышки медного чайника. Никогда не чищенного, заросшего накипью тюремного чайника, который следовало выкинуть еще сто лет назад.
ГРАФА 16
И еще я хочу сказать вам, что реальная жизнь — это место и время, откуда нет выхода. И действие всегда одно и то же. Короче, торжество классицизма! Ведь переезжая из города Х в город У, вы попадаете в ту же замкнутую унылость, в ту же бесконечную серость. В унылость и серость ада, концентрические круги которого мало чем отличаются друг от друга. Там, например, празднуют День открытых дверей, а здесь — День закрытых дверей. Вот и вся разница, от которой легче не становится. Там ты заходил, и дверь за тобой закрывалась, а здесь ты никак выйти не можешь. И там и здесь основателям-классицистам было важно лишь одно: они хотели, чтобы ты никогда не мог выйти или зайти, дабы в результате этих нехитрых действий узнать о том, что Господь тебя любит. Настолько любит, что Сам, будучи недолго среди нас на Земле, отказался от удостоверения личности. Отказался, чтобы испытать нас на прочность веры.
- Предыдущая
- 24/35
- Следующая