Отрочество 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 55

Затем пели псалмы, и Мишка со всей серьёзностью, а мы с Чижиком и не так, штобы очень, но показываем как да. После псалмов на повозку влез Корнелиус, закатив проповедь, и судя по взглядам буров – зашло, да ещё как!

Закончилась проповедь, и сразу буднично всё, деловито. Бабы взялись кашеварить из найденных припасов, наводить какие-то жидкие болтушки. Мужики, знамо дело, за оружие да за инструменты, ну и так – любопытствовать.

Инвентаризация трофейного оружия не заняла много времени.

Девять винтовок «Ли-Метфорд», из которых одна пришла в полную негодность от картечи. Двенадцать винтовок «Ли-Энфилд», и почти три тысячи патронов к ним, почему-то преимущественно россыпью.

В палатке лейтенанта нашлось два охотничьих карабина, весьма недешёвых, и три револьвера, один из которых, украшенный перламутром и больше похожий на игрушку для светской дамы, озадаченные буры пустили по рукам.

Саблю за оружие не посчитали, но Санька вытребовал себе законный трофей.

– Так себе, – констатировал он пренебрежительно, проверив сталь и сделав пару взмахов, – металл качественный, а баланса толком нет, да и в руке плохо лежит.

– Над кроватью повешу, – не сдержал он сурового вида, расплываясь в совершенно мальчишеской улыбке.

– Там-тамы уже есть, осталось только щенка бульдога[ii], - поддразнил я его.

– А и да? – брат раскраснелся, додумав недосказанную цитату.

– Да я разве против? – у меня пошёл откат после боя, и настроение дурашливое до глупости, – Главное, ты сам понял, чево хотишь!

– Да я-то да… – вздохнул он прерывисто, – а она… Надя ещё девчонка совсем.

Трофейное оружие, всё до последнего ствола, разобрали буры, причём по здешней патриархальности, исключительно мужчины. Я закусил было губу, и вознамерился набычиться и вмешаться, но Мишка успел уцепить меня за локоть.

– Не лезь, – тихохонько сказал он, подтягивая назад, – всё равно не послушают.

Войско наше приросло численностью, но вот грозность под сильным сомнением. Мужчины в лагере сплошь или престарелые, или пораненные. Отощавший Мишка, часто моргающий воспалёнными глазами и явно не отошёдший ещё на здешних скудных харчах от лёгких ранений, на их фоне вполне себе бравый вояка.

И… они никак с нами собрались!? Я-то думал выцепить Мишку, да и уйти тихохонько через горы кружным путём. Долго, но надёжно и почти полностью безопасно – с поправкой на неизбежные случайности. Втроём, да не спехом, избегая лишних встреч, оно вполне себе и действенный план.

Планы мои споткнулись о местные реалии, и после речи о Маккавеях народ воспринял всё несколько… буквально. Дескать, пойдут избранные Богом, войско грозное… религиозность буров, она иногда удивительно не к месту!

Сделал мысленную пометку, што Айзек Ройаккер недоговороспособен, потому как изначально уговаривались, што по окончанию операции он выделит нам трёх верховых лошадей, и будем уходить отдельно. А теперь, значица, так… глаза отводит, как и не помнит такого.

Дабы не наговорить всякого сгоряча, отошёл в сторонку и поглядел, как копают ямину для британцев. В живых никого не осталось, всех дурниной покрошили, н-да… Не спросишь даже, когда у них смена, или там пополнение, подвоз припасов… Неудачно получилось.

А другой стороны, чего Боженьку-то гневить?! Живы, целы, Мишка свободен, што ещё надо?! Уйти бы отсюдова целыми…

Место для могилы выбрали помягче, штоб не утруждать себя, и как это водится в Африке, лёгкая земля без особых каменьев, оказалась насквозь пропитанной ходами землероек, бурозубками, червями, многоножками и крохотными змейками. Едва ли не каждый взмах мотыгой перерубает пополам какую-то извивающуюся гадоту. Вёдрами для курей набирать можно.

– Самое то для бриттов, – мстительно сказал подошедший Мишка, ткнув в бешено извивающуюся многоножку носком ботинка, – знал бы ты…

– Так хреново?

– Ну… – он покусал потрескавшуюся губу, – особой жесточи не было, но паёк скудный, а списаться с родными на предмет помочь провизией, одеждой или хоть лекарствами запрещено. Такое, знаешь… цивилизованное скотство.

– Нецивилизованного тоже хватает…

Мишка поймал мой взгляд на папашу, суетящегося у повозок, и вздёрнул бровь. В нескольких словах объяснил всю суть, но к моему удивлению, брат не стал возмущаться, только похмыкал чему-то своему.

– Забудь, – сказал он наконец, – тот случай, когда што ни сделаешь – всё плохо. Я… хм, могу потом словами перемолвиться с нужными людьми в нужном месте, и будет у Ройаккера моральный долг.

– На безрыбье и рыбу раком, – нехотя соглашаюсь с Пономарёнком, – но всё равно раздражает. Если бы без платы, на одном патриотизме взялся…

– Забудь, – ещё раз повторил брат, – ну или если хочешь – дяде Фиме скажи, он ему деловую и прочую репутацию подпортит.

– Картечницу нашли! – добежал до нас Санька, ковырявшийся вместе с трофейщиками, – Айда!

Двухствольная картечница Гарднера, устаревшая и изрядно ненадёжная, без треноги и всего-то с парой сотен патронов, по здешним условиям пусть и не вундервафля, но вполне себе оружие. Гадать, почему она оказалась в ящике под бамбуковыми жердями, можно долго, но у лейтенанта уже не спросишь.

– К повозке приделать, а? – вопросительно посмотрел на меня Санька, – Штоб как с пушкой при нужде.

– Ну… можно, – соглашаюсь с ним, – только надо предусмотреть возможность палить не только с повозки.

Пока Санька объясняет бурам, што я слесарь не из последних, иду ковыряться в куче трофейного металла, на ходу придумывая возможные эрзац-станины. Несколько буров, не чуждых кузнечного искусства и знаний механики, взялись помогать.

В десяток рук сделали нехитрый вертлюг с раскладывающимися распорками, продырявив коловоротом дно повозки и укрепив отверстие металлом. Установили картечницу, отстреляли на пробу несколько патронов, правя заодно прицел. Нормально!

После обеда общее собрание, на котором постановили отложить выход на завтра. Повозок у нас всего три – папаши и две британских. А упереть надо продовольствие на всю толпу, да пяток обезноженных и полтора десятка тех, кто еле-еле ногами шоркает, от возраста или бескормицы.

Благо, быки и лошади не то што в избытке, но есть, так что взялись делать лёгонькие повозки с запасными колёсами из трофеев. За недостатком колёс и ненужности излишней крепости, возки делали самые простые: бамбуковый каркас, обшитый полотном, два колеса сзади, а спереди повозка жердинами опиралась на бычье ярмо.

Набежали тучи, и порывистый ветер сбросил на нас тяжёлые капли дождя. Пятнадцать минут ливня, когда вода бросается ветром со всех сторон, и всё, снова солнышко, только ручьи по раскисшей земле текут.

Снова закипела работа, а у меня в голове засело почему-то, как ветер повозки двигал, будто игрушки детские. Одна, почти готовая, обтянутая уже полотном, даже подлетела – к счастью, невысоко. Гвоздём в башке момент этот!

И будто я не я, а руки сами потянули бамбучины, а потом – ощущение полёта! Краешком этак, но…

… теперь я знаю, как. Делал. Именно такой, самодельный – на спор. Причины спора уже не помню, да они и не важны.

Набросав чертёж, и с трудом не то вспоминая, не то вычисляя заново нужное соотношение площади и веса, я мотанул головой братьям.

– Крылья, – отвечаю на незаданный вопрос, – увидите.

– Ф-фу… – тихохонько выдохнул Санька, и выставил вперёд ладонь, останавливая Мишку. Незаметные… как им кажется, переглядки… и вот мы в четыре руки делаем с Чижиком каркас, а Пономарёнок, наш бравый портняжка, уверенно кроит лейтенантскую палатку плотного шёлка.

Буры косятся, но не лезут, а уже вырубаю из жести кольца нужных размеров, скрепляя места стыков. И на всякий случай – верёвочками!

Дольше было обшивать каркас полотном, но бурские женщины то ли от любопытства, то ли в знак благодарности, взялись помогать, и за пару часов до заката дельтаплан был готов.

– Ну… – сердце колотится отчаянно, – бежим вместе, а когда скажу – отпускаете.

– Ага! То есть поняли! – отозвался Санька, на лице которого начало проявляться понимание, што может быть, я и не дуркую после контузии…