Империя ускоряется (СИ) - Тамбовский Сергей - Страница 31

— Про Золотого петушка, — подсказала она. — Что, реально похожа?

— Как две иголки на одной сосне… не по характеру и не по поведению, а чисто внешне — ну я так её представлял, когда читал эту сказку. Давай спать уже что ли, завтра тяжёлый день обещает быть.

----

А назавтра и вправду выдался такой денёк, по интенсивности и напряжённости практически рекордный — не было такого у меня ни разу ни в этой, ни в прошлой жизни. Телефоны разрывались от звонков все, от мобильного до вертушки, в итоге я через час отключил их все к чертовой бабушке. Совещание одно не успевало закончиться, плавно перетекая в другое. Дел на меня лично навешали немеряное количество, часть я конечно сумел делегировать этажом ниже, но небольшую часть.

Самое конечно тяжёлое во всём в этом была эвакуация населения из километровой зоны — военные дозиметристы таки выдали такую рекомендацию по окончании замеров. В этой зоне проживало по подсчетам коммунальщиков около 7,5 тысяч человек, точнее они не могли сказать — часть же народа не жила там, где была прописана, и наоборот. Немедленно встал вопрос, куда же их вывозить, сердечных? Итогом мозгового штурма стали пионерские лагеря — пионеры давно по школам разъехались, всё равно помещения пустуют. Не очень далеко от города было полтора десятка этих лагерей, в том числе четыре в моём родном Зелёном городе. Транспортные средства выделили городские автопарки и немного дали вояки, в виде 66-х Газонов, хватило.

Одновременно встал вопрос о мародёрстве — жильё пустое стоит, большой соблазн для воров, надо это как-то пресекать. Я предложил заварить подъезды намертво, приняли. А ещё патрули военные должны были дважды в день обходить всё это дело.

Теперь о радиации… да, была радиация, не такая, как в Чернобыле конечно, но неприятная для организма, возле разрушенного цеха до сотни рентген доходила, а на границе километровой зоны 200–250 милли. Обеззараживанием территории занялась вся та же радиохимическая часть. И вроде довольно успешно.

Реактор надёжно закрыли коробом, тут директор не соврал, шли непрерывные дебаты на тему, как его вытащить из цеха и как защищать в процессе перевозки. Ни к чему определённому в течение дня не пришли.

И об информационном фоне… наша отважная корреспондентка Маша таки выдала с утра репортаж на Первом канале, который стал натуральной бомбой. После этого начали разрываться уже анютины телефоны, на место событий захотели приехать все средства массовой информации, причём не только советские. Ну это дело я ей на откуп дал, ты зам по связям с общественностью, вот и связывайся, а меня не отрывай.

И ещё под конец дня я не забыл пропиарить себя, любимого — сказал на камеру местного телеканала, что отдаю для переселенцев свою дачу в Зелёном городе. И призываю сделать то же самое других городских и областных чиновников. Христораднов, оказавшийся случайно рядом, поморщился, но к акции присоединился.

Через неделю после аварии

Чёрт оказался совсем не так страшен, как казалось с самого начала, всё-таки реакторчик для ПЛ это совсем не миллионный блок АЭС, а раз в 20 меньше. Операцию по вывозу его к чертовой бабушке из большого города разрабатывали битых трое суток и наконец проделали — всю эту конструкцию поддомкратили снизу одновременно с четырёх углов (соблюдая естественно радиационную безопасность — работали только добровольцы за немаленькую прибавку к зарплате и не более двух минут). Потом просунули под низ свинцовую платину, это был отдельная вершина технической мысли коллективного мозга нашей комиссии, потом приварили пластину к куполу, потом разобрали крышу над первым корпусом. Ну и закономерным финалом было вытаскивание реактора, закрытого со всех сторон свинцом вверх с помощью крана — его тоже пришлось искать по всему Союзу, 70 тонн общей массы далеко не каждый кран поднимет. Нашёлся такой, вы только не смейтесь, прямо в нашей области, в городе Выкса, там как раз вторую очередь металлургического комбината начали строить, вот и поставили им два новеньких Либхерра-стотонника.

Операция выгрузки реактора из цеха продолжалась несколько часов и завершилась погрузкой на стандартную железнодорожную платформу грузоподъемностью 72 тонны, тютелька в тютельку вписались. А дальше тепловоз увёз всё это дело… нет, не в Вологодскую область, коллективным мозговым штурмом решили, что это слишком далеко и небезопасно. Я предложил Семёновский могильник, это всего-то сотня км от города, и раз уж там созданы все условия для хранения отработанных радиоактивных веществ, то пусть примут еще один артефакт. Большинством голосов заменили Вологду на Семёнов.

Эвакуация прошла не без эксцессов конечно, кому же понравится, что его посреди белого дня хватают, сажают в кузов ГАЗ-66 и насильно везут черт-те куда. Но в домах, попавших внутрь километровой зоны никого не осталось. Назад кстати пообещали всех вернуть в течение месяца, если уровень излучения снизится до приемлемого, а пока эвакуированным обеспечивали питание и минимальную норму площади.

И ещё на одном из бесконечных наших заседаний я не удержался и вылез с инициативой.

— Товарищи, — сказал я трубным голосом, — нам очевидно надо будет выработать ряд дополнительных мер по недопущению таких инцидентов в будущем. Действия персонала в день аварии изучены по минутам, как вы сами знаете, что именно привело к аварии, более-менее понятно, однако хотел бы обратить внимание высокой комиссии на то, что случилось бы, если бы это был не реактор малой мощности и веса, а допустим стандартный блок-миллионник на какой-нибудь нашей атомной электростанции. РБМК например.

— Бред, — немедленно откликнулся спец из Курчатовки, — РБМК имеет столько ступеней предохранения, что такая ситуация на нём невозможна.

— Но я бы всё же настаивал на проведении дополнительных экспертиз, — продолжил я, — к тому же, как я недавно узнал, у РБМК есть такая неприятная особенность стержней аварийной защиты — при вводе их в каналы они сначала увеличивают положительную реактивность. А это очень опасно в сочетании например с неграмотными действиями персонала…

Спец почесал в затылке, а потом выдал речь по полчаса, обвиняя меня в абсолютной неграмотности и кликушестве. Выслушал её молча, чо… но последнее слово за собой оставил:

— Я может и неграмотен в атомной энергетике, но последствия действий ваших грамотных специалистов сейчас весь город разгребает. А если что-то подобное сделают другие грамотные люди на большом реакторе типа Ленинградского или Чернобыльского, мало никому не покажется, так что прошу моё особое мнение отразить в протоколе работы комиссии.

Отразили, куда они денутся. Да, а средства массовой информации в эту последнюю неделю как с цепи сорвались. Основной удар конечно на себя Аня приняла, но и мне пришлось дать интервью без счета… но всё хорошо, что хорошо заканчивается — аварию мы на исходе недели локализовали, радиационный фон снижался медленно, но неуклонно, людей скоро на место вернем. Поставил вопрос о выводе ОКБМа за черту города — понятно, что это большие деньги и немаленькие сроки, но лучше в этом деле перебдеть, чем… Большинством голосов решили выводить, в течение следующего года, ну и ладно.

Да, и еще для пострадавших от аварии у нас дал концерт Высоцкий, это не моя инициатива была, он сам предложил, а я не отказался. Выступал в ДК города Кстова, эвакуированные там почти все недалеко проживали. Ажиотаж страшный был, билетики на концерт у меня не меньше тысячи знакомых, полузнакомых и совсем незнакомых людей попросили, а что я мог сделать, не было у меня этих билетиков, организацией другие люди занимались. После концерта я познакомил Володю и Марину (она тоже приехала) с бабкой Прасковьей — вот мол твоя спасительница и ангел-хранительница.

Бабка уж на что была вся такая невозмутимая и сдержанная, но и она, когда Семёныча увидела, то аж в лице изменилась. Но ненадолго, быстро себя в руки взяла. Потом долго поила его своими отварами и расспрашивала о столичном житье-бытье, а в ответ Володя ей целый концерт устроил, на свежем воздухе рядом с собачкой (та погавкала немного, но скоро успокоилась и слушала «Кони привередливые», тихонько подвывая в пространство). Марине это маленькое приключение очень понравилось.