Пьяная Паучиха (СИ) - Эйта Аноним - Страница 25

  Повезло, что Селия застала ее в момент слабости.

  Очень повезло.

  15.

  - Когда церемония? - спросил Ланерье, наливая что-то Варту в облупленную кружку.

  Ни капли не пролил.

  "Что-то" пахло алкоголем еще из коридора, но распознать, каким именно, Саю не смогла. Видимо, какой-то экзотический напиток из самого Валлоу.

  В домашнем баре в Орехене, помнится, было все, что производят в Кетте. Отец считал себя патриотом, так что не держал ни яленского соджу, которым угощала Саю Майя, ни тех загадочных напитков, которые Саю видела у Ланерье в шкафу, но не трогала. Мало ли, что-то ритуальное.

  Пузатая зеленая бутылка толстого стекла была торжественно водворена на середину стола, и Варт покосился на нее с немалым уважением. Но пить не стал.

  - Вчера кремировали, - пояснил он, - завтра начинается семидневное бдение, и я хотел бы обойтись без дополнительной тошноты и головной боли, вот.

  Саю замерла у окна, издали зачарованно рассматривая на толстенное донышко бутылки: тускловатый свет переломлялся как-то... не так, и казалось, что в стекле можно различить очертания... хвоста?

  - Кремировали? - удивился Ланерье.

  Саю даже взяла бы бутылку поближе к свету, но на улице стремительно темнело. Зима брала свое.

  Нет, решила Саю. Хватит глаза ломать. Пора сменить лампочку.

  И к бутылке не притронулась. Мало ли, ритуальное, для утешения, и женщинам трогать нельзя...

  - Она так завещала. - Варт хрустнул запястьями, чуть склонил голову на бок, будто прислушиваясь. - Ей всегда действовали на нервы детские зомби. Никто бы не осмелился специально, а вот по глупости... Дети же вечно... тревожат бездумно. И в землю кладбища Живицы ей бы тоже никто не позволил лечь... - он замолчал, раскачивая в руке кружку.

  Жидкость плескалась в опасной близости от края, но Варт не позволял ей пролиться.

  Саю тихонечко села рядом с Ланерье на тяжелую резную скамью.

  Она вдруг поняла, что ей тоже теперь никогда не лечь в земле Ялы. И это было неожиданно неприятным открытием - хоть до того Саю и думать не думала о смерти и похоронах.

  Рука Варта дрогнула, жидкость выплеснулась было из кружки, но теперь уже Саю ей не позволила. Варт хмыкнул и перевернул кружку - Саю поддержала затею, прижав таинственное зелье из Валлоу ко дну.

  - Хватит играть с алкоголем, - сварливо буркнул Ланерье, - не будешь пить - не пей, но имей уважение. И ты тоже, Саю.

  Саю, а не Саюшка... Она поникла. Похоже, она сделала что-то правда нехорошее. Она никогда еще не видела настолько раздраженного Ланерье. Поджатые губы, недобро сощуренные глаза.

  Обычно он держал веки сомкнутыми, и это придавало его лицу спокойное, чуть мечтательное выражение. Сейчас в нем чувствовалось что-то опасное, хищное, даже тонкие морщинки у глаз и уголков рта, выдававшие привычку часто улыбаться, в неярком свете умирающей лампочки будто углубились, исказились, превратились в темные трещины на белой коже.

  Он стремительным движением перехватил кружку и поставил рядом с собой.

  - Не надо закрывать, - сухо сказал он Варту, потянувшемуся за пробкой, - пусть подышит.

  - Как скажешь. Мне не стоило задерживаться?

  - Я не могу выгнать того, кто нуждается в утешении, - покачал головой Ланерье, - даже если этот человек только что свел на нет несколько месяцев моей работы.

  - Я об этом знаю. - хмыкнул Варт. - Так что, думаю, переночую тоже здесь.

  - Что же. Если ради твоего утешения тебе нужно доставлять неудобства другим, мой жреческий долг - это пережить. Саю?

  - А?

  Да что же она такое наделала?

  - Ты тоже живешь в этом доме, - мягко пояснил Варт, - и у тебя есть право меня выгнать.

  - У тебя... же... - Саю хотела бы сказать это как-то мягче, как-то, может, иначе, но никак не могла придумать этого простого и хорошего варианта, который бы звучал не так болезненно, - мама умерла. А на улице холодно... И ты привез... фортепьяно...

  - Не волнуйся, - сказал Варт, медленно подбирая слова, - я горюю не о том, что я утратил, для этого надо что-то потерять. Я горюю о том, чего у меня никогда не было, но было у всех моих друзей, было у брата. Любящая мать... Вместе с моей матерью умерла последняя надежда на теоретическую возможность хоть какой-то материнской любви - и я горюю не по Талине Хин-Элу, я горюю об утраченной надежде. И я справлюсь и один. У меня теплая куртка. Просто я в плохом настроении почему-то действую людям на нервы, и не хотел бы портить настроение дорогим мне людям. Поэтому и решил переночевать здесь.

  Ланерье раздраженно дернул уголком рта, но смолчал.

  Саю все равно ничегошеньки не поняла кроме того, что Варту грустно.

  Она знала, что нет толку посылать Ланерье умоляющие взгляды, и его не смягчит ее растерянная мордашка, поэтому уцепилась тихонько двумя пальцами за широкий рукав его странного белого жреческого халата. И подергала.

  - Это же просто подработка... - сказала она, и совсем тихо, почти про себя прошептала, - Майины тоже расплелись...

  Ланерье повернул к ней лицо и вскинул редкие брови.

  - Саюшка, если ты считаешь, что нам стоит потерпеть этого эгоистичного разорителя храмов, то я уважаю твое решение. Не надо оправдываться. Если у тебя есть право, то есть и право этим правом пользоваться. - он наконец закрыл глаза, и снова стал похож на себя-обычного, - Видит Лаллей, никогда не думал, что скажу такое, но лучше равняйся на этого наглеца - бери, что можешь взять.