Сердце королевы степей (СИ) - Алфёрова Наталья - Страница 39

— Представляешь, я через две недели еду в Кариту! — воскликнула Ровена и мечтательно зажмурилась.

А вот Ортен, до того удерживающий накапливающееся недовольство взорвался.

— Скажи, ты до сих пор скучаешь по каритскому выскочке? — зло спросил он.

Художницу словно окатило ледяной волной, смывая всё замечательное настроение сегодняшнего дня. Она выдернула руку и тоже зло заявила:

— Никогда! Слышишь, никогда не смей плохо говорить о Марвине!

— А ты не смей мне приказывать! — оскалился Ортен.

Ровена развернулась и, молча, ушла в дом, хлопнув дверью. Орк опустился на крыльцо, хлопнув себя рукой по лбу от досады. Вот что стоило сдержать ревность? Придётся всё начинать сначала, доказать Ровене, что он, Ортен, куда достойней некоторых. Отступаться от художницы орк не собирался. С этими мыслями Ортен поднялся, отряхнул снег с плаща и направился к центральному порталу.

Дома Ровена обнаружила в гостях семейство сестры.

— Ребетня соскучилась по дедушке с бабушкой, — неловко оправдалась Эйна.

Хотя было понятно, все ждали возвращения со свидания.

— Поссорились? — спросил Кайден, правильно истолковав сердитое лицо Ровены.

Та кивнула и позвала сестру посекретничать. Эйна с Кайденом переглянулись, обычно Ровена делилась проблемами с эльфом, ведь он чаще поддавался на уговоры и шёл на уступки, чем родная сестра. Выслушав сбивчивый рассказ художницы, Эйна заключила:

— Видимо, вы слегка поторопились. Ничего, всё решит время. Начинаю думать, что длительные помолвки светлых эльфов, скорее благо, чем придурь. Не расстраивайся.

— Длительные помолвки, — не удержавшись, хихикнула Ровена, — это как у вас с Кайденом?

— У нас особый случай и особый эльф, — тоже улыбнулась Эйна. Она обрадовалась, что сестра, похоже, не собирается впадать в уныние. — Ортен просто ревнует, Ро. Пойми, твоё увлечение кем-то другим, сильный удар по его самолюбию. Вот ведь хвост драконий! Не думала, что придётся заступаться за этого орка. На что только не пойдёшь, ради счастья сестры.

Эйна изобразила смиренно-мученический вид. И вскоре сёстры покатывались от хохота. Спустя немного времени шумное семейство отправилось домой. Ровена поужинала с мамой Гвен, отец вновь убежал в свою лабораторию, заверила, что всё в порядке и отправилась спать. Она думала, не уснёт. Но прогулка на свежем воздухе сделала своё дело.

Сон видение пришёл перед рассветом. Ровена стояла перед порталом с клубящимся белым туманом. Она, правительница Степного Королевства, смотрела на командора, чувствуя, как кровью обливается сердце. Напротив стоял не суровый воин, покрытый шрамами, а Марвин, её несостоявшаяся любовь. Художница знала, что последует дальше, знала, как сложится судьба героев сна, чьи роли они с Марвином выполняли. Невидимые нити силы тянули уйти, но Ровена резко оборвала их, поступая не так, как королева. Поступая так, как поступила бы она, Ровена дира Бранн. Она осталась. Марвин подошёл и сам надел ей на шею медальон с золотым сердцем, возвращая прощальный подарок. На грани просыпания прозвучал его голос:

— Я люблю тебя, моя королева.

Ровена открыла глаза и прошептала:

— Светлые Боги, не позволяйте нам встретиться.

Она не знала, сумеет ли вновь уйти, увидев Марвина. Любовь, которую она так тщательно прятала, так старалась забыть, не пряталась и не забывалась. Оставалось лишь надеяться, что сестра права, просто слишком мало времени прошло.

Туата, укутанная снегом, только начинала прощаться с зимой, а на юге уже зацвели деревья. Ровена замерла, не в силах оторвать взгляд от розовых и красных соцветий на деревцах у площадки для прибывающих порталом.

В Кариту художнице пришлось отправляться на полторы недели раньше. Ожидались большие учения всего Южного приграничья, и Ровене необходимо было успеть создать выставку до их начала. Она не отказалась бы выйти в море на одном из кораблей флотилии, отговорил король.

Ансгар Второй добродушно посмеивался, видя охваченное вдохновением лицо девушки. Его Величество пригласил художницу, чтобы озвучить свои пожелания в связи с её новой работой.

— Наши каритцы весьма суеверны, — пояснил король. — Даже адмирал южной флотилии уверен: гражданские на воинских кораблях — к несчастью. Что уж говорить о простых мореплавателях. Помнится, когда я был принцем, тоже захотел попасть на флагманский бриг, не пустили.

В голосе правителя проскользнули нотки давней детской обиды. Но он быстро опомнился, тряхнул головой и обаятельно улыбнулся. Ровена не удержалась, воскликнув:

— Ваше Величество! Можно я сделаю маленький набросок? Ну пожалуйста!

Ансгар Второй ненадолго задумался, но тоже не устоял под восхищённым взглядом.

— Хорошо, у меня есть немного времени.

Ровена просияла и, установив его Величества в центре оранжереи, ставшей уже привычным местом их встреч, принялась творить. Вскоре Ансгар Второй и присоединившиеся к нему принц и Шелла с восторгом любовались портретом иллюзией.

Ровена не изобразила короля среди цветов, нет — он стоял на капитанском мостике брига. Ветер развевал его тёмные волосы, присыпанные сединой, так не вяжущейся с задорным, почти мальчишеским выражением лица.

Всё это промелькнуло быстрым воспоминанием, когда художница сумела отвести взгляд от цветущих персиков. Далеко на горизонте виднелась полоска воды и стоящие у причала корабли со спущенными парусами.

Ровену в Карите ждали. Эйна договорилась со своим бывшим подопечным и одноклассником Кайдена Киром. Кир после воинского училища решил учиться в Академии Мореплавателей. Поступить не сумел, но остался жить на юге, устроившись в городскую стражу. Он не просто согласился встретить сестру наставницы, но и настоял, чтобы художница пожила у них.

Встречающих, как, впрочем, и прибывших, оказалась не много. Ровена без труда опознала Кира по форме. Среднего роста, с русыми волосами и серьёзным лицом, именно так его и описывала сестра. Рядом с ним стояли молодая женщина и мальчик лет пяти-шести. Художницу тоже узнать было просто — по мольберту в руках.

Вскоре все дружно знакомились. Присмотревшись к жене и сыну Кира, Ровена почувствовала удивление и предвкушение. Эти двое оказались оборотнями. За время общения с семьёй дяди, она научилась распознавать эту расу даже в человечьем обличье. Художнице удалось сдержать любопытство, но всю дорогу она тайком поглядывала на необычную семью, гадая, кем именно могут оказаться новые знакомые.

Кир забрал багаж гостьи, а его сын гордо нёс её сумку с кистями и красками. Ровена шагала налегке и с удовольствием огладывала нарядные домики, лавки, возле которых шла бойкая торговля, местных обитателей, в большинстве своём смуглых и темноглазых. Жена Кира Найя рассказывала об окружающем, охотно отвечала на вопросы. Её сынишка то забегал вперёд, то возвращался.

Ровена сделала шустрому мальчишке иллюзию дракона, привязав к подобранному с мостовой камушку. Тот захлопал в ладоши и громко рассмеялся, обнажив остренькие зубки. Солнце заиграло на серых, отливающих жемчугом волосах. Ровена неожиданно поняла, кто перед ней и не удержалась от восклицания:

— Вы келпи! Но ведь по легендам все келпи ушли из рек и озёр к морскому народу и не живут среди людей.

Найя рассмеялась, демонстрируя клыки, посерьёзней, чем у сына и ответила:

— Как видишь, живём. Но таких, как я мало. На весь Имбор с десяток наберётся.

Ровена остановилась и спросила с затаённой надеждой:

— А можно я нарисую вас с сыном в обеих ипостасях?

Неожиданно ответил Кир.

— Можно, но позже, мы пришли, — и указал на двухэтажный дом, окружённый вместо забора цветущим кустарником.

Дни, проведённые в Карите, улетали стремительно, словно уносимые порывами ветра. Утром художница пропадала в порту и в Академии Мореплавателей, затем воссоздавала то, что успела увидеть. Вечером, когда возвращался со службы Кир, они все отправлялись к морю. Там художница зарисовывала Найю и её сынишку, с удовольствием перекидывающихся в водяных коней.