Тайна старой усадьбы
(Русский оккультный роман, т. XII) - Белинский Александр - Страница 4

Мы спустились к протоке. Берег был чистый, песчаный и отлогий, вода прозрачная и тихая, словом, прекрасное место для купания.

У самой воды, на двух вкопанных столбиках, была устроена скамейка; такая же скамейка стояла и на краю площадки, как раз около самого спуска к воде.

Скамейки были совершенно новые и, как оказалось, были построены паном Тадеушем перед нашим приездом; им же была отремонтирована и даже окрашена небольшая лодочка, прикрепленная на цепочке к одной из стоек нижней скамейки.

Мы долго бродили по саду. Художник нашел бы в нем множество красивых уголков, но, к сожалению, сад был запущен до непроходимости, и единственной, так сказать, культурной частью его была липовая аллея, площадка и пристань.

Итак, мы осмотрелись на нашем новом месте жительства, и наша жизнь, как говорится, потекла своим чередом.

Ольга боялась, что мы будем скучать, и захватила с собой несколько книг, но для чтения у нас совершенно не оставалось свободного времени.

Пани Вильгельмина, конечно, приняла нас на полный пансион и окружала всевозможными заботами.

Вставали мы по-деревенски, с восходом солнца; немедленно по очереди отправлялись в сад купаться; шли к пани Вильгельмине пить чай, а затем принимались за работу.

Мы с паном Тадеушем углублялись в хозяйственные расчеты, подсчеты и иные соображения: рассматривали приходо-расходные книги, счета и прочие документы или приказывали заложить лошадей в тарантас и ехали осматривать леса, луга и другие статьи хозяйства.

Иногда нас сопровождала и Ольга, но главным образом она, под руководством пани Вильгельмины, с которой очень подружилась, знакомилась на практике с домашним хозяйством: возилась на кухне, кормила домашних животных и птиц, с особым удовольствием училась доить коров; проводила много времени на огороде, где всегда работали несколько девушек, нанимаемых из деревни, и, наконец, с помощью одной Параски разбила и подготовила к будущему году небольшой цветник как раз под тем окном, которое из моей комнаты выходило в сад. Девочка страшно загорела, окрепла, поправилась и выглядела чрезвычайно хорошо.

Перед обедом опять шли купаться, а после обеда, немного отдохнув и посидев где-либо в тени, мы отправлялись куда-нибудь подальше. Шли в сосновый лес за грибами или в перелески за цветами и ягодами, катались по протоке на лодочке. Иногда предпринимали и более далекие экскурсии: запрягали тарантас и простую телегу, забирали пана Тадеуша с женой, Параску и Варельяна и отправлялись или для сбора грибов для сушки их в запас или просто устраивали пикник, причем пан Тадеуш, знавший кругом Борок буквально каждый кустик, всегда выбирал для этого какой-нибудь новый и особенно красивый уголок.

Словом, жизнь текла тихо и мирно, но спустя недели две после нашего приезда, она стала чем-то нарушаться.

Началось это с ничтожного, но странного эпизода.

Однажды вечером, незадолго до захода солнца, мы с Ольгой поехали на лодке и отплыли дальше обыкновенного. Гуляли по лугу; лежали на песчаном берегу; Ольга доставала водяные лилии и, когда мы собрались ехать домой, то солнышко давно уже успело сесть, и медленно опускались тихие и теплые сумерки.

Вода была как зеркало. На безоблачном небе появились одна или две звездочки; засеребрился серп только что народившегося месяца. На протоке было как-то необыкновенно хорошо.

Под ленивыми ударами весел наша лодочка медленно подвигалась вперед вдоль берега, противоположного саду.

— Кто-то нас ожидает, — сказала Ольга.

Я перестал грести и посмотрел вперед. Над водой начинал стлаться легкий туман. На площадке, которую было уже видно из за деревьев, как раз у верхней скамейки, стояла какая-то фигура, вся одетая в белом и, как мне показалось, с накинутым на голову белым платком.

До нашей пристани было недалеко, но сумерки уже сгустились так, что рассмотреть стоявшую фигуру было трудно.

— Должно быть, пани Вильгельмина встревожилась нашим опозданием к ужину и нас высматривает, — сказал я.

— Нет, пани Вильгельмина ниже и полнее.

— Ну, так Параска.

— Параска такая трусиха, что никогда не решится идти в дикий сад в такую пору, да у нее и белых платьев нет.

— Сейчас подъедем и увидим.

Я начал грести сильнее. За крутым поворотом протоки наша пристань скрылась из виду, а когда мы причалили и вышли на площадку, то там никого не было.

Мы осмотрелись кругом. Белая фигура укрыться между деревьями не могла, но на площадке и вблизи ее действительно не было никого, а между тем, я всем своим существом испытывал такое ощущение, точно тут кто-то есть, точно кто-то находится на площадке, здесь, около нас, но стоит так, что мы не можем его увидеть; а может быть, его уже нет; может быть, он уже удалился, но только он тут был за одну минуту, быть может, всего за одну какую-нибудь секунду перед этим, и вся атмосфера этого места еще была наполнена и насыщена его присутствием.

Странное ощущение, но я его испытывал особенно ясно и давал себе в этом полный отчет.

Ольга стояла рядом со мной с широко раскрытыми глазами и с недоумением смотрела по сторонам. Потом она вдруг схватила меня за руку.

— Пойдем скорей, — сказала она прерывающимся голосом, — тут становится так темно и жутко… — и, крепко держась за меня, она чуть не бегом направилась в совершенно темную аллею.

Мы дошли до открытой террасы, обогнули угол дома, где была комната с портретом еврейки, и вошли через виноградную террасу.

В наших комнатах были уже зажжены лампы, и Параска с Варельяном приготовляли все нужное для ночлега. Параска была в своем будничном темном платьице.

Свет и мирная обстановка сразу успокоили Ольгу, и через несколько минут мы уже сидели за ужином.

Однако, мы рассказали о происшествии на площадке. Пан Тадеуш с недоумением пожал плечами.

— Конечно, — сказал он, — на площадку могла зайти какая-либо из дворовых женщин, и так как вход в сад всем запрещен, то она могла и убежать, увидев ваше приближение, но только ни в усадьбе, ни в деревне я не знаю, чтобы у кого-либо были белые костюмы. Кто же из рабочего люда станет носить белое платье?

И, склонившись с улыбкой в сторону Ольги, которая вся была в белом, пан Тадеуш добавил:

— Это преимущество только одних принцесс. Впрочем, — продолжал он, гладя свои седые усы, — весьма возможно, что панна Ольга сделалась жертвой маленькой иллюзии: над протокой вечером часто стелется туман и, поднимаясь на площадку, он может принимать самые причудливые формы.

На этом мы и успокоились, но мне показалось, что, выслушав наш рассказ, пан Тадеуш как-то странно переглянулся со своей женой.

Ночь после описанного случая я почему-то провел тревожно; просыпался несколько раз и встал позднее обыкновенного.

Как всегда, я сейчас же пошел купаться и, вдоволь набарахтавшись в свежей воде, оделся и поднялся на площадку. Здесь, закурив папиросу, я уселся на верхней скамейке и стал любоваться широко развернувшимся предо мною видом на заливные луга.

Вдруг до моего слуха донеслось что-то вроде едва слышного протяжного вздоха; верней всего, что это мне только показалось, но я сразу почувствовал, что сзади меня кто-то есть.

Я быстро обернулся: на площадке никого не было. По желтому песку ее и по мелкой траве протянулись густые тени деревьев, и прорывающиеся сквозь чащу листвы лучи солнца блестели в мелких каплях росы, густо усыпавших куст можжевельника.

Повторяю, на площадке никого не было, но я даже вскочил со скамейки, до такой степени я отчетливо чувствовал, что тут кто-то был сию минуту, что он, может быть, и сейчас тут, только я никак не могу его увидеть.

В то время, как я стоял в недоумении, весь охваченный этим странным ощущением, я услышал веселый смех в конце аллеи. Неприятное ощущение, испытываемое мною, мгновенно исчезло, и я направился к дому.