Тени таятся во мраке (СИ) - Чернов Александр Викторович - Страница 39

— Главное, что этот закон заставит многих «радикализировавшихся» протрезветь и одуматься. В конце концов, чем больше граждан мы сумеем вернуть на созидательный путь, тем лучше.

И по поводу Трудовой армии. Вы совершенно правы: спешить не нужно, необходимо провести расширенное обсуждение этого вопроса Кабинетом министров. Я лично не могу считать успех гарантированным, чистого аналога этой идее Дурново не было реализовано нигде. Объединение в рамках одного госинститута структур по управлению важнейшими инфраструктурными проектами, по обеспечению работой и денежным содержанием части крестьянства, теряющей землю в ходе реформ, с учреждением по массовому исполнению уголовных наказаний…

Вообще-то, как представляется, такая масштабная задача вполне может потянуть на образование отдельного министерства.

— Спасибо, Василий Александрович. Я рад, что мы с Вами так хорошо понимаем друг друга. Но сейчас, перед тем как спустимся к обеду, у меня к Вам будет еще одна просьба. Причем, идущая несколько вразрез с мнением, которое было высказано только что и Вами, и всеми остальными участниками заседания.

— Слушаю Вас, Государь.

— Пожалуйста, попробуйте на первый раз придумать что-то такое, что бы здорово напугало этих авантюристов в Лондоне, но без кровопролития. Это моя просьба, а не приказ.

— Я постараюсь, Ваше величество.

— Постарайтесь. В этом случае мне будет много проще говорить с королем Эдуардом, а объяснение нам предстоит нешуточное…

***

Шеф-инспектор Скотланд ярда Ди Коллинз с олимпийским спокойствием взирал на содержимое длинного, черного ящика, который его испачканные сажей подчиненные с величайшими предосторожностями извлекли из каминной трубы Обеденного корпуса Баллиол-колледжа. Согласно телеграмме, полученной вчера вечером ректором элитарного учебного заведения, взрыв должен был случиться через десять минут после начала обеда.

«Что же мы здесь имеем? На первое: не менее трех десятков килограммов динамита в промышленных шашках. На второе: искусно собранную механическую адскую машинку с приводом от пружинного будильника и запалом с гремучей ртутью или чем-то похожим. И на десерт: перепуганых до полусмерти ректора колледжа доктора Эдварда Кэйрда и старшего констебля Оксфорда.

Первый вывод: все те, кто собирался сегодня здесь отобедать, безусловно, были бы мертвы примерно через два с четвертью часа. Если бы не телеграмма, посланная неким господином Немо из… Парижа.

Второй вывод: в результате этого теракта, а это ничем иным быть не могло, семь десятков самых уважаемых семей Британии послезавтра хоронили бы своих отпрысков, будущий цвет имперской политики, администрации и финансов. И восемнадцать их профессоров и педагогов упокоились бы вместе с ними. За компанию.

Вывод третий: все это организовано командой очень опасных профессионалов, ни о каких маньяках-одиночках и речи быть не может. Причем, судя по всему, эта парижская телеграмма вовсе не срыв их плана, а его неотъемлимая часть.

Кого-то на самом верху у нас тактично «берут на пушку». А вот кого именно? Это уже не дело полиции…»

***

Неся под топом фор-стеньги огромный королевский штандарт, флагман второй крейсерской эскадры Флота Канала броненосный крейсер «Дрейк» миновал выходные створы Портсмутской базы ровно в 16 часов. Но вместо флага контр-адмирала Луи Баттенберга, командовавшего эскадрой, на вершине грот-мачты корабля трепетал крест Святого Георга на девственно чистом, белоснежном поле, флаг адмирала Джона Фишера, Первого морского лорда Великобритании.

Постепенно доведя скорость хода до 20-и узлов, крейсер оставил по левому борту пляжи Брайтона, и шутя преодолевая легкую зыбь, направился вдоль побережья в сторону Дувра. Морской вояж Эдуарда VII предусматривал сочетание полезного с приятным: Его величество вознамерился лично осмотреть место в заливе Ферт оф Форт, где неугомонный Фишер предложил заложить новую военно-морскую базу и верфь. А заодно, проделать четыре пятых пути до своей любимой летней резиденции — замка Балморал. Там, среди покрытых лесом плоскогорий Кэйнгорма, все было подготовлено для ловли крапчатой форели, которой изобиловала протекающая возле него мелкая, каменистая и удивительно чистая речка Ди.

Большинство приглашенных на королевскую «рыбную охоту» уже отправились в Шотландию поездом. Собирался выехать вместе с ними и сам Эдуард. Но буквально в самый последний момент моряки уговорили своего монарха сменить салон-вагон на адмиральские апартаменты крейсера.

Во всяком случае, именно так все выглядело внешне. Вот только инициатива столь дальней морской прогулки на 14-тысячетонном четырехтрубном красавце исходила вовсе не от них, а от самого короля. Осмотр побережья залива у будущего Росайта был лишь благовидным предлогом для тайной вечери, на которую собрались на борту «Дрейка» сам Эдуард, его личный секретарь и доверенное лицо барон Генри Ноллис, уже знакомый читателю барон Натаниель Ротшильд, а также адмиралы Джон Фишер и Луи Баттенберг. Последний, ныне командовавший эскадрой броненосных крейсеров, еще в феврале был начальником Восточного отдела военно-морской разведки, и к тому же являлся мужем родной сестры российской Императрицы, будучи давним и добрым приятелем последней.

Поводом для их срочного объмена мнениями стали две корреспонденции, почти одновременно полученные королем и Ротшильдом. Первому было вручено секретное послание племянника, русского царя. Причем, лично в руки спецпосланником Николая, минуя обычные дипломатические каналы. А на стол второго легла короткая, но весьма содержательная телеграмма из Стокгольма, подписанная господином Немо. О том, что это имя было связано с неким недавним чрезвычайным происшествием, о котором в прессу не просочилось ни единой строчки, ее адресат знал очень хорошо…

— Полагаю, джентльмены, все Вы в курсе особой ситуации в Оксфорде?

— Да, сир. Конечно!.. Лорд Ноллис конфиденциально поставил нас в известность…

— Хорошо. Тогда, прошу вас, сначала внимательно прочтите эти бумаги. Обе они получены позавчера. После чего обсудим, что теперь со всем этим делать.

Текст телеграммы состоял всего из трех слов: «Предупреждают один раз».

Письмо Николая II было длиннее. Общий смысл его сводился к следующему: если король Англии в самом деле так заинтересован в российско-германском союзе, то ему для его заключения достаточно по-прежнему предоставлять политическое убежище русским инсургентам и невозмутимо взирать на попытки цареубийства, организуемые этими мерзавцами за деньги, получаемые из Британских источников. Поскольку в случае их успеха означенный альянс будет оформлен автоматически…

Через три часа Эдуард лично подвел итоги мозгового штурма: «очевидно, что у Петербурга имеются неопровержимые свидетельства «английского следа», из-за чего там и решились на «Оксфорд». Ситуацию нужно разряжать немедленно. Краха всей внешней политики истекшего пятилетия допустить нельзя. Секретная дипломатическая миссия в русскую столицу по урегулированию кризиса возлагается на лорда Баттенберга…»

Глава 7. Жаркое лето 1905-го. Прелюдия До диез минор

Царское Село. Александровский дворец, Санкт-Петербург 1–2 июня 1905-го года

В шести угловых окнах третьего этажа горит свет. Хозяин кабинета, как и обещал, ждет поздних визитеров. Двадцать три сорок пять на хронометре, без четверти полночь. Время первых сладких снов абсолютного большинства городских обывателей. Для тех же, кому судьба уготовила кутежи, азартные игры, любовные приключения, кражу со взломом или серьезные государственные заботы, наступает пора самых главных дел.

В том, что охрана предупреждена, и к Зубатову их препроводят незамедлительно, без лишних вопросов, Трепов был уверен. Но что-то мешало генералу открыть дверцу кареты. И сделать первый шаг на освещенную фонарями брусчатку тротуара у бокового подъезда бывшего доходного дома золотопромышленника Асташева. Именно здесь расположилась штаб-квартира «новых опричников», Имперской Службы Секретного Приказа, с чьего-то крылатого словца уже пару месяцев именуемая в обществе «Конторой».