Безумный бог - Деннинг Трой - Страница 31
- Предыдущая
- 31/87
- Следующая
Юноша, сидящий на ладони Торма, побледнел, а бог Долга ответил:
– Нет. Он отдал свою жизнь, повинуясь долгу.
– Но это ведь не поклонение, – возразил Маск. – Он когда-нибудь приносил жертву на твой алтарь?
Торм нахмурился, бросил взгляд на Келемвара и неохотно покачал головой.
На лице Маска сверкнула белозубая улыбка. Он превратился в некую богиню разрушения с шестью руками и, сунув одну из них под плащ, извлек оттуда целый ворох блестящих предметов, которые и протянул смертному на ладони Торма.
– Помнишь, что это, Авнер?
Юноша уставился на побрякушки и удивленно выдохнул:
– Я подарил их Дианкастре!
– Но она ведь богиня, которой поклоняются великаны, а ты всего лишь смертный. – Хотя тело Маска по-прежнему оставалось телом шестирукой богини, лицо его изменилось, превратившись в крупный лик хитроумной великанши Дианкастры. – Твои подношения попадали ко мне, – как видишь, я могу принять любой облик на своих землях.
Челюсть у юноши отвисла, он зашевелил губами, но не произнес ни единого слова.
– Итак, подведем итог: твоей обычной данью была одна монета в неделю. Сколько всего получается? Семьсот десять? – Маск начал пересыпать медяки из одной ладони в другую. – Не следует забывать и об особых подношениях: серебряный самородок, медная щетка, кусок льна… – Пока Повелитель Теней перечислял названные предметы, они падали ему на ладонь. – А вот и агатовый камешек. Насколько я помню, это был твой первый подарок…
– Довольно, – сказал Келемвар. – Эти приношения не имеют значения. С Лживыми я тоже поступаю как мне заблагорассудится.
Торм поднял руку и заговорил с перепуганным юношей:
– Авнер из Хартсвейла, ты умер благородной смертью, если когда-нибудь в своей жизни ты произнес хоть слово молитвы в мой адрес, я буду горд оставить тебя в своем царстве навсегда.
– Но моя жизнь была… – Смертный замолчал, поникнув головой. – Прости меня, Правдивый. Мне следовало бы знать, что из всех богов только ты не можешь пренебречь своими обязанностями.
– Отлично сказано, – заметил Торм. – Нам будет тебя не хватать.
Правдивый собрался передать Авнера Маску, но Келемвар шагнул между ними и протянул руку. – Лживый принадлежит мне, в моем царстве всегда найдется место для такой верной души, как Авнер. – Повелитель Смерти ловко подхватил Авнера с ладони Торма и отошел обратно к своему трону. Из спины юноши выросли два черных крыла, и Келемвар сказал: – Авнер из Хартсвейла станет первым Серафимом Смерти.
– Тоже мне, Серафим Смерти! – презрительно фыркнул Повелитель Теней. – Что он будет делать? Распевать во славу разложения?
– Возможно… Хотя, возможно, он будет приглядывать за тобой. И как только ты затеешь смуту, он сразу сможет вызвать Гончего Пса Хаоса.
Глаза Маска превратились в красные тлеющие угольки.
– Меня радует твое чувство юмора, Повелитель Смерти. – Тело Повелителя Теней просочилось сквозь хрустальный пол, и Жергал остался ни с чем. – Оно еще тебе понадобится.
13
Глупый жрец Огма так и прилип к моему локтю. Прикрывая свое лицо рукавом, хотя оно и без того было под вуалью, я засеменил с ним к выходу, а оттуда выскочил на запруженный людьми двор цитадели, где собрались сотни-монахов и воинов, чтобы выслушать, что нового принес мой допрос. Толпа двинулась на нас стеной, требуя рассказать, что мы знаем, но жрец прикрикнул на них, пригрозив гневом Переплетчика. Я старался смотреть в землю, пряча глаза, совсем не похожие на глаза ведьмы. А еще я все время отрыгивал – тут особо играть не пришлось – и качал головой из стороны в сторону. Толпа расступилась, и я помчался к Верхним Воротам во всю прыть. Пока я несся к воротам, все время ждал окрика за спиной, что никакая это не Арфистка или что из подвала темницы слышен какой-то странный стук. Но ничего такого не случилось.
Дневник Ринды по-прежнему не давал мне покоя. Мало того, что во мне жила потребность его читать, несмотря на борьбу с собственным желудком, так Деве Несчастий доставляло особое удовольствие, что я произношу все слова вслух. Однако мне удалось понизить голос до шепота, поэтому жрец то и дело останавливался, наклонялся ко мне поближе и спрашивал «что?» или «ты что-то сказала, дорогая?».
Я мог лишь качать головой, украдкой бросая взгляд на очередную страницу мерзкой книги. Никто меня не разоблачил, и вскоре мы благополучно достигли боковой дверцы ворот.
Монах, подчиняясь приказу жреца, распахнул дверцу, а я рухнул на четвереньки и пополз по темному туннелю, начинавшемуся от сторожки. Передо мной открылась площадка, за которой ничего не было, кроме неба и ветра. Я вскочил и рванулся к ее краю; собираясь прыгнуть в пропасть, доверившись защите Тира.
Но мне не хватило смелости. Чем ближе я подбегал к краю, тем медленнее переставлял ноги, так что, когда достиг конца площадки, едва их волочил. Я упал на колени, из моей груди вырвался стон – больше из-за угрозы Клирика, произнесенной им на лестнице, чем из-за страха вновь оказаться в плену, хотя опасность, конечно, еще не миновала.
В небе вилась струйка черного дыма, поднимаясь с холма, где поубивали друг друга Джаббар и Гарун. По всему склону суетились какие-то темные песчинки, подтаскивая другие темные песчинки к трескучему костру. Не нужно было обладать острым зрением, чтобы понять: защитники Кэндлкипа сжигали все, что осталось от Армии Веры.
Нечестивое зрелище оказалось последней каплей. Мой желудок потерпел поражение в борьбе, я чуть не вывернулся наизнанку, свесившись с края площадки, и уставившись на базальтовую скалу.
Когда в воротник вцепились чьи-то пальцы, я решил, что это сам Тир, но над ухом прозвучал знакомый голос жреца;
– Спокойно, я держу тебя.
Я позволил втянуть себя на площадку. Вуаль ведьмы превратилась в вонючую тряпку, но я едва обратил на это внимание. Жрец отпустил мой воротник и присел рядом. Я тут же подобрал свои грубые руки, втянув их в рукава, и сразу понял, что дневник Ринды исчез!
Я распластался на краю пропасти, издав вопль отчаяния.
Жрец от удивления кинулся на меня, придавив к земле, и воскликнул:
– Руха! Что ты делаешь?
Я ничего не ответил, лишь продолжал вглядываться в пропасть, пока, наконец, не заметил книгу, летящую к основанию скалы. На полдороге она врезалась в валун и отскочила. Ветер подхватил ее трепещущие страницы и понес к морскому берегу.
Я оттолкнулся от края и выскользнул из-под жреца, который так встревожился, что схватил меня за лодыжку и не отпускал.
– Руха, что такое?
Я махнул рукой, указывая в пропасть, и бросился на тропу, ведущую к Нижним Воротам, заголосив женским голосом:
– Книга!
Я не стал оглядываться, чтобы узнать, удовлетворило это объяснение жреца или нет, а, задрав подол ведьминой юбки, понесся вниз сломя голову, и не только из-за странной навязчивой идеи закончить чтение дневника. Я больше, чем прежде, уверовал, что единственный способ помочь Всемогущему – излечить его от безумия. И если в кощунственной писанине Ринды была хоть доля правды – в чем я, разумеется, искренне сомневался, – то единственная возможность противостоять силе «Кайринишада» – прочесть «Истинное жизнеописание Кайрика», а найти его я мог только с помощью дневника, где Ринда описывала свою последнюю встречу с Физулом Чембрюлом.
После первого же поворота тропа стала узкой и крутой, иногда она подбиралась к самому краю скалы, так что я с каждым шагом рисковал сорваться в пропасть. Монахи нигде не привязали ни кусочка веревки или цепи, полагая, что коварная тропа – еще одно средство обороны, и я в этом убедился. Приклеившись взглядом к тропе, я мчался вниз с той скоростью, на какую был способен, все время ожидая услышать звон тревожного колокола.
Но в колокол никто не ударил. Тропа обогнула скалу и шла теперь над берегом Моря Мечей, где с грохотом бились волны. Я остановился на несколько секунд и принялся вглядываться вниз, пока не увидел трепещущие на ветру страницы дневника. Книга лежала внизу на расстоянии тридцати полетов стрелы, на середине каменного склона, отделявшего заросшую травой долину от каменистого берега. Каждый раз, когда порыв ветра трепал страницы книги, она все больше соскальзывала вниз. Даже представить было трудно, что с ней стало бы, упади она вниз: берег представлял собой застывшие языки лавы, прибойные лужицы и глубокие кривые расщелины, где плескалась угодившая в них вода.
- Предыдущая
- 31/87
- Следующая
